Именно эти шкафы и привлекали внимание. И не все, а один, тот, около которого спиной стоял мужчина с благородной сединой.
Фишка была в том, что «седой» стоял у шкафчика с потрепанным чемоданом в руках. Прямо как бомж на вокзале.
За несколько секунд Патрикеева смогла сделать два полезных дела. Первое — она вползла в кабинет и заняла привычное место, спрятавшись за одним из диванов. И второе — во время своего рейда она заметила, что «седой» положил левую руку на бронзовое блюдце, украшавшее стену. И не просто положил руку, а повернул этот медальон, как крышку на банке с огурцами.
Это был замок! Или ключ от замка.
Сразу после манипуляций с блюдцем на стене книжный шкаф вздрогнул и развернулся, как дверь в чулане.
За ним, за этим шкафом, могла быть и винтовая лестница в подземелье. Но тут у нас не замки долины Луары! Здесь все проще. За шкафом была ниша с небольшим сейфом и тремя полками из светлых струганых досок.
«Седой» взгромоздил на нижнюю полку чемодан и вернул шкаф на место, подталкивая его плечом. А потом он выключил свет, вышел и запер дверь своего кабинета.
Надежда боялась встать. Она лежала за диваном и рассуждала.
Понятно, что «седого» звали Наум Яковлевич. И вероятно, этот деятель здесь главный. А значит, он дал приказ украсть ее. Вот только зачем?
Пришлось Патрикеевой вспомнить все, сопоставить версии и сделать единственно правильный вывод.
Наум очень бережно относился к этому чемодану, а ее любимый Паша охотился именно за ним. Если «седой» думает, что она дорога Муромцеву, то следующие действия понятны. Надо украсть ее и этим повязать Павла.
После таких рассуждений на душе стало приятно и радостно. Хорошо, если бандит прав и она Паше совсем не безразлична. Хорошо, если он готов сделать все ради нее.
А на что она готова ради него?
Надежде хотелось сотворить что-то грандиозное, но все мысли крутились вокруг чемодана. Допустим, она принесет его домой и скажет Муромцеву: «Он тебе очень нужен? Возьми. Я его для тебя добыла».
Ей пришлось проползти вперед по ворсистому ковру. Потом Патрикеева ухватилась за первый книжный шкаф и поднялась. Это был не тот шкафчик. Не тот, который открывается, как дверь в чуланчик.
Со двора от фонарей на центральной аллее в кабинет проникал свет. Но он был какой-то сумрачный, искристый и синеватый. От него в зале с письменным столом, диванами и шкафами призрачно колыхались тени. Надежда легкими шагами двигалась к медному медальону, который подмигивал ей, поблескивая на стене.
Она взялась за холодную бляху двумя руками и развернула ее против часовой стрелки — так, как вскрывают консервные банки.
Сезам скрипнул и открылся.
На ощупь Патрикеева нашла чемодан, схватила и отставила в сторону. Теперь ей предстояло закрыть хранилище.
Она крепко нажала на шкаф рукой, но он не двигался. Навалилась плечом, но он только шелохнулся.
Тогда Надежда прислонилась к шкафу спиной и стала упираться в ковер каблуками. Деревянный ящик начал двигаться к стене, сжимая невидимую пружину.
Последние сантиметры давались мучительно. Силы кончались, а шкаф сопротивлялся, превращаясь из фанерной коробки в гранитный блок, на метр вросший в землю.
Наконец замок лязгнул знакомым звуком, и шкаф замер, накрепко прислонясь к стене.
Надя передохнула пять секунд, схватила чемодан и вспомнила, что дверь в кабинет заперта.
Бежать было некуда!
Но и оставаться здесь тем более нельзя.
Патрикеева знала свой характер. В спокойном состоянии она соображала хило, почти как средняя блондинка из анекдотов. А при стрессе ее головка начинала работать за роту спецназа.
Вот и теперь решение пришло само собой…
По центру кабинета над спинкой главного кресла висел какой-то герб, а чуть пониже две перекрещенные сабли и четыре кинжала. Патрикеева подошла и попробовала заточку стали.
Два кинжала были тупыми. Еще один так себе. Но четвертый был острый, как казачий клинок. Им можно было резать и хлеб, и арбуз, и настоящую сырокопченую колбасу.
Надя подошла к балконной двери, схватилась за штору из плотной ткани и потянула ее вниз. Карниз наверху заскрипел, но не поддался… Тогда Патрикеева повисла на занавеске, раскачалась и стала дергаться, как щука на леске. Помогло! Карниз не выдержал и почти без шума и пыли оторвался от стены. Кольца начали соскакивать со штанги, и штора заструилась на пол.
Потом Надежда резала крепкую ткань на полосы, скручивала их в канат и связывала между собой.
Последняя полоса была оставлена для чемодана. Его Патрикеева хотела прикрепить к спине на манер рюкзака.
Теперь осталась последняя преграда. Это балконная дверь.
Но с этим как раз проблем не было. Огромная лоджия закрывалась изнутри. Поверни ручку — дверка и откроется.
Балкон чем-то напоминал открытую прогулочную палубу океанского лайнера. Надя с канатом из шторы и с чемоданом за спиной пошла направо, за угол дома. Здесь балкон кончался, но именно здесь ее спуск никому не будет виден.
Она привязала конец первого жгута, сбросила вниз тряпичные ленты с узлами и перелезла через перила.
Патрикеева не могла подумать, что так трудно спускаться с грузом. Ей казалось, что в любую секунду руки совсем ослабеют, оторвутся от тряпок и она упадет навзничь, прямо на чемодан.
Руки оторвались, но в полуметре от земли. Она совершила мягкую посадку и твердо встала на ноги, примяв куст пиона.
А в следующую секунду она уже бежала к роще, за которой мерцал водоем.
Чемодан на спине дергался и перекашивался во все стороны. Пришлось в глубине парка остановиться, отвязать груз и нести его за ручку. Правда, в таком положении было сложнее бежать, но и бежать-то ей было некуда!
Сзади был особняк и примятый пион. Справа — огромный забор, уходящий в болотистую часть заливчика. Прямо — вода, темная заводь шириной как три Яузы. Слева — редеющий парк, площадка с фонарями, лавками и клумбами, а у водохранилища пристань с десятком яхт.
Патрикеева повернула налево. Но не через цветник, а вдоль берега, под прикрытием двухметровых кустов.
Она поставила чемодан на причал и порадовалась удаче. Даже трем удачам. Первой — что вокруг было безлюдно. Второй — что год назад на Чудском озере она сама управляла яхтой. Понятно, что под присмотром хозяина, но как-то разобралась со штурвалом, рычагами и кнопками. И третья удача заключалась в том, что у нее с собой был кинжал. Тот самый, который она сняла со стены кабинета.
Еще перед выходом на балкон она подпоясалась шнурком от штор и на него нацепила ножны с холодным оружием.
Серебро кинжала блестело под луной. Надежда неторопливо шла по причальному настилу и чем-то напоминала чеченского абрека. Она была решительна, вооружена и очень опасна.
Надя искала яхту, причаленную обычным пеньковым канатом. Но везде были цепи или стальные тросы, пристегнутые солидными замками. А такую конструкцию кинжал не возьмет. Даже очень острый.
Неожиданно в полуночной тиши застучал мотор. Какая-то яхточка отошла от далекого противоположного берега и стала пересекать водохранилище.
На всякий случай Надя вернулась к чемодану. И не зря! Звук двигателя приближался, но вдруг затих. Водитель яхты сбросил обороты до самых малых. И почти беззвучно свернул в заливчик у особняка Наума.
Патрикеева схватила чемодан и бросилась на палубу ближайшей яхты.
Дверь в каюту была закрыта. Пришлось залечь между лавками и прикрыться брезентом…
Через минуту она похвалила себя за находчивость. Та самая ночная яхта тихо причалила рядом. На берег выскочили двое. Один стоял и оглядывался, а второй простым пеньковым канатиком привязывал судно к причальному столбику.
Надежду смущало только странное поведение этих мужчин. Они не пошли туда, где фонари, клумбы и охрана. Они согнулись, как сыщики, и побежали налево вдоль берега. А потом в рощу, в парк и в кусты. Туда, где темно и незаметно.
Но это их личное дело. У каждого в голове свои тараканы.
Патрикеева перенесла чемодан в прибывшую яхту, одним взмахом кинжала отсекла причальный конец, оттолкнулась от помоста и запрыгнула на палубу.
Легкая белоснежная «Глория» потихоньку отошла от берега и продолжала скользить, разворачиваясь носом к выходу из залива.
А Надежда включила свет в рубке и стала судорожно вспоминать уроки на Чудском озере. Если бы тогда хозяин яхты только учил ее судовождению, то она бы все запомнила. А он, гад, постоянно отвлекал и рассказывал анекдоты «про это». Он прикасался к ней, прижимался и всячески намекал на близость.
Он суетился до тех пор, пока не получил по морде. Возможно, что из-за этой суматохи она многое пропустила. Придется учиться на ходу.
Учеба методом тыка!
Она завела двигатель через минуту. Он работал на малых оборотах тихо и ритмично.
