– Нет, – призналась Робин. – А вот и он, смотри, второго ноября.
Сегодня вечером интересная беседа с ВП на тему Сюжета и Повествования что не одно и тоже. Для тех, кто не знает: Сюжет – это то, что происходит, а Повествование – это сколько ты показываешь читателю и как ты это показываешь.
Приведу пример из моего второго романа «Жертва Мелины».
«Когда они шли к Хардерельскому лесу, Лендор поднял свой точеный профиль, чтобы посмотреть, далеко ли еще до цели. Его тренированное тело, доведенное до совершенства верховой ездой и стрельбой из лука…»
– Прокрути наверх, – не выдержал Страйк, – посмотри, что еще там есть про Куайна.
Робин так и сделала; она остановилась на сообщении от двадцать первого октября.
Итак, звонит ВП, что не может со мной встретиться (опять). По семейным обстоятельствам. Чт’о я могу сказать, кроме того, что все понимаю? Когда мы полюбили друг друга, я знала, что мне будет не легко. Не могу писать открытым текстом, скажу только, что он привязан к нелюбимой жене из-за Третьей Стороны. Это не его вина. И не вина Третьей Стороны. Жена его не отпустит, хоть это было бы лучше для всех, вот и получается, что мы заперты, как мне иногда кажется в Чистилище Жена про меня знает, но претворяется что нет. Не знаю как можно жить с человеком, чье сердце принадлежит другой, я бы так не смогла. Так же ВП говорит, что для нее Третья Сторона важней всего, даже важней чем Он. Удивительно как часто «Забота» ровняется глубокому Эгоизму.
Кто-то скажет, что я сама виновата: полюбила Женатого мужчину. Вы не сможете сказать мне ничего такого, чтобы не говорили мне подруги, сестра и Мама. Я пыталась разорвать этот круг, но могу только сказать, что у Сердца свой разум, о котором Разум не ведает. И вот сегодня я весь вечер плачу и жду, когда у меня измениться Разум. ВП сказал мне, что почти закончил свой Шедевр и что книга получилась лучше всего написанного им раньше. «Надеюсь, тебе понравится. Там есть про тебя». Что можно сказать, когда Великий Писатель упоминает тебя в своем шедевральном произведении? Он столько мне дает и я это ценю. Мы, писатели, можем впустить в свое сердце кого угодно, даже неписателя, но что бы в свою Книгу?! Это нечто. Это совсем другое.
Не могу разлюбить ВП. У Сердца свой Разум.
Ниже шли комментарии.
Что ты скажешь, если я тебе признаюсь, что он зачитал мне один отрывок? Пиппа2011.
Ты играешь с огнем Пип, мне он ничего не зачитывает!!! Кэт.
Еще не вечер. Пиппа2011 хххх
– А вот это уже интересно, – оживился Страйк. – Очень интересно. Когда Кент вчера бросилась на меня с кулаками, она кричала, что некая Пиппа собирается меня убить.
– В таком случае посмотри сюда, – заволновалась Робин, переходя к девятому ноября.
В первый день нашего знакомства ВП мне сказал: «Твоему произведению грош цена, если в нем никто не истекает кровью, хотя-бы ты сама». Как известно читателям этого Блога, я Метафорически вскрыла себе вены – и здесь и в своих книгах. Но сегодня у меня такое чувство, будто меня смертельно ранил тот, кому я привыкла доверятся.
«О, Макхит! Ты лишил меня покоя. Мне было бы отрадно видеть, как тебя пытают»
– Откуда эта цитата? – спросил Страйк.
Пальцы Робин проворно забегали по клавиатуре.
– Нашла: Джон Гей, «Опера нищего»{7}.
– Подумать только, какие встречаются эрудитки среди тех, кто путает «также» и «так же» и без разбора ставит заглавные буквы.
– Не всем же быть гениями пера, – упрекнула его Робин.
– И слава богу. Я о таких наслышан.
– Взгляни на комментарий под этой цитатой, – сказала Робин, возвращаясь к блогу Кэтрин.
Пройдя по ссылке, она вывела на экран одно-единственное предложение.
Когда тебя вздернут на дыбу, Кэт, я своей рукой поверну рычаг.
Этот комментарий тоже был подписан «Пиппа2011».
– Пиппа – та еще штучка, верно? – отметил Страйк. – А нельзя ли узнать, на что живет эта Кент? Вряд ли эротическое фэнтези дает ей возможность платить по счетам.
– Здесь тоже не все так просто. Вот, смотри.
Двадцать восьмого октября Кэтрин написала:
Как и большинство Писателей, я вынуждена подрабатывать. Из соображений безопастности буду краткой. На этой неделе в нашем Учреждении опять усилили охрану, а значит у моего Коллеги по работе следовательно (новоявленный святоша, ханжески суется в мою личную жизнь) получил повод предложить начальству, что бы блоги и т. д. проверялись на предмет утечки информации. К счастью здравый смысл одержал верх и никакие действия не предпринимаются.
– Загадка, – сказал Страйк. – Усилили охрану… женская тюрьма? Психушка? Или мы уже подошли к промышленному шпионажу?
– А вот еще, взгляни: тринадцатое ноября.
Робин прокрутила текст вниз, до самого последнего сообщения, которое следовало за признанием Кэтрин в получении смертельной раны.
Три дня назад моя любимая сестра, которая боролась до последнего, скончалась от рака груди. Заранее спасибо всем-всем за добрые слова и поддержку.
За этим сообщением следовали два комментария, которые Робин тут же открыла.
Пиппа2011 написала:
Как печально Кэт. С любовью ххх.
На что Кэтрин ответила:
Спасибо Пиппа ты настоящий друг хххх
Высказанная авансом благодарность Кэтрин всем-всем уныло висела над этим скупым обменом репликами.
– Зачем это? – с тягостным чувством спросил Страйк.
– Ты о чем? – не поняла Робин и повернулась к нему.
– Зачем люди этим занимаются?
– Ведут блоги? Не знаю… Была же у кого-то фраза, что, мол, неосмысленная жизнь не стоит того, чтобы жить.
– Да, у Платона{8}, – подтвердил Страйк, – но здесь не осмысление жизни, а сплошной эксгибиционизм.
– Ой! – Робин так вздрогнула от своей забывчивости, что облилась чаем. – Совсем из головы вылетело! Вчера, когда я уходила домой, позвонил Кристиан Фишер. Он интересуется, не собираешься ли ты писать книгу.
– Что-о-о?
– Книгу, – повторила Робин, давясь от смеха при виде перекошенной физиономии Страйка. – Автобиографию. О службе в армии, о расследовании гибели Лулы Лэндри…
– Перезвони ему, – распорядился Страйк, – и скажи, что нет, я не собираюсь писать книгу.
Осушив свою кружку, он направился к стойке для одежды, где рядом с его черным пальто теперь появилась видавшая виды кожаная куртка.
– Насчет сегодняшнего вечера не забыл? – предчувствуя недоброе, спросила Робин.
– А что сегодня вечером?
– Мы хотели встретиться, – обреченно выговорила она. – Втроем, с тобой и с Мэтью. В «Кингз армз».
– Нет, не забыл. – Страйк не понял, почему у нее такой напряженный, жалкий вид. – Во второй половине дня у меня дела, так что увидимся прямо там, ладно? В восемь, правильно?
– В восемнадцать тридцать. – Робин совсем приуныла.
– Точно. В восемнадцать тридцать. Приду… Венеция.
Робин не поверила своим ушам:
– Откуда ты…
– Из приглашения, – ответил Страйк. – Редкое имя. Почему тебя так назвали?
– Потому что я… ну… по всей видимости, меня там зачали. – Робин покраснела. – В Венеции. А у тебя какое второе имя? – спросила она, наполовину любопытствуя, наполовину сердясь за его смешки. – «К. Б. Страйк» – что означает буква «Б»?
– Я пошел, – сказал Страйк. – Увидимся в восемь.
– В шесть тридцать! – выкрикнула она в сторону закрывающейся двери.
Путь Страйка лежал в Крауч-Энд, где находился заштатный магазин электронной техники. В подсобке хранились под замком краденые мобильные телефоны и ноутбуки, из которых заранее были удалены все личные данные, после чего очищенные гаджеты и удаленная из них информация продавались по отдельности любым заинтересованным лицам.
Владелец этой процветающей торговой точки доставлял массу неприятностей мистеру Ганфри – одному из клиентов Страйка. Мистер Ганфри (который сам был похлеще того жулика, что проник, по сведениям Страйка, в его корпоративный центр) совершил ошибку, перейдя кое-кому дорогу. С точки зрения Страйка, мистеру Ганфри лучше было бы убраться с рынка, пока не поздно. Страйк, у которого были общие знакомые с конкурентом мистера Ганфри, знал, что тот не остановится ни перед чем.
Объект встретил Страйка у себя в кабинете над магазином; пахло там примерно так же, как в агентстве Элизабет Тассел; в глубине сидели два парня в спортивных костюмах и чистили ногти. Страйк пришел под видом отморозка, по рекомендации общего знакомого, и выслушал планы своего предполагаемого работодателя относительно несовершеннолетнего сына мистера Ганфри, чьи передвижения уже были установлены с леденящей кровь точностью. Лавочник до того обнаглел, что предложил Страйку за пять сотен фунтов поставить мальца на перо («Мочить не надо, только папашу пугнуть, усек?»)
