Две следующие закономерности Настя вывела сама. В России начала двадцать первого века они, увы, тоже оказались всеобщими. Гласили они следующее. Во-первых, каждый рабочий и каждая бригада способны напортачить – и, значит, они напортачат. И во-вторых, каждый прораб готов украсть – и, значит, если дать ему волю, украдет. К сожалению, исключениями из правил оказывались единицы. Такими – умелыми и совестливыми рабочими и честными прорабами – Настя дорожила как зеницей ока. Будто над золотой кладовой тряслась.
Разумеется, многие воришки прорабы пытались взять Настю в долю: мы тебе откат за украденное – двадцать, тридцать, даже пятьдесят процентов, а ты нам развязываешь руки. Капитонова ни разу не согласилась. Обманывать заказчиков – удел фирм-однодневок. Она создавала себе имя. Работала на репутацию.
Добрую славу, к слову сказать, нарабатывала дольше, чем ожидала. Только спустя десятилетие косяком пошли клиенты, которые говорили: с вами работал мой друг, зять, сват, коллега, и он мне вас порекомендовал.
А с исполнителями, трудягами – вообще беда. Настя со смехом говорила друзьям, что на своей работе стала мизантропом и отчаянной шовинисткой. На подмосковных стройках нынче трудится настоящий интернационал, от монголов до негров. И в минуты усталости или когда ее подводили, Настя готова была возненавидеть все нации и народности. И своих, родных, русских, в первую голову. Умелый работяга – в наше время и в нашей стране – стал полумифической фигурой, редкой птицей, еще менее распространенной, чем честный прораб.
За всю многолетнюю Настину работу по пальцам одной руки пересчитать можно было случаи, чтобы подрядчик работу свою выполнил точно в срок и без изъяна. Что-нибудь обязательно, говоря современным языком, накосячит. Первое время Настя в отчаяние приходила. Потом стала относиться к происходящему философски – только старалась вовремя разоблачить косоруких умельцев и заставить брак переделывать.
А косяки случались такие, что воистину – нарочно не придумаешь. К примеру, работяги установили в коттедже дверь ванной, запирающуюся на замок не изнутри, но снаружи. Или дверцу встроенного сейфа, которая открывалась, как хлебница, на себя. Или канализационную трубу, расположившуюся аккурат под потолком хозяйской спальни. И что интересно, когда Настя в любой компании рассказывала знаменательные примеры бракодельства – каждый из присутствующих выступал со своей аналогичной историей.
Зато тех немногих трудяг, что работали без сучка без задоринки, Настя была готова на руках носить, у конкурентов отбивала. Беда только, что и они довольно быстро портились. Или безумные цены за свой труд заламывали, или начинали халтурить. А порой и то, и другое одновременно.
Не проблемой было, к примеру, найти исполнителей на земляные работы. Посланцы из среднеазиатских республик рыли канавы за копейки, трудились от зари до зари и соглашались жить в самых нечеловеческих условиях. Беда лишь в том, что копать – для большинства из них было верхом сложности. Даже бетонные работы они запарывали, когда над ними не было ежеминутного контроля. Бригады из Молдавии все чаще попадались жуликоватые: так и норовили чего-нибудь стащить. Татары знали себе цену – и цена порой превышала умение. Хороши были украинцы-западники из пятидесятников. Все-таки протестантская религия (задумывалась Капитонова) благотворно, наверное, воздействует на отношение к труду. Сектанты-пятидесятники были чистенькими, вежливыми. Не пили, не курили, работали от зари до зари. Еще бы, сколько ж надо заработать! У каждого как минимум пять детей – а то и по пятнадцати душ в семье.
Кстати, еще один строительный закон Настя открыла: верующий рабочий, как правило, лучше безбожника. Даже не столь важно, во что или в кого он верит. Соблюдает ли субботу, как электрик Миша, или свято блюдет воскресенье, как сектанты-пятидесятники и воцерковленные православные.
У нас, у русаков, думала Настя, много положительных качеств. Особенно нам идет трудиться по вдохновению. Вот если нападет на нашего стих – любо-дорого смотреть: стрелой летает! Красиво делает, чисто, аккуратно! Беда лишь в том, что на нас трудовая муза снисходит нечасто. То похмелье, то не с той ноги встал, то в семье проблемы, то работа поперек натуры, то начальник дурак. И еще обязательное свойство: чего-нибудь, да не доделать. Маленькую дырочку, да оставить. Заусенчик какой-нибудь. Дед, Егор Ильич, говаривал о таких умельцах: писал-писал, говном запечатал.
Да и креативности, говоря современным языком, в наших тружениках перебор. Инициатива из них так и пышет. Сделать все что положено, от и до, русским скучно. Наш работяга обязательно возьмет и улучшение какое-нибудь от себя добавит. А спросила: кто велел? Кто просил? – бубнит: «Я ж для вас как для себя стараюсь! Я ж думал, так оно лучше будет!» Ну а если уж возникает на стройке какой вопрос, какая непонятка или начальству некое решение надо по ходу дела принять, русская бригада обязательно работу бросит, столпится вокруг тебя и начнет свои идеи выдавать: одна остроумней и фантастичней другой.
А ведь самое обидное, что подобные свойства – лень, зависимость от настроения, чрезмерную креативность в ущерб исполнительности – Настя не только за русскими каменщиками, плиточниками или, допустим, кровельщиками замечала. И за своими близкими тоже. Например, за Арсением. Или даже – в прошлой жизни – за Эженом. Или – вот вам и новое поколение – за юным сыном. Попросишь, к примеру, мужика белье постирать, он, для начала, будет долго кислиться, кривиться… Потом соберется, накинется – и в порыве вдохновения вместе со своими носками нежный топ от Дольче – Габбаны простирнет, испортив начисто.
А она сама что – из другого теста сделана? Такая же. И тоже далеко не идеал трудолюбия. И очень хорошо, что в том отчет себе отдает. Есть у Насти, конечно, сильные стороны: вышеупомянутая креативность, к примеру, изворотливость и умение любую запутанную ситуацию разрулить. Герр Вернер порой на нее откровенно диву дается. Он-то, когда возникает некая неопределенность или разборка (которых в Москве пруд пруди), обычно в ступор впадает.
Зато Капитонова не может не восхищаться тем, как немец Вернер монотонно, упорно, трудолюбиво, уверенно, не поднимая головы трудится. Точит и точит, не отрываясь, свое – словно капли долбят камень.
В последнее время у них с Вернером даже идея появилась: выписывать работников не откуда-нибудь, а из Германии. Тех бывших советских немцев, что уехали на волне объединения семей в начале девяностых, а теперь пообтесались за границей и тамошней рабочей культуры набрались. Идеальные труженики: и по-русски понимают, и по-матерному, а главное, работают споро, точно, скрупулезно. Одна беда: если высококвалифицированных завозить – дороговато на круг получается. Немцев ведь, в отличие от узбеков, в бытовке на нарах не поселишь, до ветру на мороз не погонишь. Им подавай отдельную квартиру с душем и кофеваркой, да еще и за билет в евро плати.
Но все равно: Настя с Вернером планировали уже в этом сезоне на пробу зафрахтовать нескольких соотечественников герра партнера.
Словом, тяжкую Настя выбрала себе планиду. Зато как приятно бывает порой, когда лирическое настроение нападет, рассматривать альбомы с фотографиями построенных ею особняков. Или читать статьи о своих объектах в дизайнерских журналах. Работа оправдывает жизнь, придает ей смысл.
Арсений
Болтовня с юной девчонкой оказала на Челышева-старшего тонизирующее воздействие. Когда ты интересен как сексуальный объект человечку в два раза тебя моложе, это как-то… Будоражит, что ли… Однако ничего выходящего за рамки приличий в тот день не случилось. Арсений целомудренно проводил Алену до метро, сам вернулся домой на Патриаршие.
На следующее утро он объявил себе: краткий алкогольный отпуск окончен. Даже искушения продолжать не было.
Сеня, собираясь с мыслями, смотрел из окна своей башни из слоновой кости на утреннюю суету и чувствовал себя бодрым и молодым. И вдохновенным. Такие моменты нельзя упускать. Когда тебе двадцать или даже тридцатник, можно транжирить жизнь, как заблагорассудится. Хотя с возрастом начинаешь, конечно, жалеть бестолково потраченное время. Ну а в сорок пять у тебя каждый солнечный денек на счету. Надо ведь не просто закончить книгу, но и издать ее. И еще хотелось бы успеть насладиться успехом.
Поэтому – ко всем чертям! Выключить звук на обоих телефонах, не выходить в и-нет. Компьютер – к бою, а пока чашка кофе прочистит мозги после вчерашнего.
Квартирка, где проживал Арсений, была олицетворением мечты провинциала. Именно о такой грезил приехавший из Южнороссийска бедный студент Сеня Челышев. Вернее, почти о подобной – ибо даже когда (и если) мечта вдруг каким-то чудом материализуется, замки воздушные не превращаются в замки земные в точности. Пусть в чем-то, но уступают идеалу. Однако случается, что в чем-то они мечту превосходят. Например, юный Сеня никогда и мечтать не смел о жилье с видом на Патриаршие. В молодости казалось, что там обитают одни небожители: генералы, номенклатурщики (как Настин дед), артисты. Но ему вдруг привалило счастье жить здесь же.
