- Вы, кажется, хотели со мной поговорить?
Она с любопытством взглянула на Лапуэнта.
- Один из моих инспекторов... - начал Мегрэ. - Простите, что снова вас беспокою.
Она не предложила им сесть, словно полагала, что визит будет недолгим. Она не задала ни одного вопроса, а ждала, глядя прямо в глаза комиссару.
- Мой вопрос, должно быть, покажется вам странным, но я хотел бы у вас спросить: ваш муж играл?
Она не вздрогнула. Мегрэ даже показалось, что она почувствовала некоторое облегчение и, едва шевеля губами, произнесла:
- Играл в шахматы, чаще всего с зятем, иногда, реже, с доктором Ларю.
- Он не играл на бирже?
- Никогда. Он терпеть не мог этого. Несколько лет назад ему предложили стать акционером одной анонимной фирмы, чтобы расширить дело, но он с негодованием отказался.
- Он покупал билеты национальной лотереи?
- Я никогда не видела у него таких билетов...
- На скачках он тоже не играл?
- Мне кажется, мы ездили в Лоншан или в Отей раз десять за всю жизнь, не больше, и то только чтобы посмотреть... Однажды, не так давно, он повез меня в Шантийи взглянуть, как разыгрывается приз Дианы, но он даже не подходил к кассам.
- А может быть, он играл на тотализаторе?
- А что это такое?
- В Париже и в провинции существуют такие бюро, чаще всего они размещаются в кафе или барах... Там заключают пари...
- Мой муж не ходил в кафе.
В ее голосе послышался оттенок презрения.
- Полагаю, вы тоже туда не ходили?
Он раздумывал, стоит ли вести дальше этот допрос, пробуждать ее подозрения. Тишина становилась давящей, это почувствовали все трое. Сиделка или медсестра из деликатности встала и закрыла дверь столовой.
За другой дверью находился покойник. Черные драпировки, наверное, горящие свечи, кусочек самшита, погруженный в "святую" воду...
Стоявшая перед ним женщина была вдовой, и он не должен был об этом забывать. Она пошла в театр с дочерью, а в это время убили ее мужа.
- Позвольте узнать, не случалось ли вам на этой неделе, во вторник или в среду, заходить в кафе... В вашем квартале...
- Мы с дочерью зашли в кафе после театра... Ее мучила жажда. Но мы задержались там недолго.
- В какое кафе?
- На улице Руаяль.
- Нет, я говорю о вторнике или среде и имею в виду бистро неподалеку от вашего дома...
- Не понимаю, о чем вы...
Мегрэ смущала роль, которую он вынужден был играть. Ему казалось, хотя точно он не был уверен, что удар тем не менее нанесен и что его собеседница должна призвать все свое хладнокровие, чтобы скрыть смятение.
Но это продолжалось лишь долю секунды, и она не отвела взгляда.
- Кто-то по какой-то причине мог назначить вам встречу неподалеку отсюда, например, на бульваре Монпарнас.
- Мне никто не назначал встреч...
- Не дадите ли вы мне какую-нибудь вашу фотографию?
Она едва не спросила: "Для чего вам она?" Но сдержалась и только прошептала:
- Полагаю, мне следует вам подчиняться.
Это напоминало тот момент, когда противники начинают атаковать друг друга. Она вышла из комнаты, зашла к себе в спальню, не закрывая двери, и было слышно, как она перебирает в ящике какие-то бумаги.
Вернувшись, она протянула фотографию четырех или пятилетней давности паспортного формата.
- Эта подойдет?
Мегрэ неторопливо положил фотографию в бумажник.
- Ваш муж играл на бегах, - изрек он.
- В таком случае, без моего ведома. А разве это запрещено?
- Нет, мадам, это не запрещено, но если мы хотим во что бы то ни стало найти убийцу, то обязаны знать о потерпевшем все. Три дня назад я не знал о существовании этого дома. Я не подозревал ни о вашем существовании, ни о вашем муже. Я просил у вас содействия...
- Я вам его оказала.
- Мне бы хотелось, чтобы вы были откровеннее...
Раз война была объявлена, он пошел в наступление:
- В ночь, когда произошло несчастье, я не стремился увидеть вас, потому что доктор Ларю сказал мне, что вы находитесь в очень плохом состоянии...
Вчера я пришел.
- Я приняла вас.
- И что вы мне сказали?
- То, что могла сказать.
- Это значит?
- То, что я знаю.
- Вы уверены, что поведали мне все? Вы уверены, что ваша дочь и зять ничего от меня не скрывают?
- Вы обвиняете нас во лжи?
Ее губы слегка дрожали. Вероятно, она делала страшное усилие, чтобы сохранять достоинство и гордо стоять перед Мегрэ. Только ее щеки слегка порозовели. Смущенный Лапуэнт не знал, куда ему смотреть.
- Нет, не во лжи, а в том, что вы что-то утаиваете.
Например, у меня есть точные доказательства, что ваш муж играл на тотализаторе...
- При чем здесь это?
- Если вы ничего об этом не знаете, если вы ни разу это не заподозрили, выходит, он мог что-то скрывать от вас. И если скрыл одно...
- Может быть, ему просто в голову не приходило рассказывать о таких вещах...
- Верно, если бы он играл раз или два случайно, но он-то был завсегдатаем и тратил на скачки несколько тысяч франков в неделю.
- К чему вы клоните?
- Вы произвели на меня впечатление, а затем и подтвердили его, что знаете все о своем муже и что со своей стороны у вас тоже не было от него секретов...
- Не понимаю, какое это имеет отношение к...
- Допустим, во вторник или в среду он с кем-то встречался в кафе на бульваре Монпарнас...
- Его там видели?
- По крайней мере, есть один свидетель, который в этом уверен.
- Возможно, он встретил старого приятеля или бывшего подчиненного и угостил его пивом...
- Вы же сказали, что в кафе он не ходил...
- Я не могу ручаться, что в подобной ситуации...
- И он вам ничего не рассказал?
- Нет.
- И не сказал, вернувшись: "Да, кстати, я встретил такого-то..."
- Не помню.
- А если бы сказал, вы бы запомнили?
- Вероятно.
- Ну а если бы вы сами встретили человека, которого знаете настолько, чтобы пойти с ним в кафе, и провели там минут десять, пока он пил виски...
У него на лбу выступил пот, он со злостью крутил в руках погасшую трубку.
- Я все-таки не понимаю...
- Простите, что побеспокоил... вероятно, мне придется прийти еще раз... прошу вас, подумайте. Кто-то убил вашего мужа и находится на свободе... Он может совершить новое убийство...
Она сильно побледнела, но сохранила спокойствие, проводила их к выходу, сухо кивнула на прощанье, затем заперла за ними дверь...
В лифте Мегрэ вытер лоб платком. Похоже, он старался не встречаться взглядом с Лапуэнтом, словно боясь прочесть упрек, и прошептал:
- Так было нужно.
Глава 6
Двое мужчин стояли на тротуаре в нескольких шагах от дома, как люди, которые никак не могут расстаться. Начал моросить мелкий, едва заметный дождь; мелодично зазвенели колокола в конце улицы, где-то вдалеке им вторили другие, затем вступили новые.
В двух шагах от Монпарнаса с его кабачками, за Люксембургским садом находился островок не только спокойствия и благоденствия, но и настоящее средоточие монастырей. Кроме монастыря Сестер милосердия, здесь находился монастырь Служанок Девы Марии, в двух шагах, на улице Вавен - монастырь Сестер храма Сиона, а в другом конце улицы Нотр-Дам-де-Шан - монастырь августинок.
Казалось, Мегрэ прислушивался к звону колоколов, впитывая влажный воздух, затем, вздохнув, сказал Лапуэнту:
- Слетай на улицу Сен-Готар. На такси доберешься за несколько минут. В субботу контора и цеха, вероятно, закрыты. Но если Жуан похож на своего бывшего хозяина, можно надеяться, что он на месте - заканчивает какую-нибудь срочную работу. Если его нет, найдешь консьержку или сторожа. Спроси его домашний телефон и позвони ему.
Мне нужно, чтобы ты принес фотографию в рамке, которую я видел у него в кабинете. Вчера, когда мы разговаривали, я машинально ее рассматривал, не подумав, что она может нам пригодиться. Это групповой снимок - Рене Жослен в центре, Жуан и, скорее всего, Гуле - слева и справа от него, другие сотрудники, мужчины и женщины, стоят во втором ряду, - всего человек тридцать. Там не все работницы, только те, кто давно здесь служит или самые лучшие. Вероятно, снимок сделан по случаю какого-нибудь юбилея или в связи с уходом Жослена на пенсию.
- Вы будете у себя в кабинете?
- Нет. Приходи в пивную на бульваре Монпарнас, где я уже был.
- Где эта пивная?
- По-моему, она называется франко-итальянской.
Рядом с магазином, где продают товары для художников и скульпторов.
И он пошел, ссутулясь, покуривая трубку, которая впервые за год имела привкус осени.
Ему было немного стыдно, что он так резко разговаривал с мадам Жослен. Он понимал, что эта история лишь начинается. Ведь только она могла что-то от него скрывать или лгать ему. А его ремесло состояло в том, чтобы узнавать истину.
Мегрэ всегда было тяжело опровергать чьи-то доводы. Впервые это произошло в детстве, когда он только пошел в школу в своей деревне Алье. Тогда он первый раз в жизни соврал. В школе ученикам раздавали уже не новые, более или менее потрепанные учебники, но у некоторых учеников были совсем новые книги, и он ужасно им завидовал.
