Шорохов время от времени останавливался перед доской объявлений и в сотый раз изучал план этих самых мероприятий, который давно уже вызубрил назубок.
Самым неприятным в этом плане был пункт, запланированный на сегодняшнее утро. А именно лекция о современной российской литературе, и посвящена она была творчеству двух ненавистных Шорохову авторов: Мити Дымова и Мориса Бакунина.
Лекцию должен был прочитать известный в прошлом критик и литературовед. Несколько лет назад он выступал на телевидении и даже вел собственную, пусть и небольшую передачу на второстепенном канале. Но популярность его за это время упала, и теперь критик соглашался читать лекции в жилконторах и пансионатах, лишь бы за это платили хоть какие-то деньги.
В сотый раз прочитав имена популярных писателей, Шорохов украдкой посмотрел на часы, недобрым словом поминая и саму Надежду Николаевну, и ее план, который накануне показался ему просто замечательным. Теперь же в этом плане оказалась прореха, да еще какая: объект «М», судя по всему, в этот день решил обойтись без оздоровительной процедуры…
Шорохов готов был уже признать поражение и покинуть свой пост, но тут в дальнем конце коридора показался любитель здорового образа жизни.
Напевая какой-то веселый мотивчик и помахивая полотенцем, Василий вошел в двери, за которыми помещалась сауна. Шорохов, воровато оглядевшись, последовал за ним.
Объект зашел в раздевалку, снял одежду, положил ее на скамью рядом с полотенцем и зашел в кабинку.
Услышав доносящееся из этой кабинки довольное кряканье, Шорохов проскользнул в раздевалку, собрал одежду объекта, на всякий случай прихватил полотенце, сложил все это в припасенный заранее пакет и стремглав выскочил из сауны.
В коридоре, неподалеку от столовой, его поджидала Надежда Николаевна.
Шорохов прошел мимо нее, не останавливаясь и не разговаривая, но когда они поравнялись, почесал переносицу. Это был заранее условленный знак, который обозначал, что дело сделано и объект «М» временно обезврежен.
Надежда удовлетворенно выдохнула и направилась к выходу из здания: ей нужно было выполнить свою часть плана.
Тем временем Василий, он же объект «М», вволю прогрелся в сауне и почувствовал, что все поры в его теле открылись, освобождая организм от шлаков и открывая доступ космической энергии. Выскочив из кабинки, он с утробным уханьем прыгнул в бассейн с ледяной водой. Получив от этого огромное удовольствие, выбрался из бассейна и прошлепал в раздевалку.
Но здесь его ждал неприятный сюрприз: на скамье, где он только что оставил всю свою одежду, ничего не было. Совершенно ничего. Даже полотенца.
Это было вдвойне неприятно: полотенцем можно было не только вытереться – в крайнем случае его можно было обернуть вокруг бедер на манер набедренной повязки, какими пользуются папуасы, полинезийцы и другие легкомысленные народы далеких жарких стран.
Такую повязку с некоторой натяжкой можно было считать одеждой, хотя не всякий рискнул бы появиться в таком наряде в коридоре главного корпуса.
Но сейчас в распоряжении Василия не было даже такого условного заменителя одежды.
Василий уставился на опустевшую скамью с тем непередаваемым выражением лица, которое обычно определяют словами «как баран на новые ворота».
Куда подевалась вся его одежда? Кому она могла понадобиться, и самое главное – что теперь делать?
Василий осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор.
Если он рассчитывал, что там никого нет, то его надежды не оправдались. В коридоре, всего в двух шагах от сауны, перед лекционным залом собралась целая толпа интеллигентных дам среднего пенсионного возраста, в нетерпении ожидающих начала лекции о современной российской литературе.
Появиться перед этой просвещенной толпой даже в костюме папуаса, то есть обернув чресла полотенцем, было немыслимо, но уж вообще без всякого костюма…
Василий застонал.
Оставалось надеяться, что через несколько минут лекция начнется, и коридор опустеет.
Однако, как выяснилось, и этой призрачной надежде не суждено было осуществиться.
Перед дверью лекционного зала появился заместитель директора пансионата Елочкин, низенький толстяк с постоянно бегающими глазами, и известил собравшихся дам, что лектор задержался в пути и прибудет не раньше, чем через час.
– Ничего, мы подождем! Культура требует жертв! – от лица всего интеллигентного сообщества ответила миниатюрная старушка с тщательно уложенными голубыми волосами, в прошлом – гардеробщица из филармонии.
Василий снова застонал. Путь к бегству был отрезан.
* * *
Надежда Николаевна, воровато оглядевшись, свернула к коттеджу той самой подозрительной парочки, обозначенной на военном совете как объекты «М» и «Ж». Из кустов донеслось характерное покашливание – так детектив Мухин желал ей ни пуха, ни пера. Надежда обошла коттедж и выбрала окошко, которое не выходило на дорогу. Глубоко вздохнув, она легонько стукнула в окошко. Никто не выглянул, тюлевая занавеска не шевельнулась.
Надежда передвинулась к другому окошку, по ее расчетам это была спальня. Стукнула в окно посильнее. Да спит эта Люся там, что ли? На дворе белый день, а она дрыхнет!
Надежда жахнула кулаком по раме так, что зазвенело стекло. Тут, наконец, в окне появилась рыжая. Лицо у нее и правда оказалось слегка заспанным, не было на нем ни злости, ни ярости – не вошла тетя в роль спросонья. И вот тут Надежда Николаевна заметила что-то знакомое. Точно, видела она эту актрису в каком-то второстепенном сериале, прав был Михаил Шорохов.
Надо отдать должное актрисе Анне Твороговой, она мигом вошла в роль. Глаза прищурились и оттого стали казаться меньше, брови мрачно нависли, нижняя губа презрительно оттопырилась – перед Надеждой была рыжая мегера.
«Ай, молодец! – невольно восхитилась Надежда. – Быстро перестраивается!»
– Чего надо? – нелюбезно спросила рыжая.
– Вот вы, женщина, на меня давеча бочку покатили… – начала Надежда.
– Чего? Какую бочку? – Рыжая зевнула, видно, и правда прикорнула в одиночестве.
– Приревновали ко мне мужа своего, – продолжала Надежда. – А зря, между прочим. Потому что следить за мужиком, конечно, надо, особенно если он у вас такой необузданный…
– Что-то я не пойму, чего вам нужно… – протянула рыжая. – Яснее можете выразиться?
– Могу! – с готовностью отвечала Надежда. – Мышей не ловишь ты, вот что. Вот где сейчас муженек твой?
– В сауну пошел…
– А вот и нет! – обрадовалась Надежда. – Муж твой беспутный закрылся в прачечной с кастеляншей Василисой!
– С кем? – Рыжая пошатнулась и едва не вывалилась из окна, но вовремя ухватилась за подоконник.
– Ты русского языка, что ли, не понимаешь? С кастеляншей, говорю тебе!
– Это еще кто такая?
– Ну, которая за постельное белье отвечает.
Расчет Надежды был прост как грабли и оттого верен. Коль скоро рыжая хочет казаться всем ревнивой женой, она не может не отреагировать на такое заявление. И точно, рыжая Люся, или кто она там на самом деле, переменилась в лице и сжала кулаки.
– Ну, я с ними разберусь мигом!
Она выскочила в окно, благо было невысоко, и понеслась по дорожке.
Надежда едва поспевала за ней, время от времени подавая реплики, уточняющие направление.
– Налево, – запыхалась она, – теперь все прямо, а вот тут можно срезать по тропиночке.
Прачечная стояла в сторонке от жилых коттеджей, небольшой такой домик, увитый диким хмелем. Поблизости никого не было, в чем Надежда убедилась загодя.
Рыжая взлетела на крыльцо и забарабанила в дверь.
– Открывайте! Ну, кобелина, теперь тебе мало не покажется! Теперь я тебя надолго от твоих пакостей отучу!
Естественно, никто ей не открыл, однако изнутри слышались какие-то странные и подозрительные звуки, очевидно, работала стиральная машина.
– Так не пойдет. – Надежда тронула рыжую за плечо. – Нужно с тыла заходить. – И повела рыжую в обход.
Когда они пролезали через заросли прошлогодних репейников, Надежда едва не порвала блузку – ту самую, подаренную приятельницей Алкой.
Сзади к домику прачечной примыкало деревянное строение – не то сарайчик, не то веранда.
– Это черный ход… – прошептала Надежда. – Открывай потихоньку и не шуми, застанешь их тепленькими…
И буквально впихнула рыжую в дверь. Никакая это была не веранда – просто обычная кладовка, стояли там ведра, метлы, лопата для снега. И не было никакого хода в прачечную, в чем Надежда опять-таки убедилась заранее. Она вообще была женщиной предусмотрительной и очень организованной.
Убедившись, что рыжая на месте, Надежда быстро закрыла дверь и заперла ее на простую деревянную щеколду, какие бывают на деревенских туалетах.
– Эй, ты чего? – Рыжая толкнула дверь. – Ты сдурела, что ли? Открой!
– Ничего страшного, посиди тут пока, я тебя после выпущу, – сказала Надежда, для верности подпирая дверь очень кстати подвернувшимся чурбачком.
