– Отчего умерла ваша невестка?
Моя подопечная горестно вздохнула.
– У нее внезапно остановилось сердце. Вечером легла спать, а утром не проснулась… Патологоанатом написал в медицинском заключении, что у Маши случилась сердечная аритмия с летальным исходом.
Если бы я не была врачом, я бы, наверное, сочувственно поохала и сменила тему разговора, чтобы не расстраивать мою подопечную. Но мое профессиональное любопытство отодвинуло плечиком деликатность и протиснулось на первый план.
– То есть у вашей первой невестки была ишемическая болезнь сердца?
– Нет, вскрытие показало, что сердце и сосуды у нее были вполне здоровыми.
Это было весьма интересно. Известно, что наиболее часто внезапная остановка кровообращения имеет место у больных ИБС, то есть ишемической болезнью сердца, на долю которой приходится примерно девяносто процентов внезапной смерти. Остальные десять процентов связаны с заболеваниями, вызывающими гипертрофию миокарда, миокардитами, алкогольным поражением сердца, пролапсом митрального клапана, аритмогенной дисплазией миокарда и другими бяками. Известно, что внезапная смерть может иметь место и у лиц, не имеющих явных признаков органического поражения сердца, являясь следствием так называемой идиопатической фибрилляции желудочков. Такое бывает у спортсменов. Но что-то мне подсказывало, что покойная Маша вряд ли занималась спортом…
– Странно… Может быть, она много курила?
– Нет, она вообще никогда не курила.
– Может быть, у нее был какой-нибудь психологический стресс? – осторожно спросила я. – Знаете, иногда сильные отрицательные эмоции способны нарушить коронарную деятельность.
– Нет, не было никаких стрессов, – твердо ответила Вера Дмитриевна. – Она как раз вернулась из путешествия по Испании, восхищалась Альгамброй и архитектурой Гауди и собиралась с детьми из детского дома, над которым шефствует компания Антона, ставить композицию на стихи Лорки, а через некоторое время должна была поехать на курорт Виши во Францию.
Я бы, конечно, поверила, что жизнь симпатичной глазастой женщины, которую я сегодня видела на фотографии, была спокойной, как море во время штиля, если бы не сведения, неожиданно полученные мной от Люси-Люсьенды. Благодаря этой информации в моей голове помимо воли начал складываться какой-то несимпатичный пазл: энергичный здоровый мужик, болезненная и, видимо, не удовлетворявшая его сексуальные потребности жена, а под боком такой вот «цветок душистых прерий», которому, естественно, хотелось приобрести статус законной супруги. Так что внезапная остановка сердца оказалась очень кстати… Я поежилась: при таком раскладе образы господина Шадрина и его молодой супруги стали приобретать весьма зловещие очертания.
– Лиза, я понимаю, о чем вы сейчас подумали, – Вера Дмитриевна легко коснулась моей руки, лежавшей на подлокотнике ее кресла-каталки, – но хочу сказать, что о существовании Галины Машенька ничего не знала. Дело в том, что Антон любил и уважал Машу, но, к сожалению, они уже несколько лет по состоянию ее здоровья спали в разных постелях, ну а здоровому мужчине, как вы понимаете, трудно оставаться монахом… Но он никогда не думал разводиться с Машей. И та часть его жизни, где были Галя и Алиса, никак ее не касалась. Поэтому никакого психологического стресса у нее быть не могло.
Я восхитилась тем, как Вера Дмитриевна легко угадала мои мысли, но потом вспомнила глазок видеокамеры в кухне и чертыхнулась про себя: как же я забыла, что в этом милом, нашпигованном электроникой доме отслеживается каждый шаг прислуги?
– Знаете, Вера Дмитриевна, я, конечно, всего-навсего средний медицинский работник, но даже я понимаю, что любому следствию всегда предшествует причина. Особенно если следствие такое фатальное, как смерть. Причина была: или какое-то заболевание, которое врачи не сумели вовремя распознать, или психологический стресс, в противном случае…
– Что в противном случае? – резко спросила Вера Дмитриевна.
– В противном случае история смерти вашей первой невестки приобретает криминальный характер.
Высказав эту тираду, я подумала, что сейчас самым логичным для моей пациентки действием было бы, говоря фигурально, пинками выгнать меня вон, чтобы неповадно было какой-то там сиделке высовываться со своими дурацкими умозаключениями.
Но Вера Дмитриевна снова удивила меня: она помолчала и вдруг заговорила совсем о другом.
– Лиза, слышите, как дятел стучит?
– Да, слышу.
– Я очень люблю этот звук, он так оживляет тишину леса! В нем что-то такое бодрое, радостное… Знаете, очень давно, когда я училась еще в девятом классе, моего отца из Москвы перевели на работу в Техноград. Вместо коммуналки нам дали отличную квартиру в новом микрорайоне, который был построен прямо в лесу. Но меня это не радовало, я скучала по Москве, школе, друзьям. И вот однажды утром я вышла на балкон, и буквально в нескольких метрах от меня по стволу дерева застучал дятел, и мне вдруг стало так весело, я поняла, как это прекрасно – быть молодой, сильной, здоровой, жить в новеньком, только что построенном городе, мечтать о будущем и радоваться каждому дню. А однажды летом, когда я уже стала на несколько лет старше и была беременна Антоном, мне сказали, что мой любимый человек тайком от меня женился на другой женщине и уехал в Америку. Я ревела как дура целыми днями и вдруг услышала дробь дятла за окном, он стучал по дереву так, словно хотел сказать мне, что жизнь прекрасна и, несмотря ни на что, она продолжается. И я тогда плюнула на все, утерла слезы и поехала с подругой отдыхать в Крым, где купалась в море, лазила по горам, объедалась виноградом и читала стихи Макса Волошина. А потом родила Антона. Из роддома нас забирала толпа моих друзей. И кажется мне, что все это было только вчера, – горько усмехнулась моя подопечная, – а на самом деле целую жизнь тому назад, и все приходит к своему логическому концу, и не видать мне уже Крыма, хотя Антон под Феодосией построил чудесную дачу…
– Вера Дмитриевна, откуда такой пессимизм? – укорила я свою подопечную. – Берите пример с вашего отца. Он разменял девятый десяток, а в нем такая бодрость духа, такая жажда жизни! И потом, какие ваши годы! И в Крым вы еще поедете, хотя летом, в жару, вам там действительно нечего делать, но вот в бархатный сезон пожить в Крыму одно удовольствие. Теплое море, ласковое солнце, целебный воздух, фрукты, потрясающие виды… И вообще, дорогая Вера Дмитриевна, «следует жить, шить сарафаны и легкие платья из ситца»…
– «Вы полагаете, все это будет носиться?» – улыбнулась она.
– «Я полагаю, что все это следует шить», – ответила я твердо, – и, кроме того, делать маникюр, кстати, как раз подошло его время.
Я развернула инвалидную коляску в сторону дома и уже подняла со скамейки разомлевшего на солнце Персика, собираясь водрузить его себе на плечо, как Вера Дмитриевна попросила:
– Лиза, положите вашего красавца мне на колени: и мне приятно, и ему удобно, и вам легче с нами будет.
Я, конечно же, такое предложение приняла с радостью, потому что шесть кило моего упитанного котяшки ощутимо нагружали плечи.
Когда мы миновали беседку у пруда, я не удержалась и полюбопытствовала:
– А где у вас дача?
– В Орджоникидзе, это неподалеку от Коктебеля. Знаете?
– Как не знать, если это – мое самое любимое место в Крыму: Тихая бухта, мыс Хамелеон, Лисья бухта. Я там все горки облазила.
– Я тоже. В советское время в Орджо был военный завод, который делал радиоуправляемые торпеды, и отец туда частенько ездил в командировки и нас с Антошей брал. С тех пор мы к Орджо и прикипели душой, ну вы меня понимаете, там же такая красота… Одно слово – Киммерия…
– «Ветшают дни, проходит человек, – продекламировала я волошинские строки, – но небо и земля – извечно те же. Поэтому живи текущим днем. Благослови свой синий окоем. Будь прост, как ветр, неистощим, как море, и памятью насыщен, как земля…»
– «Люби далекий парус корабля, – подхватила Вера Дмитриевна, – и песню волн, шумящих на просторе. Весь трепет жизни всех веков и рас живет в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас»… Лиза, для среднего медицинского работника вы очень неплохо подкованы в поэзии.
– Это все моя бабушка по материнской линии, она мне с младенчества вместо сказок на сон грядущий читала стихи, преимущественно поэтов Серебряного века, так что это – издержки домашнего воспитания.
– Подобные «издержки», – хмыкнула моя подопечная, – по нынешним временам большая редкость.
Когда наша живописная группа достигла лужайки перед господским особняком, нам навстречу с крыльца сбежал красавец мужчина Андрей.
Поздоровавшись, референт господина Шадрина с восхищением уставился на Персика, барственно разлегшегося на коленях у Веры Дмитриевны.
– Ну и зверюга, прямо-таки царь-кот. А погладить можно?
– Если он позволит…
