- Я пришел вас предупредить. Не вас, точнее, а Греча. Через вас. К нему я не могу пойти. Есть на то причины. А сюда - могу. Вот и пришел.
- Я, простите, вас не понимаю. - Суханов нахмурился. - Что это значит предупредить? Что вы имеете в виду?
- Вы можете мне не верить. Только я вам правду скажу. У Греча готовится обыск. И найдут у него оружие. Незарегистрированное. Понимаете, что это значит?
- Да... Дела... - пробормотал Суханов.
Иванов невесело усмехнулся:
- Не верите?
Суханов молча пожал плечами.
- Еще могу вам сказать, что если вы расскажете кому-то, кроме Греча... Он быстро посмотрел на Журковского. - Кому-то, кроме Греча, о нашем разговоре, то неприятности, которые со мной случатся, будут достаточно серьезными. Я даже не знаю, насколько серьезными.
Суханов продолжал молча наблюдать за молодым человеком.
- Если вы боитесь, что нас могут прослушать, то я вам скажу, что нет. Не слушают ваш кабинет.
- А откуда вы... - начал было Суханов, но молодой человек снова криво усмехнулся.
- Нет, Андрей Ильич. Я знаю. Пока не прослушивают.
- Ну допустим, - заговорил наконец Суханов. - Но ведь обыск у мэра - дело такое... Понятые... Откуда они оружие возьмут? Подкинут? Как? Это же не шуточки.
- У него есть оружие, - сказал молодой человек.
- Да нет у него! Откуда у Греча оружие? Я его знаю тысячу лет! Нет и быть не может!
- Есть. Не знаю что, не знаю откуда. Это все, что я могу вам сказать.
Он повернулся и пошел к двери. Уже протянув руку, чтобы открыть ее и выйти, молодой человек обернулся и, посмотрев сначала на Журковского, а потом на хозяина кабинета, застывшего за своим столом, произнес:
- Если бы это был не Греч, я бы никогда к вам не пришел. Просто я его уважаю. Можете ему это передать. Всего доброго.
- Мне кажется, он не врет, - нарушил молчание Журковский. - Знаете, Андрей Ильич, я ему почему-то верю.
- Верю, не верю... Это не разговор. Вы что, эту публику плохо знаете?
- Честно говоря, я с ними общался не очень, скажем так, часто.
- А-а... А книжек не читали?
- Андрей Ильич! Давайте не будем про книжки. - Журковский встал и прошелся по кабинету. - Вам Греч кто, собственно говоря? Партнер по бизнесу?
- А вам?
- Мне? - Журковский не секунду задумался. - Мне - друг.
- Хм... "Друг"... - Суханов по-прежнему нависал над столом. - И что же вы думаете делать? Если он вам друг?
- Мне кажется, это вы должны думать.
- Я... Конечно. А что вы мне посоветуете?
- По-моему, здесь двух мнений быть не может.
- А если это провокация? - спросил Суханов. - Вы понимаете, Анатолий Карлович, я просто убежден, что это на девяносто процентов - откровенная, грубая провокация.
- И что с того? Даже если есть один шанс, что это правда, все равно нужно ему сообщить.
- "Ему"... Ладно. Поехали.
- Куда?
- Как это - куда? К Гречу.
- Домой?
- Он сейчас на даче, - сказал Суханов. - Звал меня сегодня... Я сказал, что не приеду. Если честно, дела у меня на вечер. Важные. Но... человек предполагает, а Комитет, как всегда, располагает. Не боитесь?
- Чего?
Журковский удивленно посмотрел на Суханова.
- Да так. Ну что? Едем?
- Да.
- Что приуныли? - спросил Андрей Ильич, когда машина - черный "Мерседес", в котором расположились они с Журковским, - мягко тронулась с места.
- Я не приуныл вовсе. Просто вспомнил Аксенова.
- Аксенова? Какого Аксенова?
- Писателя. Знаете, есть такой русский писатель.
- Ах, Васю?..
Суханов улыбнулся.
Анатолий Карлович с удивлением посмотрел на своего соседа. Суханов сказал про "Васю" так, как говорят только о хорошо знакомых, даже, скорее, близких людях.
- Вы что, с ним знакомы?
- Да, - ответил хозяин "Мерседеса". - Знакомы. И давно, надо признаться. А вы - тоже?
- Нет, лично не знаком, - сказал Журковский. - Просто вспомнил одно место из "Ожога".
- "Ожог"... Знамя шестидесятников! В самиздате небось читали? Тайком? Под одеялом?
- Ну, почти так.
- Да... Были времена. А что за место вы хотели процитировать?
- "Надо встать, товарищи, и, насвистывая главы из истории человечества, выйти на Невский. Еды и белья с собой не брать".
Суханов хмыкнул.
- Как вы, однако, все драматизируете. Страшно с вами, Анатолий Карлович. Вы уж так, пожалуйста, больше не делайте... Я вас уверяю, это далеко не тот момент истины, о котором писал Вася. Неприятно, конечно, но не смертельно.
- Да я, в общем, и не привязывал это к данному случаю.
- Знаем, знаем мы вас... "Не привязывал"... Что же - просто так вспомнили?
- Скажите... - начал было Журковский, но Суханов громко кашлянул, недвусмысленно показывая собеседнику, что лучше обойтись без лишних комментариев.
В машине, кроме них двоих, был третий - водитель, молчаливый парень, который не произнес ни слова с тех пор, как они сели в машину.
"Что же он, шоферу собственному не доверяет, что ли?" - подумал Журковский, но спрашивать об этом не стал. Суханову виднее.
На улице начало темнеть.
Суханов вытащил из кармана радиотелефон.
- Але, это я. Слушай, Костя, завтра с утра... - Он повернул голову к Журковскому. - Вы будете с утра дома, Анатолий Карлович?
- Надеюсь, - улыбнулся Журковский.
- Хорошо. Значит, завтра утром, пожалуйста, компьютер, ну тот, оперативный... Ты его, кстати, подготовь, чтобы сразу можно было работать. Так вот, машину и все бумаги по английскому проекту привезешь по адресу...
Суханов вопросительно посмотрел на профессора, и тот продиктовал свой адрес прямо в протянутую ему трубку.
- Понял, Костя? Меня сегодня не будет. Все, до связи.
Когда машина Суханова подъехала к даче мэра, было уже совсем темно. Начиная с середины августа, дни стремительно сжимались, словно выдохшись после солнечного буйства, которое последние годы каждое лето обрушивалось на Город, путая все понятия о географии и климатических поясах, - вероятно, действительно начиналось то самое глобальное потепление, о котором столько говорили синоптики. Северный Город летом превращался в раскаленные каменные ущелья, жители задыхались от духоты и проклинали жару, которая долгими зимними месяцами казалась им желанной и в буквальном смысле слова спасительной.
Каждый год горожане с нетерпением ждали лета, замерзая под нескончаемыми ледяными ветрами, которые, словно кусками рваной жести, хлестали по лицам пешеходов и мокрыми щупальцами сквозняков проникали в подъезды, квартиры и офисы. Трехмесячная темнота, в которую погружался Город зимой, изматывала, лишала сил и к весне доводила до состояния полной апатии.
Но летом природа поистине начинала сходить с ума. Солнце заливало улицы удушающим зноем, воздух сгущался и замирал, даже ветер с моря не приносил живительной прохлады. Подошвы туфель вязли в плавящемся асфальте.
В этом году с первыми днями осени летний зной как будто выключился, словно кто-то, сверившись с календарем, щелкнул клавишей кондиционера. Солнце потускнело, сумерки с каждым днем наступали на несколько минут раньше, а горожане в одночасье сменили рубашечки с короткими рукавами и "бермуды" на свитера и осенние плащи.
Фары выхватили из темноты забор.
"Новый, - отметил Журковский. - Прежде его не было".
Машина въехала в распахнутые ворота и сразу же остановилась. Дачный участок у мэра был небольшой, но две машины впритык перед домом умещались. "Мерседес" Суханова замер, едва не клюнув бампером высокий джип, серой громадой преграждавший путь к крыльцу.
В окнах двухэтажного деревянного дома горел свет.
- Коля, посидишь здесь, - полувопросительно, но с интонациями приказа сказал Суханов водителю.
Тот молча кивнул.
- Пойдемте, Анатолий Карлович.
Дача, насколько Журковский мог разглядеть ее в свете фар, не изменилась с тех пор, как он был здесь в последний раз. Он ожидал увидеть обычный уже для середины девяностых "новорусский" дом - красный кирпич, башенки, стрельчатые окна, флигельки, теплицы, все, чем тешат себя мгновенно разбогатевшие или просто получившие доступ к "кормушке" простые русские люди, не отягощенные богатой фантазией и стремлением к оригинальности. Однако деревянная двухэтажная дача, которую супруги Греч приобрели в начале восьмидесятых, вовсе не походила на кричащие, заявляющие на всю округу о своей респектабельности и "крутости" постройки "новых русских".
Скрипнула дверь, на крыльце показался человек. В темноте Журковский не мог ни разглядеть его лицо, ни угадать личность по фигуре. В то же время незнакомец определенно кого-то напоминал, но в том, что это был не Греч, Анатолий Карлович был совершенно уверен.
"Охрана, должно быть", - подумал Журковский.
- Суханов, ты, что ли? - спросил человек каким-то очень уж знакомым голосом.
- Я, я. Кто же еще? Что, не ждали?
- Ну здорово, здорово!
Незнакомец протянул руку и шагнул с крыльца вниз. Последовало короткое рукопожатие, затем Суханов и тот, с узнаваемым голосом, обнялись.
- Ну, пойдемте в дом... Вечер добрый!
