При этих словах он благоговейно закрыл глаза.
— Пятьдесят четвертый? — Лера взглянула на него с удивлением. — Мне кажется, за семьсот с лишним лет должно было смениться никак не меньше семидесяти Магистров. Ведь за первые двести лет их было двадцать три…
— Вы одаренный человек, — с едва заметным уважением сказал Магистр. — Да, это верно. Но время неумолимо даже к легендам. В истории было несколько тяжелых периодов, когда орден практически прекращал свое существование. Магистров не было, братья оказывались разрозненными, превращались в обычных обывателей. Это происходило во время великих войн — начиная от монгольских завоеваний Европы и Азии, и заканчивая второй мировой войной. Но даже в темные времена оставались преданные ордену люди, которые хранили знания братства и главный секрет, который ныне волнует многие умы.
Магистр немного передохнул и продолжил.
— Конечно же, — в голосе прозвучало разочарование. — Сейчас орден не тот. Время беспощадно обтесало нас, как вода точит камни. Так называемые неотамплиеры — лишь жалкое подобие тех, кто некогда основал орден. В наше время все обмельчало. Мы лишь хранители знаний и духовных ценностей наших предков. И главная обязанность Магистра — это сохранение тайны наших сокровищ.
На этот раз Лера действительно удивилась.
— Так сокровища тамплиеров существуют?
— Вот мы и подошли к самому главному, — Жак Дессанж пристально посмотрел на Валерию. — К назначению футарка. Ты уже видела камни?
Лера покачала головой.
— Что ж, это хорошо… Их было шесть — шесть камней, указывающих на спрятанные сокровища. Камни передавались от Магистра к Магистру; в темные времена верные ордену братья хранили их. Но во время второй мировой войны три камня были утеряны. А когда орден вновь возродился, и возникли неотамплиеры, три оставшиеся камня передали моему деду.
— Получается, символы на камнях указывают путь к сокровищу?
— Да. Символы — это путь. Сами камни — ключ. Нам неизвестно, где и как именно спрятано сокровище. Это и не имеет значения. Мы знаем, что путь к нему сокрыт, и чтобы открыть его, нужны камни. Можно сделать точную копию, которую не отличить на глаз. Можно переписать и расшифровать символы. Но невозможно с точностью до трещинки воссоздать форму камней. Они гладкие, и, казалось бы, одинаковые. Но отличие от оригинала в сотую долю миллиметра уже делает камни бесполезными.
Магистр устало опустился на стул. Валерия больше не боялась его. Она посмотрела на часы. Время подходило к семи.
— Но я не понимаю, — сказала она. — Почему тамплиеры сами до сих пор не отыскали сокровище? Ведь спустя столько веков им уже ничего не грозило.
— Вот именно поэтому я и начал этот разговор, — Магистр поднял глаза, и в них уже не было прежней неприязни и холода. — Богатства тамплиеров были несметны. И именно это богатство вызвало зависть королей, стало причиной интриг, клеветы, беспорядков и сотен, а то и тысяч загубленных жизней. Как вы думаете, госпожа Валерия, в нашем веке жизнь ценнее денег?
— Нет, — тихо ответила Лера. Она уже поняла, к чему он ведет.
— Если бы мы, или наши предшественники попытались отыскать сокровища, это не осталось бы незамеченным. Даже сейчас, когда мы всего лишь храним камни, есть люди, которые готовы на все, чтобы их заполучить. Представьте, что будет, если мы начнем поиски, и, не приведи Господь, они увенчаются успехом?
Валерия вспомнила сколько людей погибло за последнее время, и молча опустила глаза.
— Золото, пропитанное кровью, не принесет ничего хорошего. Оно априори не попадет в добрые руки, а осядет в кармане какого-нибудь влиятельного убийцы и вора. Возможно, настолько влиятельного, что он возомнит себя богом и начнет диктовать условия на мировом уровне. Так к чему искать такое сокровище. Теперь вы понимаете, почему все должно оставаться в тайне?
— Да, но… почему же тогда просто не уничтожить камни? — растерялась Валерия.
— Уничтожить? — Магистр искренне удивился. — Это величайшая ценность для ордена. Их создали настоящие тамплиеры, погибшие на кострах во имя своей веры. Еще до череды арестов они успели вывезти золото из Франции, и создали камни. Они отдали жизни ради этого, и мы не может осквернить их память. К тому же… никто не знает, как повернется жизнь. Возможно, когда-то наступит время справедливости и порядка, так что можно будет без опасений найти сокровище и использовать его на благое дело.
Эта фраза заставила Валерию увидеть в Магистре ордена самого обычного человека. Человека, который не знает, как расшифровать футарк, но непременно сделал бы это, если мог. Человека, который сам себе боится признаться, что жаждет власти и богатства, так же как и многие другие.
Хотя, это ее уже не касалось.
— Храмовники были христианами, так? Почему тогда символы, указывающие дорогу к сокровищу — языческие?
— В то время тамплиеры уже знали о своем скором падении. Они намеренно использовали чужие символы, чтобы сохранить камни.
— Ясно… — девушка попыталась вспомнить, какой вопрос еще не давал ей покоя. — А Жиль Рожер тоже из ваших «братьев»?
— Нет. Он… слуга ордена, если можно так выразиться.
Лере показалось, что в ответе проскользнуло презрение и… страх? Вполне возможно.
— А что делают слуги ордена?
— Очищают наши ряды от недостойных. И… непосвященных, которые лезут не в свое дело.
Лера судорожно сглотнула. Магистр очень красноречиво взглянул на нее, но тут же улыбнулся.
— Вам не стоит бояться. Вы оказались втянуты в это не по собственной воле. И не из корысти.
— Но почему… то есть, я хочу сказать, что Жиль делает здесь? Почему он не во Франции?
— Потому что обучение оплатили, — в голосе Магистра проскользнула досада.
— Шильц? — Лера потрясла головой. — Ничего не понимаю. Как может непосвященный оплатить обучение наемного убийцы при тайном ордене?
— Скажем так, это один из наших… способов заработка, на текущие нужды, — Магистр криво усмехнулся, и в который раз его взгляд изменился. Теперь Лера увидела в нем холодный расчет. — Слуги ордена порой не подозревают на кого работают. И не знают кто их учителя. Их обучают лучшие… мастера, скажем так. Но все происходит под видом обычной секты. Что-то наподобие ассасинов. Только если в прошлом тамплиеры и ассасины воевали, то теперь ассасины работают на нас. От них осталось лишь название.
— То есть… любой желающий может выдрессировать для себя ручного убийцу, так получается?!
Валерия настолько возмутилась, что забыла про страх.
— Точнее, тот у кого есть деньги, — поправил Магистр. Его ледяной взгляд пригвоздил Леру к полу. — Не забывайтесь. Если я проявил к вам интерес, это еще не значит, что вы в праве нас судить. И не забывайте о том, что любой может оказаться под прицелом слуги ордена.
Лера подумала, что Шильц знал, куда именно отдает учиться маленького мальчика. Именно для этого он и сохранил ему жизнь — чтобы со временем узнать секреты ордена. Возможно, он рассчитывал, что слуги ордена равны братьям. Но оказалось, что Жиль не знает ничего, кроме своего ремесла. И тогда он оставил своего дрессированного ассасина при себе, а доставать информацию решил через Нефедова. Адепты знают больше, чем слуги.
— Однако, вы не просто так проявляете ко мне интерес, — Лера выдержала взгляд.
Магистр промолчал, но по его лицу она поняла, что угадала.
А Жак Дессанж достал из кармана какой-то предмет и вложил в ладонь Валерии.
— Узнаешь?
Лера пригляделась. В полумраке было сложно разглядеть такую маленькую вещицу. Она подошла ближе, и с удивлением спросила:
— Но… откуда у вас это?
Магистр едва заметно улыбнулся, и двумя пальцами другой руки взял пуговицу. Точно такую же, как нашли в руке Ирины. С аббревиатурой на обратной стороне.
— Это принадлежало Аделарду и Люсии. Они оба были адептами. Но Люсия была еще и моей племянницей. Я до сих пор ищу того, кто убил ее. И вдруг слышу от вас про пуговицу с аббревиатурой семейства д'Артуа. Откуда она здесь, в России?
Его взгляд стал почти умоляющим. Он жаждал услышать имя убийцы. Но Валерия ответила не сразу. Она прекрасно понимала, что сейчас одним словом может подписать приговор. Убить человека. Каким бы Шильц ни был подлецом, скольких бы ни лишил жизни, Валерия не могла и не хотела уподобляться ему. Самосуд не приводит ни к чему хорошему.
Но и солгать не получится.
И тогда Лера решила сказать такую правду, которая будет справедливой.
Жак Дессанж относился к слугам ордена с презрением, страхом и воспринимал их, скорее, как ручных волков. Необходимое дополнение к ордену.
И вот он воспитал пса из сына своей племянницы. Все возвращается на круги своя.
— Жиль Рожер — сын Люсии. Это он хранил одну из пуговиц, — сказала Валерия.
