Так что, говоря о постоянной и устойчивой связи Зеева Баренбойма с русскоязычной периодической прессой, Розовски не погрешил против истины.
— Привет, Зеев, это Розовски.
— Натаниэль? Привет, как дела?
— Замечательно, а у тебя?
— Полный порядок, — жизнерадостно сообщил Баренбойм. — Видел сегодня твою маму, она сказала что ты все еще не женился. По-моему, она очень из-за этого переживает.
— Больше она тебе ничего не рассказывала? — поинтересовался Натаниэль настороженно.
— Нет, не успела. А в чем дело?
Натаниэль вздохнул чуть свободнее.
— Понятно. Нет, она не переживает. Это она так пошутила, Зеев, не обращай внимания. На самом деле она очень довольна, что я неженат. Целыми днями дома, ей не так скучно.
— Да? — разочарованно сказал Баренбойм. — Как же… А я думал… Я ей сказал, что есть приличная…
— …женщина, — закончил Розовски. — С высшим образованием. Обеспеченная. Разведенная. Твоя соседка. Скажи, Зеев, только честно — ты что, открыл брачную контору?
— Почему? — Баренбойм говорил немного растерянно. — Просто знакомая.
— Ах да, извини. У нас матримониальные дела — не бизнес, а потребность души… — Розовски вздохнул. Маркин, слушавший разговор с большим интересом, согласно кивнул головой. — Послушай, — сказал Натаниэль. — Мне нужна твоя помощь.
— А в чем дело? — осторожно спросил Баренбойм. — Что-то случилось?
— Ничего серьезного, что это ты такой подозрительный? Просто ищу одного человека. Думаю обратиться к твоему другу. Как его… Михаил Коган, кажется?
— Миша? — настороженность в голосе Баренбойма усилилась. — Он что, натворил что-нибудь? Не может быть, он же приличный человек… — тут он осекся, вспомнив, видимо прошлогоднюю историю.
— Конечно, приличный, иначе я бы и не спрашивал, — подтвердил Розовски. — Так что? Он все еще работает в «Ежедневной почте»?
— Работает, а что?
— Хочу с ним повидаться. Нужна консультация специалиста, — Натаниэль очень любил произносить подобные фразы. Ничего особенного не выражая, они, тем не менее, создавали у собеседника ощущение серьезности разговора и добавляли ему самоуважения. Вот и сейчас в голосе Баренбойма появились деловые интонации.
— Думаю, можно устроить, — сказал он. — Когда?
— Завтра с утра.
— Пожалуйста, — сказал Баренбойм. — Я ему могу позвонить прямо сейчас и предупредить. Во сколько ты будешь?
— В десять.
— Значит, в десять.
— Ты перезвонишь?
— Зачем? Он мне не откажет. Не волнуйся, можешь смело идти завтра.
— Если бы ты еще объяснил, куда, — сказал Натаниэль. — В газете только почтовый адрес. И телефон.
— Это понятно, — Баренбойм хмыкнул. — Если бы они давали адрес, представляешь, сколько наших бывших сограждан толклись бы там день и ночь?
— Представляю. Так где они находятся?
— Дай сообразить… Значит, так: улицу Швуот знаешь?
— Знаю.
— Там есть высокий дом на углу. Похож на старую фабрику. Номер 29. На втором этаже они и сидят. Найдешь?
— Найду. Спасибо, Зеев, — Розовски положил трубку.
— Что ты хочешь узнать в газете? — спросил Маркин.
— Да так… — ответил Натаниэль. — Хочу, чтобы Коган познакомил меня с астрологом, который дает столь точные прогнозы.
Маркин сел в кресло, которое недавно занимал инспектор Алон.
— Ты что, всерьез думаешь, что гороскопы имеют в этой истории большое значение?
— Почему бы и нет? — Розовски похлопал ладонью по пачке газет. — Если для человека, попавшего в переплет, какая-то деталь имеет значение, эта деталь и для тебя должна быть реальной и важной. Для нашей клиентки астрологический прогноз имел решающее значение. По ее утверждению — а у меня пока нет оснований ей не верить — именно гороскоп, обещавший романтическую встречу, и оказался причиной ее появления на месте преступления.
— Это я уже слышал, — Маркин недоверчиво покрутил головой. — Вот уж не думал, что ты воспримешь это всерьез.
— Представь себе… — Натаниэль заглянул в пачку сигарет, выудил последнюю. — Любая реальность является таковой лишь в том случае, если кто-то в нее верит. В данном случае Головлева верит в точность астрологических прогнозов. Следовательно, сия точность — реальный фактор.
— Погоди, — Маркин озадаченно нахмурился. — Но ведь прогноз оказался ошибочным! Вместо романтичного приключения произошло убийство.
— Вот! — Натаниэль поднял указательный палец. — Теперь понимаешь? Все прогнозы сбывались, а этот дал грубейший сбой. Следовательно, мы просто обязаны познакомиться с автором. И предъявить ему рекламацию. В смысле: как же так, господин астролог? Что это с вами стряслось?
После этих слов он неторопливо закурил и выпустил в потолок струю серовато-лилового дыма.
Маркин с интересом следил за рассеивающимся облаком.
— Теперь понятно, — сказал он. — Ты прав. Ну а я? Что должен буду делать я?
— Ты? — Натаниэль нахмурился. — Ты должен собрать мне сведения об убитом. О Шломо Мееровиче. Все, что возможно. О нем, о его жене, о его соседях, о его работе. Привычки. Образ жизни. Короче — все.
— Ясно. А что-нибудь тебе известно?
— Только то, что он репатриировался в Израиль около десяти лет назад, что его жену зовут Далия Меерович и что в настоящее время она путешествует по Европе. И, естественно, что он был убит в прошлое воскресенье в собственной квартире. Вот адрес, — Натаниэль черкнул несколько слов на листке бумаги. — Есть вопросы?
— Конечно, есть, — Маркин прочел адрес, спрятал листок в карман. — Например, сколько времени ты мне выделяешь на это? Только не говори, что один день.
— Нет, конечно, — великодушно сказал Натаниэль.
— Ну, слава Богу, — Маркин поднялся с кресла. — Тебя подвезти домой?
— Подвези.
— Значит, встречаемся послезавтра? — на всякий случай уточнил Алекс.
— Послезавтра? — Розовски удивленно посмотрел на помощника. — Никаких послезавтра. Я же сказал — тебе выделяется отнюдь не день. Тебе выделяется полдня. И завтра в два часа ты представишь мне исчерпывающую информацию.
Маркин тихонько охнул.
Розовски редко чувствовал себя полным идиотом. Но сегодня был тот самый редкий случай. Приехав на улицу Швуот, он обнаружил, что дом под номером 29 на ней отсутствовал. Можно было бы, конечно, предположить, что Баренбойм ошибся. Но проблема заключалась в том, что на улице имелся дом номер 27, следом за ним — дом 31. Напротив, соответственно — 28 и 30. Номера 29 не было в помине.
Бесцельно покружив на пятачке и окончательно разуверившись в своих — заодно и баренбоймовых — умственных — качествах, Натаниэль вошел в стеклянную дверь под ночером «27». Над дверью красовалась вывеска, извещавшая о том, что в доме располагалась гостиница Ицика Бен-Ами. Сразу за дверью сидел скучающий охранник.
— Послушай, — обратился к нему Натаниэль, — это Швуот, 27?
Охранник оторвался от разглядывания обнаженных девиц в журнале, посмотрел на детектива ничего не выражающим взглядом и величественно кивнул.
— А вон там, следом — 31? — спросил Розовски.
Снова кивок.
— А где 29? — спросил Розовски.
Охранник долго молчал, рассматривая посетителя, потом тяжело вздохнул.
— Тебе какой город нужен? — спросил он лениво.
В порядком помутившемся сознании Натаниэля забрезжило пока еще слабый свет.
— Тель-Авив, — серьезно ответил он.
— Тель-Авив, улица Швуот, дом 29? — уточнил охранник.
— Точно. Страну назвать?
— Не надо. Это улица Швуот, 27. Город Бней-Брак.
Розовски облегченно вздохнул. Города в Гуш-Дане так разрослись, что накрепко переплелись друг с другом.
— А где Тель-Авив? — спросил он.
— Через дорогу, — ответил охранник. — Две остановки назад. А если тебе нужен Рамат-Ган — две остановки вперед.
— Улица проходит через три города? — недоверчиво спросил Натаниэль. Он был уверен, что такое может случиться только с улицей им. Герцля.
— Через четыре, — невозмутимо поправил охранник, возвращаясь к журналу.
Самое обидное в этой истории было то, что искомое здание оказалось куда ближе к дому Натаниэля.
Поднявшись на второй этаж, Натаниэль сразу же попал в настоящий лабиринт: большое помещение редакции было разделено невысокими перегородками на добрый десяток маленьких. В каждом сидели за компьютерами по два-три человека. Ровный нескончаемый гул сплетался из смеси иврита, русского и английского, на которой общались друг с другом редакционные работники.
Розовски невольно почесал в затылке, пытаясь определить, в какую из ячеек ему заглянуть для начала. За это время его дважды едва не сбили с ног озабоченные курьеры. Причем оба, почему-то, несли большие картонные коробки с пиццами. Видимо, в редакции к обеду готовились серьезно и с утра.
