— Войдите!
Дверь распахнулась, и на пороге появился какой-то мальчик.
Он был небольшого роста, с круглым румяным лицом и наивными голубыми глазами, опушенными светлыми ресницами.
Я чуть было не сказала: «Что тебе, детка?» — но вовремя сообразила, что охрана вряд ли пустит к нам в банк ребенка, и прикусила язык. А в следующую секунду разглядела, что «мальчик» одет в милицейскую форму с майорскими погонами.
Приглядевшись к майору повнимательнее, я поняла, что он вовсе не такой молоденький, каким кажется с первого взгляда. Наверное, ему было лет тридцать, а то и тридцать пять. Просто круглое розовощекое лицо вводит в заблуждение.
И тут уж сердце у меня заколотилось от страха, а на лбу выступили капли холодного пота.
Вот оно! Милиция уже разобралась в преступлении и моментально вышла на след убийцы.
На мой след.
И сейчас этот моложавый майор предъявит мне неопровержимые улики, доказывающие мою вину, вырвет у меня признание и выведет из кабинета в наручниках…
Я тихо застонала и сползла с кресла.
— Что с вами? — растерянно спросил майор, подходя к столу и заглядывая за него. — Вам плохо?
В голосе майора звучало искреннее участие, и я немного успокоилась. В самом деле, не могли они так быстро выйти на мой след… даже в кино на это уходит хотя бы несколько дней…
— Да нет, — придушенно подала я голос из-под стола. — Я просто ручку уронила!
— Вам помочь?
— Спасибо, не надо.
Я вернулась в свое кресло, предъявила майору шариковую ручку с логотипом банка, якобы найденную под столом, и уставилась на него в ожидании.
— Майор Синицын, — представился он наконец.
— Евгения Николаевна, — ответила я.
— Вы работаете в кредитном отделе. — Он не то чтобы спросил, скорее уточнил.
— Ну да…
— И вы знаете, что произошло сегодня в вашем банке.
— В общем и целом, — призналась я. Отрицать это было бесполезно.
— Так вот, у вас сейчас работает опергруппа… я в нее тоже вхожу… и мы хотели бы поговорить со всеми сотрудниками, кто хоть что-то может знать об обстоятельствах дела.
— Допросить? — уточнила я.
— Я предпочитаю допросу доверительный разговор! Обычно он дает гораздо больше…
— Я ничего не знаю! — поспешила я заверить майора.
— Не спешите с заявлениями! — ответил он. — Бывает, что человек и сам не догадывается, что он знает. Так что мы будем разговаривать со всеми сотрудниками…
Сам не догадывается, что он знает… в голове у меня снова шевельнулась неясная мысль — что-то важное, что ускользало от моего сознания. Казалось, еще чуть-чуть — и я ухвачу эту мысль…
Но майор прервал мои размышления:
— Поэтому я попрошу вас через час зайти в кабинет начальника банковской службы безопасности. Там находится временный штаб нашей опергруппы.
Я пообещала прийти, и майор Синицын покинул мой кабинет, на прощание окинув его внимательным взглядом.
Мне снова стало нехорошо: от такого проницательного взгляда ничего не утаишь…
Через час я поднялась на третий этаж, где размещался кабинет Михалькова, нашего начальника службы безопасности.
Сам Михальков сидел в углу кабинета, оседлав стул и положив подбородок на спинку, с обиженным видом хозяина, которого потеснили наглые гости.
Я вспомнила, что в банке его называют полковником — Михальков действительно в прежней жизни был полковником то ли милиции, то ли какой-то спецслужбы. В трудные девяностые годы он ушел в отставку, польстившись на высокий банковский оклад, и теперь частенько с грустью вспоминает об этом решении.
За собственным столом Михалькова с хозяйским видом сидел мой знакомый майор Синицын. Увидев меня, он приветливо улыбнулся и показал на стул:
— Садитесь, Евгения Николаевна! Садитесь, поговорим!
Я уселась напротив его стола и выжидательно уставилась на моложавого майора.
Синицын украдкой заглянул в лежащий на столе список и проговорил, подняв на меня глаза:
— Итак, Евгения Николаевна, думаю, вам есть что мне рассказать… я в этом просто не сомневаюсь…
При этом он смотрел на меня так проникновенно, что казалось, видит меня насквозь. Под этим рентгеновским взглядом я почувствовала себя неуютно. Неужели он знает… да нет, не может быть! Меня никто не видел в кабинете… Если бы он действительно знал, не так бы он со мной разговаривал!
— Нет… честное слово, я не знаю, о чем вы… — проговорила я едва слышным голосом, опустив глаза в пол.
— А вот я думаю, что вы со мной не вполне искренни! — В голосе майора прозвучали нотки глубокого разочарования — как будто он был обо мне лучшего мнения, а я не оправдала его надежд. — Может быть, вы все же постараетесь вспомнить? Поможете следствию?
— Не знаю, о чем вы, — ответила я, обреченно опустив плечи.
— А вот ваша коллега была с нами более откровенна! — И он подал знак кому-то у меня за спиной.
Сзади хлопнула дверь, послышались приближающиеся шаги, и хорошо знакомый мне голос неприязненно проговорил:
— Я подтверждаю! Она мне сама признавалась!
Я удивленно обернулась. За моей спиной стояла Лариса Ивановна. Лицо ее горело праведным негодованием.
Я почувствовала, что земля буквально уходит у меня из-под ног.
— В чем это я вам признавалась? — спросила я свою начальницу, с трудом справившись с голосом.
— Во время обеда в бистро «Мурена» гражданка Комарова сообщила мне… — зачастила Лариса, как будто озвучивала хорошо вызубренный текст, — сообщила мне, что лично присутствовала при ссоре между гражданином Мельниковым и пострадавшим… Ильей Артуровичем Меликхановым!
Должна признаться, я почувствовала облегчение. Так вот о чем они! А я-то испугалась…
— Хорошо излагаете! — одобрил майор. — Вы раньше в милиции не служили?
— Нет, к сожалению! — Лариса глубоко вздохнула и потерла двумя пальцами переносицу. Значит, она здорово нервничает! А с виду кажется такой спокойной…
— Все еще можно поправить! — с этими словами майор повернулся ко мне и неодобрительно проговорил: — Ну что же, вы и теперь ничего не хотите нам сообщить?
— Ну… я слышала, как они ссорились… — призналась я, недоуменно глядя на майора. — А какое это имеет значение?
— Самое прямое! — Синицын перевел взгляд с меня на Ларису: — Не правда ли, Лариса Ивановна? Эта ссора показывает нам очевидный мотив убийства!
— Мотив? — переспросила я. — Да если бы все, кто с кем-то поссорится, тут же убивали своих… собеседников, на всей земле сейчас было бы пусто, как в Антарктиде!
— Не скажите! — Майор постучал согнутым пальцем по столу. — Ссора ссоре рознь! Какая причина была у той ссоры? Может быть, вы нам все-таки расскажете?
— Понятия не имею! Я случайно услышала… только и поняла, что они препираются…
— А вот Лариса Ивановна с ваших слов говорила совсем другое! — И он взглянул на Ларису, как дирижер на музыканта, который должен начать соло.
— Во время обеда в бистро «Мурена» гражданка Комарова… — затараторила Лариса, но, увидев недовольство на лице майора, опустила предисловие и перешла к делу: — Она сказала, что причиной ссоры послужил кредит, выданный банком компании «Астролябия».
— Поясните мне, как человеку, далекому от специфики вашего банковского дела! — попросил майор, причем на лице у него было написано, что все он отлично понимает, а пояснений требует исключительно для протокола.
— Дело в том… — начала Лариса с явным удовольствием, — дело в том, что выдача кредита в значительной степени зависит от решения управляющего…
— Ну, это уж как водится! — Синицын понимающе усмехнулся.
— Гражданин Мельников… управляющий нашим отделением банка всегда лично принимал решения относительно наиболее крупных кредитов. И вполне возможно, что на это решение могли повлиять… не только интересы банка.
— Короче — речь об откате! — Ухмылка на лице Синицына стала еще шире, и он снова повернулся ко мне: — А вы говорите — нет мотива!
— Я не знаю… — забормотала я. — Я не уверена… может быть, мне послышалось про «Астролябию»… во всяком случае, это только предположение…
— Может быть, это и предположение, — неожиданно согласился со мной майор, — но вот то, что рассказала нам Лариса Ивановна, — далеко не предположение!
И тут Лариса Ивановна рассказала душераздирающую историю.
Оказывается, Антон Степанович позвонил ей и попросил зайти к нему с материалами по фирме «Астролябия».
«Точно так же, как мне!» — подумала я и едва удержалась, чтобы не произнести это вслух.
Лариса приготовила документы, поднялась на четвертый этаж, подошла к бывшей переговорной, которую Антон Степанович превратил в свой кабинет, постучала и, не дождавшись ответа, толкнула дверь…
— Та картина, которую я застала в кабинете, до сих пор стоит перед моими глазами! — воскликнула Лариса Ивановна с интонациями провинциальной актрисы. Но я слушала ее затаив дыхание — меня-то по вполне понятной причине очень волновало, что увидела эта стерва. Что, если она увидела там меня?
