От дома до Рязани - с подзаправкой - дорога заняла пять часов. (Марья Павловна жалела свой старенький драндулет, состоящий, в основном, из запчастей.) До пансионата ехали тоже прилично - минут сорок пять (пока узнали дорогу, пока туда-не туда свернули, пока нашли верный путь)... В результате - оформилась с Маринкой в дом отдыха уже ночью. Еле уговорила, принять их: не хотелось "давить на психику" своим служебным удостоверением. Наоборот, где только можно, исходя из того, с кем общалась, капитан напропалую кокетничала, использовала женскую ласку или стремилась по обстоятельствам вызвать к себе сочувствие.
Так и теперь: в ход пошел "Плач по Надежным Мужикам". Молодящейся кастелянше в возрасте было со слезами на глазах поведано о том, что муж шофер дальнобойщик - обещал ещё вчера их отвезти, и вот теперь она с дочкой (одна, как всегда!), не дождалась его из рейса, и должна была на ночь глядя (в этом месте "одинокая" мать со страхом поёжилась) ехать по безлюдной дороге... Нет, конечно, он человек хороший, деньги в дом приносит (правда, какие это деньги!), и не сильно пьет, и по бабам не шастает, но... (тут последовал выразительный вздох) - полагаться она может во всём только на себя... Вот и колотится на трёх работах. Слава Богу, Маринка-помощница подрастает!
В общем, уболтала она пухленькую сестру-хозяйку, расположили их в двухместном номере со всеми удобствами: душем и туалетом. Даже пообещали, что разбудят дочку-соню к завтраку.
Несмотря на громыхавшую полночи грозу, спала капитан Марья Павловна, как убитая (уж на что-на что, но на сон никогда не жаловалась!). А рано утром - чуть свет - её "москвич", разбрызгивая лужи, помчался в Москву.
Из первого попавшегося городского райотдела милиции (не станет же она тратиться на жетон) позвонила Смыслову, чтобы договориться со старшим лейтенантом, где им удобнее встретиться по дороге к художнику.
- Марья Павловна, ты давай сразу на работу, тут шеф тебя уже спрашивал, - вдруг услышала она бодро-заискивающий тенорок помощника...
Ничего не понимая, насидевшись в "пробках", капитан Луканенкова ступила "на ковер" начальства...
Сияющий Крячек привстал ей навстречу, словно пирог в духовке. Снисходительно-добродушно он пригласил её присесть в кресло к столу (глагол "сесть" обычно употреблялся в стенах здания лишь в одном значении тюремном).
- Марья Павловна! Дорогая!
"Ого! - подумала она, - гладко стелет!"
- Марья Павловна! - повторил подполковник. - Что там у нас с Арбузовой?
"Дорогая" Марья Павловна отрапортовала, как положено. И тут вдруг услышала:
- Я понял, что напрасно сорвал тебя из отпуска. Ты можешь благополучно ехать отдыхать!
Вот уж чего-чего, но этого она никак не ожидала.
- Что значит "благополучно ехать отдыхать"?.. Но ведь на квартире Арбузовой нашли тело!
- Да, нашли, но она-то там не появлялась!
Капитан недоверчиво переспросила:
- Это точно установлено? А где же тогда она сама?
- А нас это не должно волновать! - слишком уж беспечно махнул рукой подполковник. - Мы же не органы опеки! - Марья Павловна не верила своим ушам: - Кроме того, у тебя есть Смыслов. Должен он, наконец, проявить себя, как помощник, не всё же тебе вкалывать?! А ему скоро аттестацию проходить, вот пусть и поработает, покажет, на что способен. Сколько можно за твоей спиной отсиживаться?..
Капитан в упор уставилась на начальника. Глаза у него забегали, он вскочил со своего трона и ушел от взгляда за спинку кресла, в котором она сидела.
- Сергей Иванович, в чем проблема?
Она тоже встала из-за стола и повернулась к шефу. Подполковник смотреть снизу вверх не любил (его глаза пришлись ей как раз на уровень подбородка), потому он опустил их ниже. И тут же наткнулся на сооружение природы, в своё время мешавшее амазонкам натягивать тетиву лука. Плюнув, он вернулся на своё место. Села и Марья Павловна. Сложив кисти рук на столе крест-накрест, она положила на них голову и, грустно постукивая по столу пальцами, спросила тоном нашкодившей ученицы:
- Это как-то связано с гибелью Колоскова?
- Колосков был убит в пьяной ссоре! - отчеканил Крячек.
Капитан не понимала, в чём дело: подполковник, как никто, знал: тот пил очень мало. Ведь начальником отдела он стал лишь недавно. А до этого проработал со стариком бок о бок много лет, дружил и - видно было переживал из-за смерти Николая Ильича.
Марья Павловна попыталась объяснить:
- Но ведь я с ним только хотела встретиться, уточнить кое-какие подробности в деле Арбузовой, и не успела...
- Ты здесь не рой, - шеф прервал её, даже повысил голос. - Пусть роют бездельники из райотдела. Вообще, каждый должен делать своё дело на своем месте, - он снова вскочил и нервно зашмыгал по кабинету, - мы - на своём, райотделы - на своём, областные - на своём. За тебя, как я уже говорил, останется Смыслов. А ты, Марья Павловна, должна о дочери подумать и - на своём собственном месте - поехать к своим косичкам и бантикам.
- Ну раз уж я сегодня в Москве, - сделала последнюю попытку Луканенкова, - разрешите, хоть обыск у художника проведу?
- Обыск уже сделали и без нас с тобой, - почему-то понизив голос, с досадой бросил он. - Говорю тебе, незаменимых нет! - и указал ей на дверь: - Желаю вам с дочерью хорошо отдохнуть вдвоём...
Когда она зашла в свой отдел, Василий Васильевич загнанно смотрел на неё из своего угла и тут же стал оправдываться:
- Марья Павловна, я сам не понимаю... Когда я вчера зашел подписать ордер на обыск...
- Бантики, косички... - бормотала Марья Павловна, не слушая его, - вот возьму и обрею налысо!
- Ну, это вряд ли, - заявил Смыслов. - Ты скорее дашь отнять себе руку, чем отрежешь дочкину красу и гордость!
Она гневно посмотрела на помощника:
- Типун тебе на язык! - и вдруг заливисто рассмеялась...
Когда веселилась Марья Павловна, вслед за ней начинал хохотать весь отдел: никто не мог удержаться, заслышав её заразительный и всегда громкий хохот, от которого буквально стены тряслись. Смыслов исключением не был: его обиженные пухлые губы "бантиком" растянулись в жизнерадостную улыбку.
Минуты три они беспречинно веселились, затем Марья Павловна остудила коллегу:
- Ты-то чего ржешь? Я еду отдыхать, а тебе за двоих впахивать придется! В общем так, - проинструктировала она послушно кивавшего Василия, - остаёшься тут за главного.
Смыслов беспокойно заёрзал на стуле:
- Что значит "за главного"? Я ведь тот самый один, который в поле не воин.
"Что это он тут ваньку валяет? Будто и не знал о моей ссылке, то-то расстилался сегодня по телефону, артист! Ладно, прав Крячек: пусть проявит инициативу. Если сможет. Лишь бы меня держал в курсе. В самом деле, что мне делать в Москве, пока он будет по архивам, да по Академиям наук носится!"
Но вслух умевшая-таки иногда "придержать коней" Марья Павловна успокоила его:
- Не дрейфь - прорвёмся! Помни: в отпуск я ушла, но всё, что связанно с делом Арбузовой, должна знать! На всякий случай: вдруг придется выручать молодого коллегу?.. - Капитану показалось, что в глазах "молодого коллеги" мелькнуло разочарование, и она решила его постращать: - Или ты хочешь иметь перед аттестацией "висяк"?
- А что мне дальше-то делать, раз с обыском не вышло? Подскажи... Смыслов вопросительно глянул на Луканенкову. Она задала ему встречный вопрос:
- А вот давай, для начала расскажи, что там с обыском-то не вышло?
Оказалось, что ордер, который ещё вчера Вась-Вась отнес к шефу для подписания у руководства, так и не был подписан, якобы "для обыска нет достаточных оснований".
Марья Павловна стала на миг серьезной:
- Интересненько! А чего ж он мне заливал, что уже... Так, ладно, прервала она сама себя, - звонить буду каждый день, сюда или домой, связь односторонняя. Если что экстренное, отбей телеграмму. Но так, чтобы этот, последовал выразительный жест в сторону кабинета Крячека, - ничего не знал. Что-то не нравится он мне.
- Значит, я сейчас должен...
- У тебя есть план бумажных действий, - перебила его капитан, - у меня тут (она покрутила себе пальцем у виска) - действия оперативные.
Марья Павловна снова расхохоталась и покинула кабинет, трагически напевая: "Уйди, совсем уйди! Я не хочу свиданий..."
Она была полностью занята размышлениями о том, какое именно из её действий кардинально переменило мнение начальства о её отпуске.
И лишь на подступах к Рязани вспомнила, что так и не оформила сдачу картин с пожарища на хранение. Плюнула всердцах, но решила, что никто не позарится на её старенький москвич, а шедевры переживут без особых удобств в багажнике: спасибо, хоть живы остались...
4.
"То, что близко, хотя и далеко:
Обитель райского блаженства.
След от корабля.
Отношения между мужчиной и женщиной."
Сэй-Сёнагон "Записки у изголовья"
- Так вы, молодой человек, категорически отказываетесь погостить у старухи несколько дней и скрасить её унылое существование? - гримерша вставила в мундштук новую папиросу.
