— Боря! Ты же обещал! — в голосе Ларисы слёзы.
— Я не поеду!.. Не по-е-ду!!! — кричит самому себе Борис.
… И вот Лариса уже провожает их обоих в аэропорту.
Объявлена посадка. Надо идти.
— Ну!.. — Он виновато берёт её за плечи. — Всего один месяц… А потом…
— А потом ещё один, ещё три, ещё полгода… — Она устало машет рукой. — Писать будешь?
Вмешивается Заур.
— Часто не пиши, а то она выйдет замуж за почтальона.
— А тебя я ненавижу, — сообщает ему Лариса. Но он смеётся:
— Учти: от ненависти до любви — один шаг!
— Ну, всё… Пока!
Борис подталкивает Заура вперёд, порывисто обнимает Ларису и, не оглядываясь, направляется к паспортному контролю. Она видит, как их подвозят к трапу и как они поднимается в самолёт.
Если б это снимали кинокамерой, то оператор бы укрупнил кадр, и мы бы увидели ноги Бориса на ступеньках трапа…
… И вот его ноги снова на ступеньках: он поднимается по лестнице, ведущей к обезьяньему питомнику. Очевидно, прошло немало времени, потому что даже в вечнозелёном Сухуми некоторые деревья уже пожелтели. Борис взволнован, достаёт сигареты, закуривает. Вот и знакомый служебный домик. Вдали, у клеток, он видит Ларису, окружённую экскурсантами. У домика на скамейке сидит какой-то светловолосый мужчина, играется с обезьянкой.
— Дунька! — радостно окликает её Борис. Обезьянка оборачивается, секунду смотрит на него, потом снова продолжает играть с мужчиной.
— У вас сигарета погасла, — говорит тот и протягивает зажигалку. — Скучают!
Борис прикуривает.
— Она вас знает? — спрашивает светловолосый, кивая на обезьянку.
— Мы с ней старые друзья. Правда. Дунька?
Обезьянка снова секунду смотрит на Бориса, потом отворачивается, прыгает к мужчине на колени и обнимает его, прижавшись щекой к щеке.
— Сколько вы с ней не виделись?
— Три месяца.
— Для обезьяны это большой срок.
— Не только для обезьяны.
Мужчина протягивает ему зажигалку:
— У вас снова погасла.
— Ну, и Бог с ней!
Борис бросает сигарету, поворачивается и поспешно уходит. Дойдя до лестницы, он уже бежит, бежит вниз, как бы убегая от самого себя…
Из маминого дневника:
«… Прочла дискуссию в газете: давать амнистию или вать?.
Многие депутаты так охотно голосуют за амнистию, потому что знают, что сами скоро сядут в тюрьму… Смогу ли я получить амнистию?.. Не за то, что творила злые дела, а за то, что не совершала добрых?… Кому-то вовремя не помогла, кого-то не поддержала, не утешила — это ведь тоже преступления. Не сыграла свою главную роль на сцене, не успела попрощаться с мамой, не влепила прилюдно пощёчину негодяю…. А всё ли я дала моему мальчику?… Всему ли я его научила, чтобы он сумел честно и трудно прожить свою жизнь?..
Как много у меня грехов!.. Я их накапливала все годы и не отмаливала прощения у Бога — меня не научили молиться!.. Как я завидовала тем. кто искренне стремился в церковь… Я хочу молиться… Но я не умею, не умею… И самое страшное преступление — я не научила молиться сына!»…
— Ну, так вы расскажете или нет?…
Воспоминаний рассеялись — машина стояла у светофора. Тина продолжала допытываться:
— Так было у вас в жизни что-нибудь серьёзное?… Вы в кого-нибудь хоть раз влюбились по-настоящему?..
Он уже полностью отряхнул кадры воспоминаний и пришёл в себя.
— Конечно! Однажды я влюбился в жену гипнотизёра, она была его ассистенткой. Это могла быть любовь на всю жизнь, но мы ни разу не смогли встретиться.
— Почему?
— Или она вместе с ним выступала, или, когда она оставалась одна дома, он её гипнотизировал, и она спала до его возвращения. И так — всю жизнь.
Тина рассмеялась.
— Я опять вам чуть не поверила… Ладно, не буду больше мучить такими вопросом — вам этого не дано… Куда мы сейчас едем?
— К обольстителю Арнольда — Ромочке. Вот там вы увидите истинную, трогательную любовь, я вам обещаю!
Ромочки в клубе не было: выяснилось, что обычно он приходит не раньше семи вечера.
— Хорошо, будем в семь, — сообщил Борис охраннику.
Они с Тиной сели в машину, Борис развернулся и нажал на газ.
— Едем к нему. Сейчас же. Пока он не подготовился к нашему приезду.
— Куда едем?
— На квартиру, у меня есть его адрес… Очень этот персонаж меня интересует!
Дом был из типовых: блочный, шестнадцатиэтажный. Значит, чёрного хода нет, не смоется, — отметил Борис. Квартира Ромочки была на восьмом этаже. Лифт, как положено, не работал. Поднимаясь по лестницам, они успели прочитать на стенах характеристики почти на всех жильцов подъезда: «Валька — шлюха!», «Колька — козёл!», «Все Андреевы — суки!», «А Настя торгует самогоном»… Как жаль, что в наше время уже нет отделов кадров — для них это была бы бесценная информация.
Подойдя к дверям. Борис позвонил и отошёл в сторону, чтобы его не было видно через «глазок». За дверью мужской голос спросил: «Кто там?».
— Из домоуправления, — ответила Тина, — у вас большая задолженность.
— Это чушь, чушь! Я в прошлом месяце всё оплатил, оплатил!
— По нашим ведомостям вы много задолжали. Давайте разберёмся. Иначе, мы вам отключим воду.
Несколько секунд длилась пауза, очевидно, Тину рассматривали в «глазок». Потом прозвучало:
— Подождите, я надену халат.
Когда дверь открылась, первым вошёл Борис. За ним Тина. Ромочка был в красном махровом халате, в тапках на босу ногу… Густые чёрные волосы, как и у Арнольда, заплетённые в десятки тоненьких косичек, были влажными: очевидно, перед приходом незваных гостей, он был в ванной. При виде Бориса, на его лице, как на телеэкране, замелькали: сперва удивление, потом потрясение, затем досада, что его так легко провели… И, наконец, лицо его выразило неподдельный, искренний восторг:
— Боже мой!.. Боже мой!.. Гражданин майор!.. Вот уж кого не ждал, не ждал!.. Но рад, очень рад!.. И вам тоже, тоже! — он галантно склонился в сторону Тины. — Садитесь, пожалуйста!.. Простите за мой вид, но… Если б вы предупредили!
— Тогда бы мы вряд ли вас застали!..
— Борис Романович! — Ромочка укоризненно погрозил пальчиком.
— Ну, уж я-то вас хорошо знаю. Вспомнили нашу последнюю встречу?
— Так ярко, так ярко, что сразу захотелось в туалет.
— Почему встреча с вами, вызывает у него такие ассоциации? — удивлённо спросила Тина.
Борис рассмеялся.
— Это было в Минске. Местные ребята выслеживали банду вооружённых грабителей, среди которых были и жулики, и карманники… След шёл от нас, поэтому меня прислали помочь…
— Я никогда не употреблял оружие, не употреблял! — выкрикнул Ромочка.
— Это правда: вы были у них консультантом… Ну, в общем, вышли на «малину», подождали, когда они все там собрались — что-то праздновали. Белорусы хотели брать приступом, но я предложил не спешить: в то время на рынке многие узбеки продавали роскошные среднеазиатские арбузы. Нашли сержанта-узбека, переодели его. дали мешок арбузов и пустили в подъезд. Он пошёл по лестнице с воплями: «Арбуз узбекская, вкусная, сладкая!»… «Малина» находилась на втором этаже. Кто-то высунулся оттуда, увидел, сообщил своим, получил добро и отобрал пару самых крупных…. Через час мы их всех взяли без единого выстрела.
— А причём тут арбузы?
— Так ведь в каждый из них я, собственноручно, вколол шприцем, наверное, по бутылке слабительного, слона свалить можно было. Когда мы взломали дверь, они стояли в очереди в туалет, поддерживая руками заранее расстегнутые штаны.
— Это уже был третий, третий заход — вы с нами поступили не гуманно, не гуманно! — укоризненно произнёс Ромочка и снова сделал пальчиком «Ну-ну-ну!».
— Зато никого из вас не подстрелили.
— Да, я вижу, у вас длительная связь, — произнесла Тина.
— Многолетняя! — гордо ответил Ромочка.
Он напоминал грузина, выпавшего из лезгинки, но не заметившего это и продолжавшего жить в том же ритме. Разговаривая, он так жестикулировал, что смёл бы каждого, кто приблизился бы к нему ближе, чем на метр. Если бы ему отрубили руки, он бы сразу онемел. Любую фразу он наполнял таким темпераментом, что от неё шёл пар. Даже вопрос «Который час» произносил с восклицательным знаком. Ему не хватало слов для разгона, поэтому в каждой фразе некоторые слова повторял дважды, особенно, глаголы.
— У него бурная, насыщенная биография, — начал Борис. — Это — хитрый, очень изворотливый мошенник. — Видя, что Ромочка сделал обиженное лицо и собирается его перебить, Борис объяснил ему. — Домоуправление должно знать, с кем имеет дело. — Оценив шутку, Ромочка милостиво махнул рукой, мол, валяйте. Борис продолжил. — Он неиссякаем на выдумки. Сколько его не ловили, он всегда выходил сухим из воды…
