Изображение на экране тем временем снова сменилось.
Теперь Марина увидела высокого, немного сутулого мужчину, который стоял в неглубокой яме и медленно, осторожно работал лопатой, очищая от глинистой почвы какой-то каменный обломок. Мужчина выпрямился, обернулся. Марина увидела его лицо.
Ему было лет пятьдесят. Густые седеющие волосы, светлые глаза, словно тоже выжженные безжалостным южным солнцем, волевой подбородок. Он не был красив, но в его лице, во всей его фигуре чувствовались скрытая сила, воля и характер.
Мужчина улыбнулся – и Марина поняла, что улыбка адресована той самой молодой веснушчатой женщине, которую она видела на прежних кадрах.
И еще ей почему-то казалось, что этот мужчина относится к своей спутнице гораздо спокойнее, чем та к нему, он всего лишь позволяет любить себя…
Хотя какое значение имеют чувства этих двух людей, чувства тридцатилетней давности?
Изображение снова сменилось.
Теперь камера показывала каменную плиту, покрытую клинописью и рисунками.
На этих рисунках были изображены люди с удлиненными миндалевидными глазами, с выбритыми наголо головами, в длинных одеяниях, покрытых сложными геометрическими узорами. Эти люди участвовали в разных сценах – шли ровными рядами, ощетинившись копьями, наверняка это был военный поход; гнали связанных пленных, захваченных в этом походе; по сходням поднимались на парусные корабли. Иногда на рисунках появлялись и другие люди – круглолицые, курчавые, в коротких одеждах.
На этом видеофайл закончился. Следом за ним шел фрагмент текста.
Марина открыла его и увидела письмо.
«Многоуважаемый Вадим Алексеевич! Не сочтите меня назойливым, но я хотел бы вернуться к нашему прежнему разговору. Вы наверняка помните, как три года назад мы с Вами обсуждали возможные истоки шумерской культуры. Тогда я предположил, что основы своей культуры шумеры могли получить от другого, более древнего и высокоразвитого народа. На что Вы вполне резонно возразили, что этот предполагаемый народ должен был оставить какие-то заметные следы своей материальной культуры и самого своего существования. В противном случае это не больше чем домыслы, до которых серьезный историк не должен опускаться. Тогда я должен был с Вами согласиться: в распоряжении истории и археологии нет никаких заслуживающих доверия доказательств существования развитой культуры, предшествующей шумерской, – если не брать в расчет известные упоминания в «Диалогах» Платона. Впрочем, к этим упоминаниям академическая наука относится скептически.
Однако я не оставлял своих попыток найти какие-то следы древней высокоразвитой цивилизации и летом прошлого года организовал экспедицию в одно из предполагаемых мест, где можно найти такие следы. Вы, конечно, знаете, что шумеры считали своей прародиной остров Дильмун в Персидском заливе. Сейчас этот остров входит в состав самого маленького арабского государства – королевства Бахрейн.
Мне удалось добиться разрешения на поездку в Бахрейн и проведение там археологических раскопок, но в серьезном финансировании мне было отказано. Поэтому в поле я поехал почти без помощников – только со своей аспиранткой Максимовой. Вы знаете ее по работе в Институте народов Ближнего Востока. Должен сказать Вам, что результаты наших исследований были более чем обнадеживающими. Мы нашли несколько каменных плит с высеченными на них рисунками и клинописью. На рисунках изображены два отчетливо различающихся типа людей – один тип хорошо знаком археологам, это плотные круглолицые люди с курчавыми волосами. Именно так обычно изображали себя шумеры.
Другой тип – люди более хрупкого телосложения, с удлиненной формой черепа и миндалевидными глазами. Я условно назвал их «Люди А». Кроме физических различий, «Люди А» отличаются от шумеров выбритой головой и более длинной, богато украшенной одеждой, что несомненно говорит о высокой культуре.
Кроме того, изображения «Людей А», как правило, крупнее, чем соответствующие изображения шумеров, а Вы, несомненно, знаете, что на древних изображениях такая разница в масштабах говорит об их более высоком социальном статусе.
Еще одна интересная особенность этих рисунков заключается в том, что вместе с «Людьми А» изображены животные, напоминающие ископаемых саблезубов, или махайродов. Сам этот факт говорит о большой древности изображений, поскольку в обозримом историческом прошлом махайроды уже вымерли.
Как я Вам уже сообщил, кроме рисунков мы нашли несколько клинописных надписей. Эти надписи внешне напоминают шумерскую и аккадскую клинопись, но не совпадают ни с той, ни с другой, представляя собой какую-то более древнюю разновидность клинописного текста. Я начал работу по расшифровке этих надписей, но пока мне не хватает имеющегося материала.
Сама по себе эта находка дает основание для пересмотра традиционных взглядов на происхождение шумерской культуры. Однако Вы знаете, как скептически научная общественность относится к моим идеям о древней цивилизации, предшествовавшей шумерской, поэтому будущим летом я надеюсь провести еще одну экспедицию в Бахрейн, с тем чтобы найти дополнительные доказательства своей теории. Возможно, мне удастся найти также новые клинописные тексты, которые помогут в расшифровке древней клинописи.
Пока же надеюсь, что Вы непредвзято отнесетесь к моей работе и постараетесь пересмотреть традиционные представления о происхождении шумерской культуры…»
На этом текст закончился. Подписи под ним не было.
Марина задумалась.
Она не сомневалась, что автор письма – тот самый светлоглазый мужчина, которого она видела на любительских кадрах, а веснушчатая женщина – его аспирантка Максимова. И на этой старой пленке зафиксирована их экспедиция в Бахрейн. И этих двоих связывают не только научные интересы. Но почему эти старые файлы так интересовали Камиллу, а судя по событиям последних дней – не ее одну? Что в них скрыто такое важное?
Вполне возможно, ответ на все эти вопросы содержится на этой же флешке!
Марина открыла следующий файл, но там был совсем другой текст.
– Земля! – Молодой матрос свесился из корзины, прикрепленной к верхушке мачты, и радостно замахал руками. Шамик бросился вперед, на нос корабля, встал на цыпочки, вытянулся как мог и вгляделся в горизонт. Сперва он ничего не увидел – ничего, кроме тусклой бирюзы полуденного моря. Тусклой бирюзы, которая уже надоела мальчику за последние дни плаванья. Но вдруг из этой бирюзы вынырнула слепящая золотая точка. Шамик заморгал от этого блеска, протер глаза, вгляделся – и увидел, что на горизонте сияет золотая звезда. Сияние ее становилось все ярче и ярче, глазам больно было его терпеть.
Вокруг Шамика столпилось уже много людей: свободные от вахты матросы, бородатые шумерские купцы, рослые загорелые солдаты из свиты отца, желтолицый писец-эламит. Все смотрели на поднимающуюся из моря золотую звезду и тихо, восторженно переговаривались между собой.
– Что это? – спросил Шамик знакомого матроса.
– Это – Посейдонис, столица Атлантиды! – ответил тот тихо и взволнованно. – Город людей, подобных богам! Столица мира!
Корабль мчался навстречу золотому сиянию. Паруса были наполнены попутным ветром, словно сам Посейдон, бог морей, спешил привести их в свой город.
Сияние золотой звезды немного померкло, и стал виден поднимающийся из морских глубин остров. Словно огромная жемчужина, всплывала Атлантида.
Шамик не сводил с нее глаз.
С самого раннего детства он столько слышал об этом удивительном острове, о его владыках, могущественных, как боги, о чудесах, которые здесь на каждом шагу. Он слышал, что у атлантов есть говорящие звери и колесницы, которые ездят без лошадей, летучие цветы и поющие ручьи, слышал, что атланты живут тысячу лет и умеют, не повышая голоса, говорить с другом, находящимся в тысяче стадиев. Неужели совсем скоро он увидит все эти чудеса?
Корабль мчался вперед – и теперь уже можно было различить берега острова, покрытые изумрудной зеленью садов, среди которой прятались белоснежные дома атлантов. И далеко, в самом центре острова, возвышался ослепительно сияющий золотой дворец, дворец царя Атлантиды, увенчанный огромной золотой звездой, звездой, которую мореходы видели издалека…
Чернобородый капитан поднялся на мостик, отдал хриплым голосом команды – и матросы бросились выполнять их: свернули большой парус, сложили его к основанию мачты. Корабль начал сбавлять ход. Теперь он шел под малым парусом.
Берег острова становился все ближе и ближе. Вот впереди появился вход во внешнюю гавань – две башни из белого камня по сторонам широкого прохода. От одной из этих башен отплыла низкая длинная лодка, устремилась навстречу кораблю. Шамик увидел смуглых гребцов, ритмично погружавших весла в воду под музыку флейты, богато одетого человека на носу, рядом с ним – несколько воинов в сверкающих золотом панцирях.
