Я всего этого не знаю — я обосновался тут много позже, но перед моим мысленным взором стоят эти картины, созданные, как и все мои впечатления художника, рассказами тех, кто это действительно видел. Поублажай меня. Я хочу, чтобы ты посмотрела на все другими глазами. Не надолго, на какое-то время, стань другим человеком, молодой женщиной по имени Мэгги Мортенсен, и иди по дороге, по которой каждый день ходишь на работу. Утро — ясное осеннее утро тридцать лет назад, — и на Корпорейшн-Оукс с дубов слетают листья.
По дорожке впереди тебя идут мужчина и девочка. Их руки в перчатках сплетены вместе. Он высокий — дюйма не хватает до шести футов; она — три четверти его роста. На нем пальто до колен, которое при ходьбе танцует вокруг его ног. На девочке серый пуховик, из-под которого торчит подол темно-зеленой юбки. На шее у нее висит сумка с книгами.
До тебя долетают визги и крики детей. Мужчина с девочкой подходят к школе. Они ярдах в тридцати от тебя — ты видишь только их спины. Неожиданно девочка высвобождается, вырывает руку из руки мужчины. Она бежит, носком ботинка поддевает груду листьев, взлетает табачный пепел. Он описывает дугу, висит в воздухе, затем опускается — каждая щепотка на новое место. Мужчина делает несколько поспешных шагов, хватает девочку за плечо, снова берет за руку. Она с ним борется, вырывается, он нагибается, что-то настоятельно ей внушает. И они продолжают, как прежде, свой путь.
Ты еще не дошла до развороченной кучи листьев, которые накануне муниципальный служащий старательно сгреб вместе, а два незнакомца уже стоят у ворот. Ты снова бросаешь на них взгляд, хотя сама не знаешь почему. Ты видишь, как их руки разъединяются, и девочка исчезает из виду на школьном дворе. Мужчина задерживается, не более чем на пару секунд, наблюдая, — ты представляешь себе, как она исчезает среди детишек, собравшихся к началу школьного дня. Затем он круто поворачивается и быстро шагает назад, вверх по холму. Вы чуть не сталкиваетесь — он проходит мимо, прежде чем ты успеваешь это осознать. Собственно, видишь ты лишь его макушку — укороченное лицо, пригнутое книзу, словно он изучает землю — и замечаешь, что у него густые, разделенные пробором каштановые волосы.
Какое у тебя создается впечатление? Я мысленно снова и снова прокручиваю эту сцену. В ней нет ничего необычного. Девочка вырывается, бежит, пинает ногой кучу, разбрасывает тщательно собранные воедино листья, которые бабочками взмывают в воздух. Через минуту мужчина уже снова овладел ситуацией. Он выговаривает ей за неаккуратность, хотя на самом-то деле она лишь опередила ветер, который потом точно так же все разбросал бы.
Это обычное утро. Ты продолжаешь свой путь. Дойдя до Дороги Мэнсфилда, ты сворачиваешь налево, к Верхней Парламентской улице и Ноттингемскому Строительному обществу, где ты работаешь. На мгновение ты жалеешь, что кончилось твое пребывание среди трав и деревьев.
Возвращаешься ли ты мыслью к мужчине и девочке? Нет. Вскоре ты погружаешься в дела, и перед тобой проходит нескончаемая череда клиентов со своими банковскими книжками, и чеками, и формами изъятия денег, и запросами. В пять часов дня ты сбегаешь. Так проходит следующий день и следующий. На четвертый день ты устремляешься после работы на Рыночную площадь купить чулки. Ты устала и решаешь сесть в автобус, чтобы ехать домой. Из прихоти ты покупаешь «Ивнинг пост» у торговца на Королевской улице.
Ты начинаешь читать газету в автобусе? Не знаю. Скорее всего ты просматриваешь ее позже, лишь после того как приготовила себе чашечку живительного чаю. Так или иначе, в тот момент, когда ты добираешься до третьей страницы, весь ход вечера меняется. Ты читаешь статью, перечитываешь. Что заставляет тебя задуматься? Я хотел бы это знать. Взмах ноги, разлетающиеся листья? Или то, как мужчина решительно схватил девочку за плечо, сказал ей несколько резких слов? Скорее что-то более житейское — необычность того, что мужчина провожает ребенка в школу, то, что они не помахали друг другу на прощание, не поцеловались. Ты помнишь, как он круто повернулся, с каким безразличным видом пошел вверх по холму. Как проскочил мимо тебя, отвернувшись. Его густые, разделенные пробором каштановые волосы. Как только все это обрело определенный смысл, остальное уже легче понять.
Телефон у тебя по-прежнему общий. И соседи нескончаемо долго говорят. Ты даже подумываешь, не пойти ли к ним и не попросить ли повесить трубку. Но даже и теперь ты до конца не уверена. Это всего лишь догадка, подозрение, мысль, которую ты склонна проигнорировать. Когда наконец ты нажимаешь на квадратную кнопку на телефоне и слышишь наборный гудок, ты чувствуешь, что уже не отступишь. Палец находит предпоследнюю дырочку, и ты крутишь диск — раз, два, три.
Следствие
— Энтони Мартин Джонс.
— Вы помощник смотрителя за состоянием дорог Ассоциации автомобилистов?
— Так нас теперь называют.
— Насколько я понимаю, вы были свидетелем рокового случая, являющегося предметом данного следствия. Расскажите, пожалуйста, суду, что вы видели.
— Ну, это был совершенно неожиданный удар — я хочу сказать, с виду. Я был на вызове — и машина члена нашей ассоциации разбилась на мосту над шоссе А-40. Я проверял данные, делал замеры, когда услышал, как загудел клаксон, и поднял глаза. Не то чтобы гудануло — и все, а кто-то изо всей силы нажимал на клаксон. Я перегнулся через парапет и сначала увидел грузовик с мигающими фарами. Это он гудел. Я так думаю, «поло» подсекла его, но не берите мои слова на веру — я ведь не видел, как все случилось. Хотя он стоял поперек дороги.
— Вы имеете в виду водителя «поло»?
— Да.
— А что вы имеете в виду, сказав «подсекла»?
— Машина стояла поперек. Точно водитель мчался по скоростной полосе и вдруг понял, что пропускает съезд, и стал пересекать полосы. Во всяком случае, так мне это увиделось.
— Там был переезд?
— Да, конечно, объездная дорога. Она отходит незадолго до моста.
— И вам показалось, что водитель «поло» пытался на нее съехать? На эту дорогу, мимо которой он чуть не проскочил?
— Да.
— А что было потом?
— Он не сумел на нее свернуть. Он ехал так быстро, что смог выскочить лишь на ближайшую полосу, а съезд уже остался позади. Он продолжал ехать по твердой обочине, а потом я потерял его из виду. И уже услышал только этот страшный треск. Я ногами почувствовал, как он стукнулся.
— Спасибо, мистер Джонс. Останьтесь на месте. Мистер Форшо?
(Мистер Форшо встает.)
— Мистер Джонс, я пытаюсь разобраться в ваших показаниях. Вы пытались починить сломавшуюся машину, когда услышали, как загудел клаксон на нижней дороге. Тогда вы заглянули через барьер, верно?
— Да.
— По-моему, вы сказали, что проверяли данные.
— Да.
— Это вещь довольно сложная.
— Да. В наше время нельзя ограничиваться осмотром мотора. Надо еще проверить бортовой компьютер. Подача электричества и топлива может быть в порядке, но если забарахлила система, управляющая мотором, тогда всей машине капут.
— Совершенно верно. Значит, посреди сложной технической процедуры ваше внимание было отвлечено гудением клаксона. Вы заглянули через барьер моста и увидели то, что вы описали нам. Скажите, сколько прошло времени между тем, когда вы впервые увидели «поло» и когда машина исчезла внизу?
— Не знаю. Возможно, две-три секунды.
— И в этот короткий промежуток времени вы не только сумели переключить внимание с выполняемой вами работы, но и понять намерения водителя машины, которая потом врезалась в мост, где вы стояли? Так?
— Я рассказал лишь то, что видел.
— Так нет же, ничего подобного! Вы сказали суду — цитирую: «Он вдруг понял, что пропускает съезд, и стал пересекать полосы. Во всяком случае, так мне это увиделось».
— Вот так это выглядело.
— И я полагаю, за рулем сидел не тот, кто решил покончить с жизнью и направить машину прямиком к своему концу?
— Ну, я думаю, мог и сидеть, раз это случилось.
— Благодарю вас, мистер Джонс. Вопросов больше нет.
(Мистер Форшо садится, мистер Джонсон встает.)
— Мистер Джонс, сколько времени вы работаете механиком в Ассоциации автомобилистов?
— Тридцать лет, я поступил на эту работу, как только кончил школу.
— Вся ваша профессиональная жизнь связана с машинами?
— В той или иной мере — да.
— Так что можно сказать, вы знакомы с водителями и их поведением?
— Всякого насмотрелся.
— Мой ученый друг мистер Форшо намекнул, что вы дали слишком вольное толкование событий, свидетелем которых были в тот день. Меня больше интересует, на чем основывается ваша интерпретация. Не могли бы мы задержаться и тщательно рассмотреть все подробности того, что вы видели? Итак, машина на большой скорости пересекала по диагонали трехполосное шоссе. По всей вероятности, это можно по-разному интерпретировать, объясняя проколом шины или тем, что водитель заснул за рулем. Однако что-то побуждает вас считать, что он пытался не пропустить съезда на объездную дорогу. С чего вы это взяли?
