С таким же успехом он мог бы сказать мне, что, если я его не найду, иностранного отдела мне не видать.
От виски мне стало лучше. После второй порции я уже сумел избавиться от страха и стал думать.
Я ни на мгновение не верил ни в то, что Хелен убили, ни в то, что она покончила жизнь самоубийством. Несчастный случай — я в этом не сомневался.
Любовником ее я не был. Доказать этого я не мог, но, по крайней мере, я это твердо знал. Чалмерс велел мне найти Шеррарда, которого он считал ее любовником. Шеррард — это я, но я не состоял в ее любовниках, следовательно, тут замешан какой-то другой мужчина. Если мне дорого мое будущее, я должен во что бы то ни стало найти этого парня и доказать, что он был ее возлюбленным.
Я закурил сигарету, а мой разум все бился и бился над этой проблемой.
Возможно, это незваный гость, которого я видел на вилле? Если нет, в таком случае зачем он там появился? Что он искал? Только не шкатулку с драгоценностями. Она стояла на туалетном столике, и он просто не мог ее не заметить. Тогда что же?
Поломав над этим голову минут пять и так ни до чего не додумавшись, я решил попробовать подойти к делу с какого-нибудь другого конца.
Хелен прожила в Риме четырнадцать недель. За этот период она повстречала мужчину X, который вскоре стал ее любовником. Где она могла его встретить?
Тут до меня дошло, что я совершенно ничего не знаю о жизни Хелен в Риме. Я несколько раз выходил с ней в город, дважды побывал у нее на квартире и один раз встретил ее на вечеринке, но я и понятия не имел, как она проводит время и чем занимается.
Она пожила в отеле «Эксцельсиор», затем сняла дорогую квартиру на виа Кавур. Счет отеля, вероятно, оплатил Чалмерс, дав ей возможность пошиковать, пока она не обоснуется в Риме. Возможно, планировалось, что, пожив несколько дней в отеле, она переберется в одно из университетских общежитий, а она переехала на квартиру, на оплату которой наверняка уходило все ее еженедельное пособие.
Значит ли это, что она повстречала X в «Эксцельсиоре», и он убедил ее снять квартиру, а может быть, и оплатил ее?
Чем больше я над этим раздумывал, тем яснее становилось, что поиски X следует начинать в Риме. Я слышал об одной фирме частных детективов, имевшей неплохую репутацию. Самому мне до прошлого Хелен ни за что не докопаться. Прежде всего надо обратиться в эту фирму.
Я встал и прошел в спальню Хелен. Прежде я только заглянул туда, но сейчас я тщательно все осмотрел.
При виде двуспальной кровати я ощутил легкий приступ дурноты, ведь кровать предназначалась для нас обоих. Я не должен упускать это из виду. Очевидно, связь Хелен с X закончилась, и, подыскивая нового возлюбленного, она остановила свой выбор на мне. Интересно, любила она меня или просто искала отца для своего неродившегося ребенка? Ответить на этот вопрос могла только Хелен, а ее уже нет.
И вдруг мне в голову пришла еще одна идея. Я вспомнил, что говорил о Хелен Максуэлл. Она бегает за любым, кто в брюках. Она может втравить парня в беду. А что, если X все еще любил ее, но надоел ей? Предположим, он узнал, что она сняла эту виллу и собиралась жить здесь со мной? Он мог приехать сюда, чтобы свести счеты. Мог даже сбросить ее с утеса.
Хорошенькая версия, ничего не скажешь! Особенно, если изложить ее Чалмерсу, который, очевидно, убежден, что Хелен была глубоко порядочная девушка. В любом случае я не мог выложить ему все это, не впутывая самого себя.
Эта идея блуждала у меня в мозгу, пока я целый час перебирал три чемодана Хелен. Затея оказалась напрасной, поскольку я знал, что до меня их просмотрели Карлотти с Чалмерсом, но ничего не нашли. От ее одежды исходил легкий запах дорогих духов, пробуждая воспоминания о ней. Когда я вновь уложил чемодан, чтобы увезти их в Рим, я чувствовал себя страшно подавленным.
Я осмотрел всю виллу, но не нашел ничего такого, что подсказало бы мне, чем же Хелен занималась после ухода крестьянки до того момента, когда она умерла.
Я спустился по ступенькам с чемоданами и погрузил их на заднее сиденье машины. Потом вернулся в дом и палил себе еще выпить.
Я сказал себе, что, поскольку на вилле я ничего не обнаружил, поиски надо начинать в Риме. И тут меня снова осенило. Я постоял в раздумье, потом подошел к телефону и попросил соединить меня с управлением полиции Сорренто, где я попросил лейтенанта Гранди.
— Это Досон, — сказал я. — Я забыл вас спросить: вы проявили пленку? Пленку из кинокамеры синьорины Чалмерс?
— Пленки в камере не было, — кратко ответил он.
— Не было?! Вы уверены?
— Уверен.
Я уставился на противоположную стену.
— Если в камере не было пленки, значит, когда Хелен умерла, она ничего не снимала, — произнес я, высказывая вслух свои мысли.
— Необязательно. Она ведь могла и забыть вставить пленку, разве нет?
Я вспомнил, что индикатор расхода показывал 12 футов. Я немного разбирался в камерах и знал, что при зарядке кинокамеры предохранитель открывает кадровое окно, мимо которого проходит пленка, и когда кадровое окно открывается, индикатор автоматически возвращается обратно на нуль.
— Вероятно, могла, — сказал я. — А что думает по этому поводу лейтенант Карлотти?
— А о чем тут думать? — отрезал Гранди.
— Ну, благодарствую. Еще вот что: с виллы ведь ничего не взяли, так? Я хочу сказать, кроме драгоценностей?
— Мы ничего не брали.
— Вы уже закончили с камерой и футляром? Я как раз собираю вещи синьорины Чалмерс. Если я подскочу, могу я забрать камеру?
— Нам она больше не нужна.
— Ну что ж, тогда я подъеду. Пока, лейтенант, — и я положил трубку.
Индикатор показывал 12 футов. Это означало, что пленка в камере была, но ее кто-то вытащил, причем человек этот не умел обращаться с камерами подобного типа. Пленку вырвали через кадровое окно, не сбросив предохранитель и не дав индикатору вернуться на нуль. Значит, пленка засветилась, из чего следовало, что взявший пленку не хотел, чтобы отснятые кадры сохранились. Пленку вытащили с единственной целью — избавиться от нее.
Почему?
Я налил себе еще и вдруг почувствовал возбуждение. Неужели это и есть та самая улика, уцепившись за которую, как сказал Чалмерс, я отыщу и другие?
Хелен не выдернула бы пленку из камеры. Это точно. Тогда кто же?
И тут, будто с дерева упал лист, меня осенила вторая догадка.
Я вспомнил, как Хелен, когда я зашел к ней на квартиру в Риме, показала мне 10 коробок с кинопленкой. Я еще поддразнил ее, зачем, мол, она столько накупила, а она ответила, что собирается истратить большую часть пленки в Сорренто.
И, однако, ни одной коробки ни на вилле, ни среди ее вещей не оказалось.
Пленки не оказалось даже в кинокамере. Полиция пленку не забирала. По словам Гранди, с виллы они ничего не взяли.
Неужто этим и объясняется появление незваного гостя, который, крадучись, рыскал по вилле? Неужели он нашел коробки и забрал их? Неужто он вырвал пленку из камеры, а затем швырнул камеру с утеса?
Чтобы окончательно удостовериться, я еще раз обошел всю виллу в поисках пленки, но ничего не обнаружил. Удовлетворившись, я запер виллу, опустил ключи в карман и пошел по садовой дорожке, через калитку и дальше по тропинке к вершине холма.
Шел уже первый час, солнце нещадно палило. Я прошел мимо недоступной виллы внизу. На этот раз я задержался, чтобы посмотреть на нее повнимательней.
На террасе, в тени стола-зонта я увидел возлежавшую в шезлонге женщину в белом купальнике. Она, похоже, читала газету. Край зонта не давал мне разглядеть ее как следует. Я видел лишь длинные и стройные загорелые ноги, часть купальника и загорелую руку, державшую газету.
Я вскользь подумал, кто она, но голова у меня и без того была забита всякими мыслями, чтобы еще интересоваться ею, и я пошлепал дальше.
Добравшись до места, где погибла Хелен, я методически обшарил тропинку, траву и камни в радиусе тридцати ярдов. Я не знал, что именно ищу, но почему-то полагал, что мои поиски могут дать результат.
Было жарко, но я не прекращал усилий и нашел одну вещицу. Ею оказалась наполовину выкуренная манильская сигара. Пока я стоял на солнцепеке, разглядывая окурок, меня вдруг охватило неожиданное чувство, что за мной следят. Я был в этом уверен.
Я страшно перепугался, но проявил благоразумие и глаз не поднял, продолжая разглядывать окурок. Сердце у меня бешено заколотилось. Жуткое это чувство — стоять одному на краю опасной тропы и знать, что кто-то прячется поблизости и наблюдает за тобой.
Я сунул окурок в карман и выпрямился, отодвигаясь от края обрыва.
Чувство, что за мной следят, не проходило. Небрежно поглядев по сторонам, я увидел заросли кустарника, а ярдах в пятидесяти густой лесок. Там и мог спрятаться наблюдатель.
Я направился по тропинке обратно к вилле. Всю дорогу до калитки я чувствовал, как чьи-то глаза прямо буравят мне спину. Понадобилась вся сила воли, чтобы не оглянуться через плечо.
