Еще сегодня утром Маргот писала Стефании, как романтично до безобразия быть бедной сиротой. Сейчас она не ощущала никакой романтики — ей было холодно, страшно, она чувствовала себя отчаянно жалкой и несчастной.
Чарлз Морей продолжал жить в отеле, но завел обычай наносить нежданные визиты в дом на Торнхил-сквере. О своем приходе или уходе он не всегда сообщал Латтери. Да и в дом заходил не всегда, иногда просто проходил по площади до Торн-лейн и сворачивал в аллею, идущую вдоль сада. Но никогда он не видел и не слышал чего-то необычного.
В этот вечер он обошел вокруг дома по саду, услышал, как часы на башне Св. Юстина пробили десять, и вышел через дверь в стене. Когда он возился с замком, стоя спиной к аллее, кто-то в темноте прошел мимо него.
Чарлз повернулся и пошел в сторону Торн-лейн. В конце аллеи фонарь осветил женщину — это она проходила мимо, когда он запирал дверь. Женщина свернула налево в переулок и быстрым шагом пошла к Торнхил-скверу, затем к широкому проезду, выходящему на площадь.
Это была Маргарет Лангтон. Если она вышла из своего старого дома, то, значит, срезала путь, пройдя по аллее и Торн-лейн. Он решил еще немного подождать и не догонять ее.
Ночь была холодной, но без дождя. Ливень прочистил воздух, понижение температуры обещало заморозок к утру.
Когда Маргарет свернула на освещенный проезд, он увидел, что она несет какой-то сверток. Он подошел к ней вплотную и весело сказал:
— Привет, Маргарет! Откуда и куда?
— Была у Фредди, иду домой.
— Значит, вы действительно не поссорились?
— Нет, — устало сказала Маргарет. — Я не ссорилась с Фредди. С какой стати?
Чарлз взял у нее из рук сверток и сунул под мышку. Какая-то коробка, легкая, но держать неудобно.
— Добыча? — спросил он.
— Всего лишь мамина настольная книга. Она пустая. Фредди сказал, что я могу ее забрать. Видишь ли, он уезжает за границу.
— Да ну?
— Да. Без нее Англия потеряла для него всякий смысл, и он решил путешествовать.
— Мне его ужасно жалко, — сказал Чарлз.
Вообще-то ему было ужасно жалко Маргарет, но он понимал, что этого не следует говорить. Она похоронила свои пылкие чувства в гробнице, вход в которую был для всех закрыт.
Они шли молча. Наконец Маргарет остановилась и протянула руку.
— Я пришла. Дай сверток, пожалуйста.
— Я думал, что провожу тебя до дома.
— Не знаю, почему ты так думал.
— Я и сейчас так думаю, — бодро сказал Чарлз.
Маргарет покачала головой.
— Нет. Пожалуйста, отдай коробку.
Наверное, она ожидала, что он будет спорить, но он кротко сказал:
— Пожалуйста. Если тебе нравится таскать вещь, которая утыкается тебе в бок, таскай на здоровье.
— Спасибо, — сказала Маргарет.
Ее путь пролегал по темным улицам. Она шла одна, чувствуя странное и горькое разочарование. Она рассчитывала, что Чарлз ее проводит.
Да, она велела ему уйти, но не ожидала, что уйдет. Он не из покладистых. Если он отпустил ее одну, значит, не хотел с ней идти. Маргарет выше подняла голову. Нести старую настольную книгу было очень неудобно — острые края били то в бок, то по ноге.
На самом темном участке дороге она на кого-то наткнулась. В ответ на свое «ах, извините» она услышала сдавленные рыдания.
— Я вас ушибла?
Горестный звук повторился. Маргарет забеспокоилась: в чем дело? Возле кирпичной стены, отделявшей от дороги крошечный садик перед домом, кто-то стоял, темная фигурка беспомощно жалась к стене.
— Что с вами? Вы больны? — спросила Маргарет.
Фигура шевельнулась. Девичий голос неуверенно сказал:
— Я… я не знаю.
— Что случилось?
Задавать вопрос было глупо и неприятно. Девушка ответила, и в голосе ее была мольба:
— Мне некуда идти.
Маргарет хотела продолжить свой путь, но две руки в отчаянии вцепились в нее:
— Не уходите! Не бросайте меня!
Маргарет призналась себе, что сваляла дурака, но делать было нечего — она ввязалась в эту историю. Взяла девушку за руку и почувствовала, что рукав ее пальто насквозь мокрый.
— Боже милостивый! Ты совсем промокла!
— Был дождь. — Интонации в голосе говорили о ее невысоком интеллектуальном уровне.
— Давай дойдем до фонаря, нельзя же разговаривать в темноте, — предложила Маргарет.
При свете фонаря она разглядела девушку. Мокрые светлые волосы кольцами ложились на плечи. Она была очень хорошенькая, несмотря на заплаканное лицо и растрепанные волосы. Ее темно-синее пальто хоть и намокло, но было отличного кроя, Маргарет видела и на ощупь чувствовала, что оно из очень дорогого материала и отделано серым мехом — прекрасным мехом, хотя сейчас он промок и не имел вида.
Девушка смотрела на нее заплаканными голубыми глазами, обрамленными удивительно черными ресницами.
— Ты заблудилась? — сурово спросила Маргарет.
— Да… нет… но…
— Где ты живешь?
Девушка подавила рыдание.
— Я не могу туда вернуться… не могу.
На вид ей можно было дать лет семнадцать-восемнадцать, не больше. Маргарет опустила глаза и посмотрела на ее ноги. Дорогие туфли, настоящие миланские чулки. «Эта маленькая идиотка разругалась со своими и убежала из дома», — решила она и твердо сказала:
— Где ты живешь? Ты должна сейчас же вернуться домой.
— Я не могу туда вернуться. Если я вернусь, со мной сделают что-то ужасное.
— Ты хочешь сказать, что они на тебя разозлились?
Девушка покачала головой:
— Злиться некому. У меня никого нет, в самом деле никого. Они сделают со мной что-то ужасное. Я слышала, как они это планировали, я сама слышала. Я спряталась за диваном и все слышала. Они сказали, что будет безопаснее меня убрать.-Ее всю передернуло. — Как вы думаете, что они имели в виду?
Маргарет была озадачена: может, она заблуждалась? Но девушка не производила впечатления ненормальной. Она испугана и, конечно, промокла до нитки.
— У тебя есть друзья, к которым ты могла бы пойти переночевать?
— Папа не разрешал мне иметь друзей, кроме школьных.
— Где твоя школа?
— В Швейцарии.
— Что же мне с тобой делать? Как тебя зовут?
— Эстер Брандон, — сказала девушка.
Настольная книга выпала из рук Маргарет и с грохотом упала на асфальт. Имя произвело впечатление пронесшегося вихря. Она смотрела на дрожащие губы девушки, ее блестящие глаза, и ей стало казаться, что они уплывают куда-то далеко-далеко.
Ей пришлось опереться о фонарный столб. Наконец она обрела голос.
— Повтори, что ты сказала?
— Эстер Брандон, — сказала девушка.
Маргарет некоторое время стояла в оцепенении, потом наклонилась, подняла настольную книгу. Когда-то она принадлежала Эстер Брандон — когда-то, когда та была девушкой не старше этой. Потом Эстер Брандон стала Эстер Лангтон и наконец Эстер Пельхам. Маргарет выпрямилась — книга показалась ей очень тяжелой. Она заговорила резко и отрывисто:
— Откуда ты взяла это имя?
Девушка молчала. Когда Маргарет ухватилась за столб, она очень испугалась, и теперь от неожиданности ее лицо стало совсем бессмысленным, в глазах помутилось. Она приподняла руки, сказала «ох!», сделала шаг вперед и рухнула на тротуар.
Из темноты возник Чарлз Морей собственной персоной.
— Чарлз! Слава богу!
— В чем дело? Кто это?
— Не знаю. Будь ангелом, найди мне такси.
— Что ты будешь с ней делать?
— Возьму с собой.
Чарлз присвистнул:
— Дорогая моя девочка, ты не можешь ходить по Лондону и подбирать странных молодых особ.
Маргарет наклонилась над девушкой — та пошевелилась и вздохнула. Чарлз тоже приблизился к ней и сказал:
— Маргарет, отвези ее в больницу.
— Не могу! — Она подняла к нему лицо — оно было бело как мел.
— Дорогая моя девочка…
— Чарлз, я не могу… — Ее голос перешел в шепот: — Она назвала свое имя. Чарлз, она сказала, что ее зовут Эстер Брандон.
Чарлз снова присвистнул.
Маргот уютно свернулась в легком кресле. На коленях нее лежал роман. В комнате было тепло, потому что Маргарет перед уходом разожгла камин. Не было конфет, не с кем было поговорить, но в половине второго вернется Маргарет. Если бы не суббота, она пришла бы с работы около семи. Маргот подумала: как хорошо, что сегодня суббота.
На ней был джемпер Маргарет, ее юбка, туфли и чулки. На ней было даже белье Маргарет. Ее собственные вещи были кучей свалены в ванной. Ей и в голову не пришло развесить их сушиться у огня. После глубокого тяжелого сна — она спала на кровати Маргарет, — после пережитого страха и холода она стала выглядеть еще хуже.
Ей хотелось конфет, хотелось, чтобы Маргарет поскорее пришла. Книга оказалась скучной. К тому же ей не хотелось читать, ей хотелось разговаривать. Несправедливо до безобразия, что не с кем поговорить о том, что с ней случилось вчера.
Маргарет пришла в полвторого. Это было время ленча, и она принесла его с собой: банка тушенки, батон и плавленый сыр.
