– Сейчас сам увидишь!
И смеялась, качая головой.
Косте уже было интересно. По улицам мчался поток автомобилей, как и в любой европейской столице, и улицы были так же ярко освещены, но над городом как бы нависали необычные горы – пурпурно-золотые в лучах заходящего солнца. И там, в той стороне, куда не проникал электрический свет, словно бы чудилась глубина приближающейся тропической ночи. Красивые изгороди вокруг особняков – деревянные и кованые, – были увиты стеблями с крупными цветами: белыми, бледно-розовыми, алыми. Костя уловил необычный аромат, и Инга сказала, что это пахнут цветущие имбирь и плюмерия. Потом она показала ему огромную смоковницу:
– Этому дереву, говорят, уже больше двухсот лет!
Они свернули на боковую улицу – попроще, победнее, но ещё более многолюдную. Здесь магазины больше напоминали лавки: распахнутые двери, выставленные на улицу прилавки. На одних разложены товары, на других – дымящаяся еда, которую готовят тут же, на жаровнях. Голоса, необычные по мелодике, с резкими перепадами нот, громкий смех, крики.
– Здесь, наверное, сборище всех азиатских наций, – восхищённо поцокал языком Костя. – Гляди-ка, прямо как обезьянка!
Мальчишка-малаец в красных купальных трусиках сидел на кокосовой пальме, на длинной верёвке он опустил вниз сетку с кокосами, и кричал прохожим, явно предлагая купить плоды. Из открытой двери какого-то кафе доносилась томительно-красивая мелодия.
– Слышишь, Костик! – Инга на минутку остановилась. – Как мне она нравится! Это «Роза южных морей», её тут уже много десятилетий поют, играют… Подожди, мы скоро придём!
И вдруг как-то сразу они очутились на пляже. Под светом множества разноцветных фонариков золотилась широкая полоса песка, пенилась белая линия прибоя, мерно ударяя о берег. И, наверное, десятка два гавайских гитар вызванивали три-четыре разных мелодии, которые невероятным образом всё равно сливались в одну. На мгновение Костя застыл, очарованный: множество людей танцевали на пляже под эту музыку. Кто-то был завёрнут в яркие ткани, на ком-то – только юбочка из листьев, некоторые – в брюках и рубахах с коротким рукавом. Но все – одинаково веселы, раскованы. Время от времени одни танцоры выходили из круга, другие, появляясь из ближайших улочек, сходу вступали в бесконечный танец. А над всем этим весельем колыхались, размахивая хвостами, кивая головами и сверкая фосфористическими глазами бумажные змеи-драконы…
– Здесь каждый вечер карнавал, для туристов, конечно, – объяснила Инга. Она уже нетерпеливо приплясывала на месте. – Это пляжи Вайкики – одни из самых знаменитых в мире, слыхал? Они далеко тянутся вдоль береговой полосы, а эта их часть – для людей попроще. Завтра посмотришь элитарные места… Но мне здесь очень нравится! Пошли танцевать!
Она потянула Костю за руку, и они тут же очутились в самом эпицентре этого непрекращающегося танца. Через несколько минут Костя уже не владел своим телом – им управлял невероятный, одновременно зажигательный и томный ритм, а ещё – тягучий звон гавайских гитар. Он не мог оторвать взгляд от Инги: высокая, гибкая, смуглая, с миндалевидными карими глазами, блестящими от азарта и отблеска огней, – она очень походила на женщину Гавайских островов. Её чёрные волосы были ровно острижены на уровне плеч, и это, да ещё лёгкое яркое платье делали сходство поразительным – она словно сошла с одной из картин Гогена…
Костя не заметил, сколько прошло времени до тех пор, когда они, смеясь и глубоко дыша, вышли наконец из круга танцующих. Сели прямо на песок, совсем близко от полосы прибоя, тут же к ним подбежали продавцы напитков и местных лакомств…
– Знаешь, мне всегда ужасно нравились гавайские гитары. – Костя говорил и гладил ладонью обнажённое плечо женщины. – Я ещё мальчишкой был… У нас во дворе один парень хорошо играл на гитаре. У него была обыкновенная старенькая шестиструнка, и однажды он нам, пацанам, сказал: «Хотите, покажу гавайскую гитару?» Достал финку, открыл её и лезвие подсунул под струны. А потом дёрнул одну струну и одновременно повёл лезвием – получился такой необыкновенный звук… Тонкий, дребезжащий и длинный: «Вау-у-у-у!». У меня аж дыхание перехватило – так понравилось. Вот с тех пор я и мечтал услыхать настоящую гавайскую гитару. Слышал, конечно: в кабаках, на концертах. Но вот это! – Костя махнул рукой в сторону карнавала. – Это просто фантастика!
Взявшись за руки, они пошли вдоль берега, и внезапно очутились почти в полной темноте.
– Здесь всегда так, – сказала Инга. – Светло – и почти сразу тьма. Сумерки такие короткие, что не успеваешь их заметить. Но и это ненадолго: подожди, сейчас взойдёт луна!
– Ты здесь первый раз, а знаешь всё так, словно местный житель!
– А я за две недели и правда стала чувствовать себя настоящей «камааина» – местным жителем. В этот чудесный остров невозможно не влюбиться! И потом – разве я не похожа на гавайянку?
– Очень похожа, – прошептал Костя, ведя губами по её обнажённому смуглому и горячему плечу, вниз – к груди…
Инга, подчиняясь, сильно прижалась к нему, но потом со смехом отстранилась.
– А ты – «хаоли» – белый, как здесь называют европейцев. А вот и луна, смотри!
Луна появилась тоже неожиданно – большая и яркая. Небо вокруг неё казалось пурпурным, в этом освещении чётко проступили силуэты высоких кокосовых пальм, вновь обозначилась белая линия прибоя. У Кости захватило дух от красоты, и тут же нахлынуло почти неуправляемое желание прямо здесь, сейчас упасть рядом с Ингой на этот шелковистый песок, войти в неё – без слов, без игры, сразу, сильно!.. Он только думал об этом, представлял, а его ладони уже сжимали бёдра женщины, гладили их сквозь тонкую материю. Но она, ласково перебирая его волосы, проговорила тихо и тоже взволнованно:
– Нет, милый, погоди! Здесь всё-таки люди!
Костя оглянулся: недалеко на песке расположилась компания, кто-то плескался в пенном прибое. Не сговариваясь, они быстро вернулись к карнавалу – там рядом парковались такси. Взяв машину, Костя и Инга помчались к отелю. Нетерпение, сжигавшее их, казалось невыносимым, но когда они подъехали к «Ройял Гавайян» и поднялись в номер, лихорадочное состояние схлынуло. Медленно, наслаждаясь от каждого прикосновения, они раздевали, ласкали друг друга, приближая и, в то же время, оттягивая миг полного слияния. Инга извивалась и стонала под его сильным и умелым торсом, вскрикивала, откидываясь назад, как амазонка во время верховой скачки, скользила, словно змея, смуглым телом по его распластанному телу…
Потом он лежал, раскинувшись и тяжело дыша, а она, что-то невнятно шепча, почти невесомыми прикосновениями губ нежно и благодарно целовала его плечи, грудь… Костя блаженствовал! Он так любил доставлять удовольствие женщине! Нет, это не точно: он любил видеть блаженство на лице женщины и понимать – до этого состояния её довёл он! Он – великолепный любовник, он умеет это делать лучше всех! Если бы кто-нибудь Костю спросил: «Ты любишь доставлять женщине наслаждение ради неё или ради себя?», он честно бы ответил: «Ради себя!» Да, он так любил слышать страстные стоны женщины, но думал всегда в такие моменты о себе – единственном и неповторимом… Впрочем, никто подобный вопрос никогда не догадался бы ему задать.
С Ингой, однако, у Кости было немного по-другому – и раньше, и особенно сейчас, в этой чудесной комнате с распахнутыми окнами, где колышутся от предутреннего ветерка занавески и слышится мерный рокот близкого океана. С этой единственной женщиной он испытывал не только физическую, но и душевную близость, её радость и наслаждение как бы сливались с его чувствами. Это было сильное и приятное ощущение. И, уже не первый раз за эту ночь, сжимая её содрогающееся тело в объятиях, он с радостью повторял сам себе: «Она моя! Теперь она навсегда будет моей!»
Утром они завтракали на большой открытой веранде. Странно, но большинство постояльцев отеля сидели за столиками в ресторанном зале. Но Инга сказала:
– Мы пойдём на «ланаи», – и засмеялась. – Так здесь называют террасу.
На террасе многие столики пустовали. Двое слуг, по виду китайцев, расставляли в подвесные горшочки с землёй свежие цветы, подвязывали их к бамбуковым палочкам. На нежных лепестках блестела влага, они издавали тонкий аромат. Впереди, не заслоняемый никакими крупными строениями, виднелся океан. Костя, усаживаясь следом за Ингой за столик, не удержался, воскликнул:
– Как всё-таки здесь чудесно! Я бы мог здесь жить годами!
И подумал: «А что! Если захочу – так и будет! Уже скоро… Вместе с ней…»
Они оба чувствовали себя прекрасно, болтали и смеялись – молодые, красивые. Костя, с его привычкой смотреть на себя как бы со стороны, просто не мог скрыть восхищения: они были такой прекрасной парой! Даже то, что вечером ему нужно было улетать, не омрачало его настроения. Там, в Берне, он сделает всё, что нужно для своего сказочно прекрасного будущего! Для того, чтобы эта женщина всегда была рядом, чтобы он мог сам ездить с ней на Гавайи когда вздумается, и не только на Гавайи… Да, к тому же, впереди ещё долгий день рядом с Ингой: она уже сказала, что после завтрака их ждёт респектабельный пляж Вайкики.
