этот раз переднее колесо мотоцикла дернулось. Только мёртвая хватка, которой Эванс вцепилась в руль, спасла ее от падения под колеса мотоцикла, но и это не заставило ее отступить.
Эту беседу пора было заканчивать. Время ускользало, словно вода из сложенных ладоней. Непонятно, по какой причине побледневший Форман не собирался помогать. Возможно, виной тому плачевное состояние после перенесенных ранений, а, возможно, и выходки белой Мэймэй тоже порядком надоели Монстру.
– Отойди! – прорычал Лиам ей в лицо искаженным от злости голосом, давая понять, что это было последнее китайское предупреждение. Он смотрел в глаза, в которых застыли базальтовые скалы. Эванс не собиралась отступать, как бы Ларссон не запугивал ее.
– Форман, – Лиам попытался воззвать к голосу разума Монстра, достучаться до которого было, очевидно, намного проще, чем до его неадекватной сестры.
– Мэймэй, – умоляюще звал Форман ту, что скорее предпочла бы оказаться размазанной о колеса мотоцикла, чем хоть на дюйм сдать позиции, но реакции на него не последовало.
– Да сколько уже можно, – не выдержал Адам, все это время молчавший и не вмешивавшийся в противостояния двух самых упертых знакомых ему людей, после него самого, конечно.
Ларссон старший подошел к Эванс и отдернул ее от мотоцикла за воротник пальто. Вышло настолько легко и непринужденно, будто она вовсе ничего не весила, и Адам только что не помогал Лиаму держать упавшую мачту вышки сотовой связи, потратив на это все силы.
– Езжай, – сказал он, закидывая Эванс себе на плечо и отходя с дороги.
– Нет! Стой! Не вмешивайся! Будет только хуже, – продолжала вопить она, повиснув на плече босса.
– Ну-ка тихо там, – тряхнул ее Адам. – Она все равно не отступит. Так будет быстрее. Езжай, – обреченно сказал он с пониманием, что ничем хорошим беседа этих двоих не закончится, и отошёл подальше от брата, унося неугомонную девчонку с собой.
– Стой! Нет! Нет! Не надо! Остановись, прошу тебя, – Эванс попыталась уцепиться за Лиама, но ее пальцы только царапнули гладко выбритую щеку, заставив схватить лишь воздух.
Лиам не без труда подавил в себе желание поймать ее руку и сжать в ладони, пока не услышит хруст маленьких косточек, ломая их одну за другой. Он закрыл глаза и медленно выдохнул, прогоняя секундный порыв.
– Подожди, – ее голос резал ночную тишину стальными нотками, отзываясь в голове звоном ледяного металла.
Лиам посмотрел на нее, повисшую у брата на плече, но видел перед собой только базальтовые скалы среди шторма в будущем океане. Эванс также не отрываясь смотрела в глаза, протягивала руку к его лицу, но больше не прикасалась. Теперь Лиама ничего не сдерживало. Он мог ехать, куда только хотел, но сомнения подступали к горлу запахом бензина и гари с автострады.
– Стой, – в ее голосе проскользнули нотки отчаянья и надежды. – Останься, – мольба, а не просьба.
Лиам смотрел на базальтовые скалы и тонул в бушующем вокруг них шторме. «Прости за Ричарда», – снова пронесли в памяти ее слова, и Ли отвел взгляд, когда она начала отдаляться, уносимая Адамом прочь. Лиам больше не хотел ее слушать. Только не сейчас, а лучше – никогда. Единственное, чего он сейчас хотел больше всего на свете, то, к чему сейчас сводились все его мысли и чувства, это не просто уйти, а не быть рядом с ней, слушая ее истеричные вопли о его неверном выборе.
Пусть она исчезнет вместе с соленым привкусом морской воды, отдававшим горечью во рту. Пусть провалится сквозь гравий под ногами, вновь разодрав об него колени. Пусть сгорит синем пламенем в опьяняющих разум парах и удушливом запахе хлорки. Пусть никогда больше не произносит его имя, вырывая душу с корнем. Мысли Лиама кишели ядовитыми змеями, отправляя разум циановым туманом, подступившим к ногам белесой мглой с фиолетовым мерцанием.
– Подожди, – едва слышно позвала она его, медленно исчезая в темноте.
– Нет, – резко ответил ей Лиам, не давая себе ни единой возможности оспорить свое решение.
– Пожалуйста, – ее голос стихал, поглощаемый ночной тишиной.
Лиам хотел, чтобы она, наконец, замолчала. Чтобы Костлявая никогда не заговаривала больше с ним. Он хотел больше никогда не слышать голоса, от которого змеи в голове только сильнее злились, изливая все больше яда в и без того отравленные цианидом мысли.
– Нет, – тише сказал Ларссон, желая остаться неуслышанным ею. «Я должен остаться здесь рядом с ней и выслушать», – разум твердил обратное. – Нет, – прозвучало уже не так уверенно всего за мгновение до того, как он растворился в непроглядной нордэмской ночи.
Спокойствие, только спокойствие!
– Остановите машину, – ее тихий голос был едва различим на фоне звуков рокочущего двигателя BMW, несущегося по шоссе со сверхзвуковой скоростью.
– Что? – Адам услышал ее не сразу.
– Я попросила вас остановить машину, мистер Ларссон, – уже чуть громче сказала она, пытаясь привлечь его внимание.
– Знаешь что, Эванс, – он скорее рычал, чем говорил, выжимая педаль газа в пол.
– Остановите эту чертову машину! Я не хочу закончить жизнь, как… – Эванс перешла на крик, но замолчала на полуслове.
Тема смерти покойной жены Адама всегда оставалась под запретом, но Ларссон успел услышать достаточно, чтобы понять намёк. Он ничего не ответил, но сбавил скорость и съехал на обочину.
– Чтоб тебя, Эванс! – выругался Ларссон. Его трясло после произошедшего в старом депо и на автостраде. В голове царил настоящий хаос, мысли отказывались проясняться. Воспоминания всплывали урывками, словно все, что произошло полчаса назад, случилось не наяву, а в галлюцинациях при диком отходнике после паленой дури.
– Какого дьявола ты творишь, Эванс? – Адам откинулся на сиденье, и закрыл глаза от усталости. Он даже не мог сформулировать и высказать мысль относительно ее поведения на сегодняшней встрече. Единственное, что сейчас было в его голове это ужас. От притока крови шумело в ушах. Голову неприятно сдавило, отдавая в висках стуком железного молота о наковальню. Если бы Эванс не попросила остановить машину, он точно бы не справился с управлением и влетел в бетонные опоры мостов.
– Вы должны успокоиться, мистер Ларссон, вы ставите наши с вами жизни под угрозу, – она говорила нудным лекторским тоном, стараясь не раздражать и без того взбешенного босса сильнее.
Адам сжал руль так, что его правая перчатка почти треснула на костяшках, поднял голову со спинки сиденья и посмотрел ей в глаза.
– Издеваешься? Я ставлю наши жизни под угрозу? Я подвергаю их опасности? Я? Скажи мне по секрету, что творится в твоей дурной башке? – Адам не выдержал.
Все. Баста. Напряжение достигло пика: панцирь ледяного спокойствия треснул, хлынувшее наружу напоминало расплавленный
