Некогда было удивляться по этому поводу, потому что настало время выходить.
Хорошо бы, думала я, чтобы сестры с ее муженьком не было дома, мне просто необходимо отдохнуть в тишине.
Но не тут-то было. Еще на лестнице я услышала звук работающего электрического прибора. В прихожей на полу валялись какие-то досочки и чурочки, пахло паленым. Из кухни раздавалось гудение, как будто бормашина работала.
— Что у нас происходит? — гаркнула я на всю квартиру.
— Женька, а ты чего так рано? — спросила Тинка, выглянув из своей комнаты, и, не дождавшись ответа, ввела меня в курс дела.
На Гену внезапно напал приступ вдохновения, впрочем, это я и сама поняла. Открывается новый центр по продаже мобильных телефонов, у них вскоре будет рекламная акция, и сейчас идет конкурс на лучший рекламный макет.
— И представляешь, этот сундук не придумал ничего лучше, чем выпилить из фанеры огромный мобильный телефон! — говорила Тинка вполголоса.
— Да уж, — согласилась я, — как-то это все допотопно, как при царе Горохе.
Но сестра все равно услыхала и явилась на защиту своего ненаглядного муженька.
— Вы ничего не понимаете! — заорала она, перекрывая шум. — Гена работает только с натуральными материалами! Это очень важно! Это его право как художника! Он так видит макет!
Я подумала, что вряд ли Генкино видение совпадет с видением заказчиков рекламного макета, и предсказать судьбу фанерного телефона нетрудно: он будет пылиться у нас в квартире.
Заглянув на кухню, я увидела, что Генка полулежит на полу и орудует электрическим лобзиком. Размеры макета привели меня в ужас. Этакую махину никуда не втиснешь — ни в стенной шкаф, ни на антресоли. На балкон? Но там и так уже валяются шины от Генкиного автомобиля, который он разбил в прошлом году в хлам. И шины почти новые, так что ему жалко их выбросить. А скорей всего просто лень.
Хотелось есть, чтобы протиснуться мимо Генки, я нечаянно пихнула его в бок дверью.
— Куда прешься? — заорал он, выключив лобзик. — Не видишь, человек работает?
Раньше в таких случаях я молча прикрывала дверь и уходила, проглатывая обиду. Но сегодня настроение было совсем другое, усталость и чувство голода трансформировались в злость.
— Дай пройти! — крикнула я. — Ишь, развалился посреди дороги, как боров!
— Обойдешься, — ухмыльнулся Генка, не тронувшись с места.
Я топнула ногой, от этого из пирамиды Хеопса, стоящей на буфете, вывалился очередной коробок и шлепнулся Генке на голову.
— Ты чего это в такую рань? — полюбопытствовал он, отбросив коробок. — Тебя с работы уволили?
— Не твое дело, — ответила я, — собирай живо свои деревяшки, я есть хочу.
Генка поглядел нагло, потом, не вставая с пола, протянул руку к плите, не глядя запустил руку в сковородку и вытащил из нее голубец. Откусил и стал жевать у меня на глазах. Я проглотила голодную слюну: обожаю мамины голубцы, а тут еще с утра не евши. Мать тоже хороша, готовит то голубцы, то котлеты, то блинчики с мясом! Этот троглодит и таскает их прямо со сковородки. Делала бы рагу или бефстроганов какой-нибудь! Хотя с Генки станется, он и мясо из борща руками вытащит!
Генка ощутимо сглотнул, прислушался к себе и нагнулся за лобзиком. Я подавила желание пнуть его в увесистый зад, хлопнула дверью и увидела через стекло, как с пирамиды Хеопса на Генку дождем посыпались спичечные коробки. Жаль, что не кирпичи!
— Что, съела? — ехидно спросила Тинка.
Казалось бы, она терпеть не может Генку, все время с ним ругается, и с матерью тоже у нее плохие отношения. Что ей стоит поддержать меня хоть иногда? Если бы мы все трое объединились, возможно, удалось бы приструнить сестру с ее муженьком? Но нет, моя племянница не может преодолеть себя, обязательно ей нужно вставить словечко. Я крутанулась на пятках и ушла в ванную.
Вид лошадиного зада привычно расстроил. Хотелось сейчас принять горячий душ, чтобы смыть с себя всю усталость и нервное напряжение, но как это сделать? Кажется, проклятая половина лошади стала еще больше, разбухает она, что ли? Тут к тому же я вспомнила, что забыла переодеться, и пришлось возвращаться.
Тинки в прихожей уже не было, из кухни доносились голоса.
— Дадут мне когда-нибудь работать или нет? — надрывался Генка. — Ты что, не можешь эту дуру угомонить?
— Успокойся, — говорила сестра, — сам знаешь, какой у нее характер, она всем завидует и злится — типичная старая дева. Мне всю жизнь завидовала, что я красивая, а она — уродина. Все детство мне испоганила — ни погулять, ни в кино сходить, вечно мать с ней сидеть заставляла…
Все это я уже слышала неоднократно. Однако воспринимала совсем не так. Я одинока, думала раньше я, у меня никого нет, они — моя семья. Мама, Тинка, Сашка и даже Генка, раз он муж моей сестры. А в семье чего не бывает, и не выбирают родных-то…
Сегодня я взглянула на вещи по-другому. Вот, оказывается, как сестра про меня думает, она всерьез считает, что нянчила меня в детстве, недосыпала-недоедала, как несчастный чеховский Ванька Жуков. Раньше я думала, что Сашка все врет, чтобы ее пожалели, но теперь я, стоя за дверью, слушала ее беспристрастно и поняла, что сестра искренне верит в то, что говорит.
Я вспомнила, как Сашка хохотала и визжала в углу двора, окруженная мальчишками, а меня в это время едва не убили в темном заброшенном доме…
Но странно, раньше при этих воспоминаниях сердце начинало биться где-то у горла, кровь стучала в висках, я ощущала дикий ужас, сейчас же ничего этого не было. То есть я все помнила: как навалилось на меня тяжелое мужское тело, руки, сжимающие мое горло, ощущала, как крошки битых кирпичей и штукатурки впиваются мне в спину, но не было панического страха, я никого не боялась. Более того, я была твердо уверена, что никогда больше не будут мне сниться кошмары. Неужели я освободилась?
Ладно, об этом мы подумаем после. А сейчас разберемся с семейкой.
Рывком я распахнула дверь кухни. И как вы думаете, чем они там занимались? Правильно, Сашка повисла у Генки на шее и обслюнявила всю его морду. Показалось мне или нет, что Генка вовсе не в восторге от ее приторных ласк? Впрочем, он тут же перевел взгляд на меня и совершенно озверел.
— Опять подслушиваешь и подсматриваешь! — взревел он и отшвырнул сестру. — Ну я просто не знаю, что сейчас с ней сделаю!
— Ты соберешь свои деревяшки и уберешься из кухни, — отчеканила я. — И в прихожей не забудь убрать. И вообще, будь любезен, избавь нас от своих проектов, скоро все пространство заполонишь. Надоели твои трубы и лошадиные задницы!
— Да что ты в этом понимаешь! — заорал Генка. — Она еще мне указывать будет!
— Ты в квартире живешь не один, — твердо сказала я, — с другими тоже надо считаться. А если тебе не нравится — скатертью дорожка, мы никого не держим.
Генка прямо задохнулся от возмущения, а пока он приходил в себя, вступила сестра.
— Да как ты смеешь так разговаривать с моим мужем! — заорала она. — Да ты вообще тут не хозяйка!
— Ой, достала она меня! — Генка едва продышался.
— Да она всю жизнь всех достает! — орала сестра.
Генка бросил свой лобзик, пнул ногой фанерки и ушел в комнату. На кухне появилась мама, испуганно на нас глядя. Я кинулась к сковороде — голубцов не было. Нарочно все сожрал, сволочь, и как только не подавился!
Ярость заволокла глаза и требовала выхода. Сестра еще что-то кричала мне вслед, но я устремилась к стенному шкафу в прихожей. С грохотом вывалилась оттуда старая обувь, Тинкины коньки, какие-то коробки. И в самом дальнем углу я нашла то, что искала, топор. Хороший топор, ладный, топорище гладкое.
— Ух ты! — взвизгнула Тинка, увидев меня с топором наперевес, она думала, что я иду убивать Генку.
— Женя! — слабо вскрикнула мать, а сестра с визгом бросилась в комнату.
Я вошла в ванную и вспомнила свой последний сон, как я бью и бью ненавистного рыжего мужика лопатой.
Хрясь! — несчастная половина лошади упала на пол. Хрясь! — отвалилась одна нога. Через несколько минут в ванной валялась куча ошметков. Я собрала их в старую наволочку и наконец приняла настоящий душ.
Выходила я из ванной осторожно, держа топор наготове. Они все торчали в прихожей.
— Видел? — Я показала Генке наволочку. — Вот так-то.
— Сука, — выдохнул он и сделал шаг в мою сторону, но сестра ухватила его за руки.
— Слушай внимательно, сестричка, — заговорила я миролюбиво. — Я, конечно, в этой квартире не хозяйка, но ты сколько уже не работаешь? Месяцев пять или больше? А твой муженек когда последний раз приносил в дом хоть что-то полезное, а не это барахло? — Я пнула ногой остатки бедной лошади. — Так позволь разъяснить ситуацию. Вы все живете на мои деньги.
— Так и знала, что ты опустишься до попреков! — высокопарно выкрикнула сестра.
— А если я вас достала, то вот интересно, как это кусок вам поперек горла не становится?
