Море катило к берегу медленные плавные волны, от которых, если долго на них смотреть, кружилась голова. Потом, у самого берега, волна закручивалась белопенной полосой и накатывала с тихим шипением на белоснежный песок. Чуть в стороне поднималась красивая гора – потухший вулкан, который назывался Алмазной Головой. Был разгар дня – самое время купания на Вайкики. По тротуарам вдоль пляжа ходило множество хорошеньких, стройных и загорелых девушек в ярких купальниках. Но Костя поглядывал на них исключительно для того, чтоб потом перевести глаза на Ингу и с новым восторгом вновь и вновь убеждаться: она самая красивая, самая стройная! Она лежала на большом купальном полотенце, а он, сидя рядом, водил рукой по её горячему, смуглому и упругому бедру… А потом Инга повела его к небольшому причалу. Сюда, почти каждые пять минут, приплывали и отсюда отплывали лёгкие лодки-беседки.
– Это «цветочная лодка», – объяснила Инга. – Мне рассказывали, что это – древняя китайская традиция. Такие лодки в старину были чем-то вроде домов свидания. Но то были целые плавучие домики. Эти поскромнее, но очень милые.
Широкая палуба лодки находилась прямо вровень с причалом, ближе к корме высилась беседка, настолько плотно обвитая цветущими гирляндами, что была непроницаема для глаза. Они отворили дверь – зазвенел колокольчик, – и очутились в маленькой прелестной комнате, устланной циновками, украшенной бумажными фонариками и китайскими гравюрами на шелку. Лодка отчалила и неспешно поплыла вдоль береговой полосы, уютно покачиваясь на волнах. Костя и Инга оказались совершенно изолированными от двух сидящих на вёслах гребцов. Молча, глядя друг другу в глаза, они опустились на циновки – их тела, переполненные солнцем, ароматами и ритмами острова Оаху, хотели только одного! Костя успел лишь прошептать:
– Господи, какой одуряющий запах у твоего тела!
А Инга, уже скользя губами по его груди, с коротким, похожим на всхлип смешком ответила:
– Нет, милый, это пахнут цветы… Поинчиана…
Наверное, гребцы привыкли к тому, что «цветочные лодки», по старинному обычаю, всё-таки чаще всего служили местом интимных свиданий. Спокойно и меланхолично два гавайянца, мускулистые и обнажённые по пояс, вскидывали и опускали вёсла, словно не слышали вскриков и стонов, смеха и незнакомой речи из беседки. Потом дверь приоткрылась, и женщина показала им жестами, что пора поворачивать обратно. Они также невозмутимо развернули лодку.
Инга и Костя полулежали на циновках, тянули по очереди через трубочку из пакета манговый сок. Пробиваясь сквозь цветочные гирлянды, солнце причудливо расцвечивало комнату пятнами и полосами. Она положила голову на его плечо, и Костя чувствовал, как, вместе с запахом её волос, входит в него необыкновенное чувство совершенной близости. Словно эта женщина – совсем другой человек! – это тоже он. Не просто часть его – он сам! Никогда в жизни не испытывал Константин ничего подобного. Существовали люди, которые его любили, к некоторым он и сам был привязан. Теперь он узнал отца, восхищался им, может даже любил… Но это всё другое, другое! Инга – совершенно необыкновенная женщина, – растворилась в нём! Или он в ней? Какая разница! Главное, они – одно целое! И так должно быть всегда!
Он нежно взял в ладони лицо Инги и, глядя в её смеющиеся глаза, сказал:
– Скоро, очень скоро мы будем вместе. Только ты и я!
Она, потянув из трубочки сок, насмешливо-ласково хохотнула:
– Ты так торжественен, Костик! Словно хочешь мне открыть великую тайну!
– Вот видишь! – Он обхватил её руками, крепко прижал к себе. – Ты понимаешь меня с полуслова! Я и правда расскажу тебе тайну. Я скоро буду богат, очень богат! Но главное – передо мной откроются такие возможности… Перед нами с тобой! Ты даже не подозреваешь… Слушай же!
Он стал рассказывать ей: всё – начиная со встречи в Вене с отцом, о Рудольфе Портере, о предложении отца доказать свою пригодность стать их партнёром, и о том, какую великолепную комбинацию придумал он, чтобы заполучить деньги – свой стартовый капитал… Инга всё также полусидела, опираясь плечами на стену беседки, её волосы переплелись с листьями и цветами гирлянд. У Кости перехватывало дух: и от необыкновенной красоты этой женщины, и от собственного рассказа – он вновь и вновь переживал чувство триумфатора. Ему так хотелось, чтоб Инга оценила его необыкновенную фантазию, настоящий талант предприимчивости, его рискованную смелость.
– Ты представляешь, дорогая, Вадим попался на мою выдумку! Да и как он мог не поверить – я так всё круто завернул! Теперь он сам горит желанием поскорее выложить миллион зелёных! Впрочем, мне не привыкать водить его за нос – с твоей помощью! Так ведь?
Он, счастливый, нагнулся и поцеловал Ингу, даже не заметив, что её дрогнувшие губы не раскрылись ему навстречу, остались крепко сжатыми. В это время лодка мягко ткнулась о причал, и Костя вскочил на ноги, протягивая женщине руку. Но Инга осталась неподвижно сидеть, смотрела на него, чуть вскинув подбородок. В её глазах переливались странные, глубинные блики – словно накаты волн. Но вот она легко встала, не опираясь на руку Кости, распахнула дверь беседки. Но прежде чем ступить на причал, она оглянулась и спросила, очень спокойно и чётко:
– За что ты, Костя, так ненавидишь Вадима?
Никогда в жизни Инга не испытывала такого сильного стыда и ненависти к себе. Много разных неприятных вещей приходилось ей переносить, не раз поступать… как бы это выразиться? – аморально. Неоднократно идти против совести и против собственных желаний, а иногда наоборот: отдаваться чувству вопреки разуму. Но предательницей ей пришлось стать впервые, причём дважды предательницей! Господи, как же это омерзительно!
За свою прежнюю связь с Костей ей и раньше бывало немного стыдно, но лишь чуть-чуть. Образ жизни, который она вела, допускал подобные вещи. И потом: она ведь оборвала это, и кроме как с Костей, ни с кем Вадиму не изменяла. То, что вчера не удержалась, поддалась очарованию этого невероятно обаятельного парня, за это тоже себя не казнила – до последнего момента. Убедила себя, что имеет право на небольшое развлечение: сколько уже времени на Гавайях – и всё одна! А здесь магнетизм страсти так и разлит в воздухе, в тягучих гавайских ритмах, в пьянящих запахах!.. И потом: изменить мужу с тем, с кем уже однажды изменяла – это как будто бы даже и не изменить… Во всём этом Инга легко убедила себя и совершенно не переживала с самого момента появления Кости в её номере. Но несколько минут назад её словно плетью стегнуло – стыд и брезгливость перехватили дыхание. Теперь они катили на такси в отель, сидели молча. Она не видела, каким странным взглядом Константин поглядывает на неё. Она думала о своём…
Очень рано, наверное лет в двенадцать-тринадцать, Инга поняла сразу две вещи. Первое – она очень красивая девочка. А быть красивой, это не только с удовольствием крутиться перед зеркалом или слышать, как на школьном вечере родители в зале аплодируют и говорят друг другу: «Что за прелесть эта девчушка, само очарование!» Приятно, конечно, но это ерунда! Главное то, что ты нравишься мальчикам и даже взрослым парням. Мальчишки-одноклассники, дурачки, умели только толкаться, забрасывать снежками, вырывать из рук портфель. Зато некоторые ребята из старших классов пропускали её без очереди в школьной столовой, решали ей задачки по физике и алгебре, приходили в спортивный зал, якобы потренироваться, как раз тогда, когда там занималась секция баскетбола, куда ходила Инга. Несколько десятиклассников обязательно прохаживались во время перемены по её этажу, поджидали на крыльце после занятий, и потому глупые мальчишки, выражающие свои чувства тычками, скоро оставили девочку в покое – рядом всегда оказывался солидный защитник. Кто-то из девочек, конечно, завидовал ей, но Ингу это не волновало. Две её близкие подружки, простенькие и незаметные, жили её чувствами, переживали все её приключения. А летом, когда Инга отдыхала в пионерском лагере, в неё даже влюбился пионервожатый – студент педагогического института. Красивый молодой человек, совершенно взрослый – ему, наверное, было уже целых двадцать лет! Он сделал так, чтоб Ингу выбрали председателем отряда. Потому часто, во время дневного сна, он разрешал ей не спать, уводил в красный уголок, где они решали какие-то важные отрядные дела. Причём изо всех сил старался быть серьёзным и деловым. Но однажды там, в красном уголке, он её поцеловал. Инга совсем не испугалась, когда его губы ткнулись ей в щёку. Она подняла лицо, улыбнулась, и он прижался губами к её приоткрытым губам. Её очень понравилось, но парень вдруг почему-то тихо застонал, быстро отстранился и вышел из комнаты. Больше он её не целовал, хотя ей очень хотелось, и даже старался не оставаться с ней наедине. Однако сам приносил Инге добавку в столовой, в походах забирал у неё рюкзак, в конкурсах ставил ей самые высокие оценки. А однажды случайно она узнала, что он, после отбоя, до поздней ночи сидит на лавочке под окнами именно той палаты, где спит она… Впрочем, до конца лагерного заезда красивый пионервожатый не доработал – его отозвали. Ребята, от которых ничего не скроешь, сразу же прознали, что это из-за того, что он был влюблён в Ингу: кто-то узнал, догадался, донёс руководству… Девочка поначалу переживала, что у студента будет плохая оценка за педагогическую практику. Но очень скоро она о нём забыла.
