часов ночи. Женщина тихонько прошла в гостиную, все такая же робкая и нерешительная, окинула ее взглядом, посмотрела на картины на стенах и книжные шкафы.
– Садитесь, – предложил Конрауд. – Кофе хотите? Или что-нибудь другое?
– Против кофе я не возражаю, – ответила женщина. – Меня зовут Хердис, – добавила она, подавая ему руку. – А можно мне в кофе что-нибудь налить, а то я замерзла. Тут ветер задул с севера.
– Сделаем, – ответил Конрауд.
Женщина уселась на стул в гостиной и продолжила осматриваться вокруг, а Конрауд тем временем сварил кофе и вынул бутылку водки, которую держал в одном из кухонных шкафов вместе с джином и ромом. Пил он умеренно и обычно одно лишь красное вино. Он налил в другую чашку щедрую дозу алкоголя, удивляясь этому неожиданному ночному визиту. Он недоумевал, почему она пришла к нему домой в такое время суток, а не стала говорить с полицией. Про себя он решил, что она, наверно, думает, что он до сих пор расследует дело об исчезновении Сигюрвина. В свое время его имя часто мелькало в прессе, порой ему приходилось брать на себя роль посредника между полицией и общественностью. Возвращаясь в гостиную, он заглянул к внукам, но они крепко спали, и он снова закрыл дверь в их комнату.
– Да, сейчас идет похолодание, – произнес он, усаживаясь рядом с женщиной и подавая ей чашку с кофе.
Кофе был не горячий, она взяла чашку, залпом осушила ее и отдала обратно.
– Хотите вторую? – спросил он.
Она кивнула. Конрауд снова сходил на кухню, принес кофейник и бутылку и поставил перед женщиной. Она налила в чашку немножко кофе, остаток долила водкой и выпила половину. Затем она допила. Конрауд терпеливо ждал.
– Ему было всего девять лет, – начала она, когда наконец согрелась. – Мы были очень бедными. Ютились в подвале в районе Хлидар [12] и целыми днями играли на улице. Шлялись по тротуарам, гоняли в футбол на Кламбратуне [13] и часто ходили играть на Эскьюхлид. Для нас, детей, там было очень интересно. Ну, понятно: остатки британских укреплений времен войны, каменоломня и лес. Все это… и на вершине холма цистерны… это был прямо-таки сказочный мир.
– Я их хорошо помню, – ответил Конрауд. – Они были выкрашены в белый цвет. И под конец они не очень-то улучшали вид города. Да они никогда его и не улучшали.
– Нет, и как раз в то время их и снесли, а потом возвели новые, а наверху соорудили Пертлу [14].
Говорила она очень тихим голосом и как будто старалась произвести хорошее впечатление, хотя была не в силах скрыть, что ей хочется водки. Конрауд определил, что ей где-то около сорока, хотя на вид она казалась даже старше, ее худые пальцы цепко держали чашку, ногти были неопрятные, и под ними было черно.
– Ему было всего девять лет, – повторила она.
– А что же такое он увидел?
– Он не понял, что это может быть важно. Тогда – еще не понял. Он ничего не знал про это дело. Ни про Сигюрвина, ни про то, что вы расследуете. Совсем ничегошеньки. Он был еще ребенок. И лишь через много-много лет он услышал об этом и понял, что видел что-то, что с этим связано. Он начал собирать информацию об этом деле, читать. Тогда ему должно было исполниться тридцать, с тех пор, как он играл у цистерн, времени прошло уже много. Так много, что ему начало казаться, что это все фантазия или сон.
– А чем ваш брат занимается, в смысле, где работает?
– Он на стройке в основном. Рабочий. А иногда вообще нигде не работал. Он такой… Любит пропустить рюмашку. Отличный парень – Вилли его зовут.
Хердис поморщилась, словно отгоняя неприятную мысль.
– А вы младше него? – спросил Конрауд.
– Да, у нас два года разницы.
Она начала рассказывать ему о себе и о брате: тихо, робко. Рассказала о квартире в подвале в Хлидар, где они жили с матерью, которая работала в магазине и мало зарабатывала. Их родители развелись, отец уехал в деревню, и они редко его видели. Их было двое: брат и сестра. У обоих не ладилось с учебой, и, отходив положенное количество лет в школу, они не стали учиться дальше. Она рано начала жить с мужчиной на съемной квартире на улице Квервисгата, а ее брат нанялся на судно, но ходить в море ему не понравилось, и он нашел работу на суше. Он жил один и часто запивал.
Он сам толком не помнил, когда впервые услышал об исчезновении Сигюрвина, но по-настоящему заинтересовался этим, когда посмотрел по телевизору передачу о реальных исландских детективных историях, и там подчеркивалось, что машина Сигюрвина, красный джип, была обнаружена именно у цистерн на Эскьюхлид. В той передаче был один постановочный эпизод, в котором красный джип добавили на фотографию цистерн, сделанную еще до постройки Пертлы.
– И у него в голове что-то щелкнуло, – сказала Хердис. – Воспоминания о событиях, которые он раньше не связывал друг с другом. Лет примерно двадцать спустя.
– Это очень долгий срок, – сказал Конрауд, – для такого свидетельства.
– Он только и знал, что говорил об этом. И мне об этом рассказывал, и многим другим. И все же он считал, что оказаться замешанным в такую старую детективную историю – это как-то стыдно или глупо, он даже не был уверен, что правильно связал одно с другим. Я ему советовала рассказать полиции, он туда пошел, с кем-то из ваших поговорил, но тот ему заявил, что это все очень сомнительно, воспоминание слишком смутное или вроде того, так что поднимать из-за этого шум не стоит, что, мол, в полицию поступают сотни свидетельств, которые никуда не ведут, – и Вилли решил, что и его рассказ тоже попадет в эту кучу. Вот как-то так все было.
– А вы знаете, с кем в полиции он говорил?
– Понятия не имею.
– А что же такое он увидел?
Хердис уставилась на пустую чашку, словно пыталась решить, выпить ли ей еще. Конрауд наблюдал, как она некоторое время боролась со своей совестью, но наконец решилась и налила в чашку водки, на этот раз не притронувшись к кофе. Чашку она выпила залпом.
– Простите, что я к вам так свалилась на голову, – извиняющимся тоном произнесла она, ставя чашку на стол. – Я не собиралась так поздно… я просто… за воротник залила.
– Вы хотите сказать: чтоб сюда прийти, вам пришлось выпить для храбрости?
– Если честно, то да, – ответила Хердис.
– А почему брат с
