— Вверх по склону, — добавила Моника.
— Я позвонил вам для того, чтобы продиктовать номер, по которому с завтрашнего вечера вы сможете найти меня в Бостоне. Это пансион, в который устроил меня Джон-Тан.
— Слушаю тебя, — сказал Дэн.
Скайлар продиктовал номер.
— Код города тот же. Извини, должен идти. Здешние Уитфилды пригласили в гости несколько сотен друзей.
— Так это прекрасно, — ответила Моника. — Они хотят, чтобы все познакомились с тобой.
— Конечно. До свидания.
Сев на край кровати, Джон снял теннисные туфли и носки.
— На улице девяносто два градуса.[8] Отец сказал, что мистер Лоуэнстайн привезет одежду, в которой нынешним вечером он хочет видеть тебя и меня. Он еще не появлялся?
— Насколько я знаю, нет.
Джон зевнул.
— Ты принял душ?
— Да.
— Скайлар, извини, что сбежал от тебя сегодня. Я не мог не поехать в клуб. Играл в турнире.
— Победил?
— В одиночном разряде. Я подумал, что тебе будет скучно с нашими так называемыми друзьями. — Скайлар промолчал. — А что ты делал весь день?
— Меня не бросили. Джинни устроила пикник. Мы весь день плавали по реке на каноэ.
— Слушай, а я никогда не плавал с Джинни.
— Потом твоя мама угостила меня чаем. Горячим чаем. С сандвичами.
— Правда? Где?
— В маленькой гостиной, примыкающей к ее спальне.
— Я никогда не пил там чай с мамой.
— Я провел отличный день, — продолжил Скайлар. — Даже не знал, что вы уехали, пока Джинни не сказала мне. — Джон направился в душ. — Да, сэр. Теперь я знаю, куда можно спрятать драгоценности.
— О боже, — услышал Скайлар шепот его тети Лейси. — Вот и флотилия Алекса Броудбента. Во главе с адмиралом. Как будто мы не могли обойтись без него. И без них.
Скайлар посмотрел на часы. Девять четырнадцать.
Ему казалось, что вечер тянется уже много часов. Не вечер, а целая жизнь.
* * *
Пока Джон мылся в душе, в дверь спальни постучали. Скайлар, в полотенце, обмотанном вокруг бедер, открыл дверь.
Вошли трое — мужчина с животиком, пятидесяти с небольшим лет, стройный мужчина не старше тридцати пяти и женщина, которой недавно перевалило за двадцать.
— Вы, должно быть, Скайлар Уитфилд, — обратился к нему мужчина с животиком.
— Должно быть, — не стал спорить Скайлар.
— Я — Дэвид Лоуэнстайн. Мы принесли одежду, в которой вы будете на приеме. Как я понимаю, Джонатан в душе?
Мужчина помоложе держал два пластиковых, на «молнии», чехла для костюмов.
— Вы приняли душ и побрились? Великолепно! Вас мы оденем первым. Времени у нас немного. Опять же, не терпится увидеть, как вы будете смотреться в этом наряде. — Все трое оглядывали тело Скайлара, словно, как подумал Скайлар, поле, подготовленное к севу. —
Да! — Руки Лоуэнстайна легли на плечи Скайлара. — Я думаю, мы все сделали как надо!
— Почему бы вам не надеть трусы до того, как вы снимите полотенце? — предложил Скайлару Лоуэнстайн, искоса глянув на женщину.
— Действительно. — Скайлар шумно сглотнул. — Почему нет?
Он надел трусы.
— Мы, дизайнеры, не один год бьемся над тем, чтобы ввести в вечерний костюм шорты, потому что нынче мужчины обычно носят шорты, не так ли? — Мистер Лоуэнстайн потер руки, не отрывая глаз от Скайлара. — Они удобны, практичны. Танцы и все такое. Я слишком много говорю. Это все от волнения!
— Волнения?..
Лоуэнстайн уже держал в руках рубашку с короткими рукавами. Но необычную рубашку. Плечи, спина и три четверти короткого рукава от фрака. На груди — лацканы. По бокам, под мышками, треугольные врезы из белой ткани. Между лацканами — гофры.
Мистер Лоуэнстайн лично застегнул все пуговицы. Отступил на шаг.
— Сидит как влитая! — Мистер Лоуэнстайн хлопнул в ладоши. — Выглядит великолепно! Наконец-то мы своего добились!
Сверкая глазами, широко улыбаясь, его помощники радостно согласились с мэтром.
Женщина протянула Скайлару черные шорты. Учитывая обстоятельства, он нашел, что надеть их труднее, чем запрыгнуть на высокую лошадь.
— Это же нелогично, не так ли: шорты и рубашка с длинными рукавами, а сверху еще пиджак? Теперь это абсолютно ясно. — Руки мистера Лоуэнстайна прошлись по Скайлару. — Я, похоже, нашел идеальное решение! Костюм смотрится потрясающе!
Из спальни вышел Джон, в полотенце, обернутом вокруг бедер.
— Ты неплохо выглядишь.
— Джон-Тан, что тут происходит? — спросил его Скайлар.
— О, Джонатан, — вновь мистер Лоуэнстайн потер руки. — Тебе нравится?
— Да, — ответил Джонатан, не отрывая глаз от кузена.
— Наконец-то я создал модель, которая меня прославит! — Мистер Лоуэнстайн окинул Скайлара взглядом с головы до ног. — Белые носки, пожалуйста! — Он поднял указательный палец. — И черный галстук!
Пока Скайлар стоял, забыв про носки и галстук, одели Джона, с теми же радостными вскриками и хлопаньем в ладоши. Только Джон наблюдал за процессом в зеркале.
Прошлым вечером Джон снабдил Скайлара вечерними туфлями и носками, завязал ему галстук-бабочку.
Улыбаясь, Джон смотрел на отражение Скайлара в зеркале.
— Засмущался, Скайлар?
— Ты чертовски прав, — пробормотал Скайлар.
Во взгляде мистера Лоуэнстайна, брошенном на Скайлара, читались изумление и обида.
— А что такое?
— Люди в «Уол-Марте»[9] так себя не ведут.
Мистер Лоуэнстайн рассмеялся.
— Отличная шутка!
Его помощники собрали пластик, вешалки, прищепки.
— Поспешите вниз, молодые джентльмены! — Мистер Лоуэнстайн обернулся уже в дверях. — Мы хотим вас сфотографировать. Нам очень важно, чтобы ваши фотоснимки появились в утренних газетах. — Он вскинул руки. — Революция в мужской одежде! И герой ее — Лоуэнстайн!
Как только за ними закрылась дверь, Джон замахал руками.
— Однако удобно. Ты чего такой смурной, Скайлар?
— Сгораю от стыда.
— А что такое?
— Чувствую себя женщиной! Джон-Тан, я одеваюсь сам с тех пор, как с меня сняли ползунки и выпустили во двор.
— Тебе не понравилось? В этой одежде прохладно.
— Этот мужик меня всего облапал!
— Естественно.
— Что значит «естественно»? Если бы твой отец не упомянул при мне его фамилии, я бы так ему врезал, что он не пришел бы в себя до воскресенья.
— Скайлар, — Джон завязывал свой галстук, — у мистера Лоуэнстайна четверо детей. Его отец и дед обшивали не одно поколение Колдеров. Он — друг. Понимаешь? Он придумал эту одежду. Для него очень важно, чтобы мы носили ее, чтобы она нам понравилась. Это для него праздник.
Джон достал из ящика еще один черный галстук, завязал на шее Скайлара.
— Я чувствую себя полным болваном.
— Только сейчас?
— Да.
— Не опускай подбородок, черт бы тебя побрал! — Джону пришлось зайти сзади, чтобы завязать галстук. — Согни колени!
— Вы, янки, так странно ведете себя по отношению друг к другу.
— Это ты к чему?
— Так легко даете себя лапать!
— Скайлар, разве до тебя еще не дошло, что в наши дни мужчины тоже стали «сексуальными объектами»? Пора с этим свыкнуться.
— Никогда.
Да, люди «лапают» нас. Но какие люди? Слуги, парикмахеры, портные, учителя, тренеры. Что тут плохого? Это ничего не значит. Может, одобрение. Не знаю. Во всяком случае, не то, о чем ты думаешь. А ты, насколько я понимаю, прикасаешься к людям только в двух случаях: когда ласкаешь девушку или бьешь юношу. Не так ли, Скайлар?
Скайлар расправил бабочку.
— Вы все обабились, — пробормотал Скайлар.
Фотографы, телевизионщики, журналисты ждали их внизу.
Мистер Лоуэнстайн спустился по лестнице вместе со Скайларом и Джоном, Джонеси и еще двумя девушками в коротких вечерних платьях, провел их через холл и гостиную на террасу. Непрерывно сверкали фотовспышки.
— Ты — Скайлар, — сказала ему одна из девушек. — Я — Терри Эйнсли. Буду учиться вместе с тобой в Найтсбридже. По классу фортепьяно. Чего ты такой сердитый?
— Я чувствую себя чертовой куклой.
— Ты и есть кукла. — Приподнявшись на цыпочки, она чмокнула его в губы.
Скайлар обнял ее и впился в ее губы своими.
— Черт! — выдохнула она.
— Извини. — Скайлар стер помаду. — Хотел хоть на минуту вновь стать самим собой.
— Пожалуйста, пожалуйста, отказа не будет.
А потом Джон таскал Скайлара за собой, по комнатам и террасам, представляя всем и каждому.
— Я хочу познакомить вас с моим кузеном, Скайларом Уитфилдом из округа Гриндаунс, штат Теннесси. Скайлар приехал на Север, чтобы учиться играть на трубе в Найтсбриджской музыкальной школе. Вам надо послушать, как он играет!
На главной террасе, на небольшой эстраде, расположился струнный квартет.
