― Как утром ушел, так с тех пор не появлялся! ― рявкнула выглянувшая в подъезд мужеподобная с пушком на верхней губе жена Тимофеева. ― Если где увидишь, скажи пусть пьяным домой не заявляется. Башку оторву! ― и Тимохина благоверная шваркнула дверью.
Жорик спустился на первый этаж, вышел из подъезда. О чем не ведает бог, знает черт и братство алкоголиков. Привольнов пошатался по массиву, заглядывая в злачные места, за детские садики, гаражи да магазины, выспрашивая у забулдыг, не видал ли кто Тимофеева Генку и выяснил-таки, что тот забурился на хату к Игорю Суслову. Вот к нему домой, соблюдая осторожность, Привольнов и направил свои стопы.
Игорь Суслик родился в приличной семье научных сотрудников. Тривиальная история. Отец стал пить, как говорят, ― по черному. Глядя на него, приобщился к бутылке и подросший сынок. Стали пить горькую вместе. Мать боролась с пьяницами в доме, боролась, да в конце концов плюнула на них и сбежала в другой город, не прихватив из дому даже чашки. Ох, и оторвались мужики без женщины в доме, ох, и оторвались!.. Потом отрываться стало не на что, сели на мель и некоторое время вели почти что трезвый образ жизни. Но у Игорька батя башковитый мужик был. Он что-то там изобрел, за что ему из самой Америки десять штук баксов прислали. Пропивали бабки года полтора. В итоге Игорь угодил в психушку, его отец после инсульта ― на кладбище. Три месяца пролежал Игорь в желтом доме, психоз у него прошел, его признали социально не опасным и с миром отпустили. Вернулся Суслик в родное разоренное гнездо. С тех пор живет в нем один, перебиваясь с хлеба на воду, с водки на пиво да бормотуху.
Двери открыл сам Суслик. Хотя Игорю тридцать лет, он кажется мальчиком. Такое впечатление создается из-за непропорционально большой, как у ребенка, головы. Круглое же лицо с нездоровым румянцем и вовсе делало Игоря похожим на розовощекого бутуза, хотя толстяком и даже упитанным человеком он не был. Суслик был уже навеселе.
― Здравствуй, Жора, ― удивленный визитом Привольнова, с которым он никогда в особо близких отношениях не был, сказал Суслик. ― Заходи, гостем будешь.
Игорь широко открыл дверь, однако Привольнов остался стоять на месте.
― Мне Тимоха нужен. Он у тебя?
Из квартиры доносился невнятный разговор.
― Да, ― склонил голову Суслик. ― У меня торчит.
Жорик переступил порог.
― Позови, поговорить с ним хочу.
― Чего, в коридоре будешь с ним разговаривать? ― Суслик повернулся и, шлепая рваными тапками, направился в комнату. ― Проходи в зал, там и поговоришь.
Привольнов двинулся следом.
Квартира у Игоря была в ужасном состоянии ― потолок в желтых разводах; на выгоревших, местами отклеившихся обоях подтеки; двери обшарпаны, забрызганы то ли вином, то ли соком, кругом грязь непролазная. В зале стоял круглый ободранный стол непонятно какого цвета, три табурета с торчавшей из сидений ватой, протертый до дыр диван и… все. Мебель Суслик не пропил по одной причине ― ее никто не покупал. Короче, убожество. Впрочем, у самого Жорика квартира ничуть не лучше, да и обстановка не богаче.
За сервированным пустыми гранеными стаканами, пустой бутылкой из-под вина, тарелкой с огрызками огурцов, да половины обглоданной вяленой рыбы на газете столом сидели трое ― Тимоха, Женька и Костя. Все, так же как и Суслик, под мухой. Алкаши, алкаши, алкаши, они и есть привычное окружение Жорика. Впрочем, все они неплохие люди, когда не пьют, разумеется.
― Здорово, дядя Жора, ― протягивая руку первым, приветствовал Привольнова Костя, сморщенный паренек с шелушащейся кожей. Надо сказать, бичи Жорика уважали и побаивались ― вывший спецназовец как-никак. Те что помоложе, вроде Кости, даже дядей называли.
Пожимая присутствующим по очереди руки, Привольнов сказал Тимофееву:
― Я к тебе, Генка.
Тимоха сорокалетний, некогда красивый и умный мужик, а нынче ущербная спившаяся личность с обвисшей кожей на физиономии, без каких либо эмоций сказал:
― Вот и хорошо. Садись. Деньги есть? А то пузырь вот раздавили и не в голове ни в заднице.
Пьяница пьяницу всегда поймет. Если есть деньги поможет. Потому что завтра в трудный похмельный час тебе самому помощь потребоваться может. Хотя Привольнов твердо решил покончить с пьянством, кодекс братства алкоголиков он чтил свято. Жорик достал из кармана купюру, положил на стол и сел на краешек дивана.
Солидного достоинства купюра произвела потрясающий эффект. Мужики преобразились. Из унылых и медлительных они превратились в жизнерадостных и энергичных. В лицах появилась некая одухотворенность, в глазах блеск. Чудеса! Больше всех радовался Тимоха. Он будто даже светился изнутри, словно лампочку проглотил.
― Вот это да! Ну, выручил ты нас, Жорка, ну выручил! ― загудел он со счастливой улыбкой на губах. ― Понимаешь, в отпуске я с сегодняшнего дня, а отпускные еще не дали. Сидим вот и ломаем голову, где алтушки взять. Тебя нам сам бог послал. ― Тимофеев придвинул деньги к Косте. ― Давай-ка, Костян, ты как самый молодой, сгоняй за винишком.
Повторять просьбу дважды не пришлось. Костя сгреб со стола купюру и юркнул в коридор.
― Да побольше возьми! ― крикнул вдогонку Суслик. ― Чтобы второй раз потом не ходить!
Пока Костя отсутствовал, компания в предвкушении скорого возлияния оживленно переговаривалась. Вернулся парень быстро, благо дело магазин в конце дома находился. Оттирая со лба пот ― было жарковато, да и очень уж парень торопился, вспотел бедолага ― Костя поставил на стол сумку и стал вытаскивать из нее бутылки с дешевым портвейном и составлять их в ряд. Жорик насчитал семь штук. Даже видавший виды Привольнов удивился такому количеству вина.
― Куда это ты столько набрал, Кот? ― спросил он у парня.
Костя пожал плечами.
― А что такого, дядя Жора? Все в норме. По одной бутылке на рыло рассчитал.
Привольнов прошелся взглядом по присутствующим и задержал взгляд на Косте.
― У тебя, парень, что в школе по математике было?
Костя осклабился:
― Ну, два, а что?
― Оно и видно, что два, ― заметил Жорик. ― Хотя я пить не буду, но даже со мной у тебя получилось на два носа больше.
― Так в квартире еще двое! ― рассмеялся Женька ― мужчина за тридцать лет с длинным хитроватым лицом отъявленного негодяя. ― Идем, Жорик, покажу.
Тимофеев был занят, разливал вино в стаканы, не до разговоров на серьезную тему ему пока. Привольнов неохотно поднялся ― не на экскурсию к Суслику, чай, пришел ― и направился следом за Женькой. Тот подвел его к соседней комнате, знаком предложил взглянуть в отверстие в двери, в которой некогда стоял замок. Жорик наклонился, приник к дырке.
В пустой комнате в углу на матрасе, задрав ноги, лежала голая женщина, по виду, ― в смысле синенькая вся, как большинство алкоголиков, ― бомжиха. На ней, сверкая потным задом, елозил мужчина. Парочка делала ритмичные движения, мычала и негромко постанывала. Женщина была Валька-шалава, мужчину с тылу Жорик не признал, но мог с уверенностью сказать, что это был не ее сожитель. Привольнов быстро разогнулся.
― Ха-ха-ха! ― дружно рассмеялась компания мужчин.
― Мы тут со скуки не знали что делать, ― возвращаясь к столу, изрек Женька. ― Тут Валька подвернулась. Мы налили ей немного и, чтобы время убить, сексом решили заняться. Занимай, Жора, очередь.
Привольнов тоже вернулся на свое место и сел.
― Я бл…вом не занимаюсь, ― буркнул он.
― Вот и Тимоха, тоже же самое говорит, ― открывая ножом, принесенную Костей банку кильки, подхватил Суслик. ― Странные вы с ним, Жора, какие-то люди.
― А ну вас! ― махнул рукой Тимоха. ― Подцепишь от этой дуры какую-нибудь заразу, потом дома греха не оберешься. Мало мне проблем. Ну, давай, мужики, махнем. Спасибо Жорику за угощение!
Дружно выдохнув, компания выпила и так же дружно крякнула. Стакан вина, налитый для Привольнова остался на столе нетронутым.
― Дела у меня ― не буду! ― отрезал Жорик. Надоело ему всем объяснять, что пить бросил, и в ответ сочувственные, а то и насмешливые взгляды на себе ловить.
Дела так дела. Никто настаивать на том, чтобы Жорик выпил, не стал.
― Тебе, между прочим, жена просила передать, ― сказал Привольнов Тимохе, ― что башку оторвет, если пьяным заявишься.
― Она всегда так говорит, ― поморщился Генка. ― А так ничего, баба хорошая. Ну, еще, мужики, по грамульке! ― И Тимоха потянулся к следующей бутылке.
Привольнов все еще не заводил разговор с Тимофеевым об интересующем его вопросе. Ждал, когда Генка еще выпьет и у него развяжется язык. Наконец, посчитав, что Тимофеев дошел до нужной кондиции, Привольнов кивнул Генке в сторону лоджии.
― Пойдем, поговорим.
Тимофеев без лишних слов встал и вразвалочку направился следом за Жориком. В застекленной с кое-где разбитыми и треснутыми стеклами лоджии Генка достал пачку дешевых сигарет, закурил. Сесть было не на что и мужчины расположились у открытого окна.
