Повозившись с лупой и кольцом, я наконец сумела прочесть надпись. Она гласила:
Ларисе от Германа с любовьюПока смерть не разлучит насИ все. Это было все, но я уже начала понимать.
Глава 10. Нить от клубка змей
– Лариса и Герман Востриковы! – вырвалось у меня. – Ну конечно! И та банда похитителей людей, о которой сегодня говорили по радио… Его убили при передаче выкупа, а ее труп обнаружили только недавно. Паша, это то самое кольцо?
– Да. Оно было на ней, когда ее похитили, но на трупе его не оказалось.
– Вот это да! – только и могла сказать я.
– Ты понимаешь, что это такое? – проговорил Ласточкин, блестя глазами. – Это нить, Лиза! Та самая нить, потянув за которую можно распутать весь клубок! – Он забрал у меня кольцо и нетерпеливо мотнул головой. – Запри-ка дверь, чтобы нам не мешали.
– А… – только и смогла сказать я. – Хорошо.
Если вы хотите узнать, какие мысли были у меня в голове в тот момент, когда я запирала дверь, я должна вас разочаровать. Ничего я вам не скажу!
А вообще я, конечно, понимала, что речь пойдет вовсе не о том, что интересовало меня больше всего, а больше всего, как вы уже догадались, меня интересовал сам Паша.
– Какие будут предложения, Елизавета Владимировна? – деловито спросил мой напарник, непосредственный начальник и ангел-хранитель в одном флаконе.
– По кольцу? – на всякий случай уточнила я, потому что в голове у меня были самые разнообразные предложения, которые… Нет, для издания я эти фразы, пожалуй, вычеркну…
– Именно, – ответил Паша на мой вопрос.
Я мгновение подумала.
– Во-первых, известить коллег, которые ведут дело об этой банде, и…
– Не пойдет, – коротко ответил Ласточкин, и его лицо посуровело.
– Но почему? – беспомощно спросила я.
– Потому.
– А если поподробнее? – спросила я, без всякой задней мысли подстраиваясь под его тон.
– Синеокова, – вопросом на вопрос ответил капитан, – ты знаешь, в какое время мы живем?
– Знаю, – отозвалась я. – В двадцать первом веке.
– Мы живем во время, когда все продается и все покупается, – отрезал мой напарник. – Особенно легко продаются и покупаются люди. Ты все еще предлагаешь мне идти куда-то с моей находкой? Отдавать ее кому-то, кому я априори не могу доверять? Потому что – уж извини – из всех людей на свете я согласен доверять только себе и тебе. Больше – никому.
Я приосанилась и подумала, что Паша мыслит чертовски правильно и вообще он молодец. Будь вы на моем месте, вы бы, возможно, решили, что у капитана Ласточкина просто паранойя, а я ему подыгрываю. Но если я попытаюсь в этом скромном романе хотя бы намекнуть, сколько дел в реальности разваливается из-за коррупции в правоохранительной системе, меня в два счета выгонят с работы. Так что Паша был абсолютно прав, что перестраховывался.
– Я все-таки не понимаю, чего ты добиваешься, – пробормотала я. – Мы ведь не сможем действовать в одиночку, без поддержки. Нам придется добывать информацию, и вообще…
Паша решительно мотнул головой.
– Лиза, я проанализировал это дело. Я беседовал с разными людьми, которые им занимались, и вот что я тебе скажу. Все было сделано грамотно, я имею в виду прикрытие и засаду. Но бандиты удрали, хотя на всех дорогах были выставлены вооруженные посты на случай, если бы им все-таки удалось прорваться. О чем это говорит? О том, что у них был информатор в нашей хваленой полицейской системе, и, возможно, даже не один. Это он провел их через все кордоны и помог им замести следы. Поэтому мы будем молчать о нашей находке, как партизаны.
– И что толку? – в сердцах воскликнула я. – Как наше молчание поможет поймать этих мерзавцев, которые убивают людей? Или хотя бы найти того старика, у которого Рыжиков спер кольцо?
Ласточкин откинулся на спинку стула.
– Лиза, ты же прекрасно знаешь, что ты везучая. До того, как ты стала моей напарницей, я намучился с висяками, но как только мы стали работать вместе… Мы раскрываем все дела. Может быть, не по Шерлоку Холмсу, может быть, не слишком логично, но раскрываем. Вместе мы сила. И я предлагаю нам действовать вдвоем, как раньше. Уверяю тебя, мы найдем того, кто нам нужен.
– Но ведь у нас ничего нет, – упорствовала я, – кроме этого описания, которое иначе как расплывчатым не назовешь. Ну, подумаешь, пиджак, очки, седые волосы… И что ты предлагаешь? Ездить по всем линиям метро и искать этого старика?
– Ты забыла о камерах наблюдения, – напомнил Ласточкин. – Рыжиков имел право воровать только на трех станциях одной ветки. Мы запросим записи за сегодня, отсмотрим их, найдем нужного нам гражданина, распечатаем фото и будем искать по всем базам данных, кто этот красавец и что он из себя представляет.
– Но как мы объясним…
– А очень просто: спишем на то, что записи нужны нам по другому делу.
– По делу с попугаем? – мрачно спросила я.
– А хоть бы и так.
– Но нас могут проверить…
– С какой стати? Сейчас запрос видеоматериалов – обычная процедура.
И тут, хоть я очень люблю Пашу… нет, скажем так: я к нему неравнодушна… одним словом, тут я начала закипать.
– То есть ты предлагаешь нам добровольно взвалить на себя еще одно дело – дело, судя по всему, архисложное – просто потому, что вещдок сам взял и упал нам в руки? Паша, у нас убийство Кликушина! У нас убийство Караваевой… а актер, которого замочили утром? Пока нам сказали, чтобы мы не дергались и не совались в это расследование, но что, если завтра все переменится? Если нам скажут: а ну-ка, отставить все и заниматься только Фортунатовым? Нам же весь мозг измельчат в окрошку и вычерпают чайной ложечкой… будут требовать отчета каждую минуту, а в конце концов окажется, что этот актер погиб из-за какой-нибудь сущей ерунды, любовница приревновала его и…
– Нет, – покачал головой Паша, – судя по ссадинам на руках, он дрался вовсе не с женщиной. И можешь не волноваться насчет Фортунатова: я точно знаю, что нас не подпустят к расследованию. Есть и другие любители заработать себе повышение.
– Но Караваева!
– Разберемся.
– А Кликушин? Ведь в его фирме черт знает что творится! Паша, я нутром чую: за один день мы дело не распутаем!
– За один день – нет, но до Страшного суда точно управимся. Лиза, пожалуйста, пойми: нам не на кого рассчитывать, кроме нас самих. Я не могу ни с кем поделиться моей находкой, не потому, что я карьерист и хочу заработать повышение, а просто потому, что нельзя. Если ты категорически против, то, само собой, можешь отказаться, – великодушно прибавил он. – Тогда я просто буду действовать один.
Вот вам пожалуйста. То мы вместе команда на заглядение, а то готов действовать один, и никакой команды больше нет. Тут я, не сдержавшись, ляпнула:
– Паша, я вообще тебе нравлюсь?
Тут же я пожелала провалиться сквозь землю от собственной глупости, но было уже поздно. Кроме того, под ногами у меня все равно была не земля, а порядком обшарпанный казенный линолеум.
– Конечно, нравишься, – немного удивившись моему вопросу, ответил мой напарник. – Ты умная, славная и вообще хорошая девчонка. Я очень рад, что мы с тобой работаем вместе, – заключил он.
Значит, кроме работы, его ничего не интересует. Он вообще не понял, к чему относился мой вопрос. Ему даже в голову не пришло! Тоже мне, сыщик!
– Ну, вместе так вместе, – пробормотала я первое, что пришло в голову.
– То есть ты согласна заняться со мной делом о кольце?
– Властелины колец, – нервно захихикала я. – Да ладно, Паша. Не бери в голову, одним делом меньше, одним больше – какая разница?
– Тут не просто дело, – сквозь зубы промолвил Паша, и его глаза нехорошо блеснули. – Ты же понимаешь, что пока этих гадов не остановят, они так и будут похищать и убивать людей. И хотя остряки в Интернете уже объявили, что о гибели богатеньких нечего печалиться, туда им дорога и прочее, но я, знаешь, не согласен. Покойная Лариса Вострикова много занималась благотворительностью, давала большие деньги хосписам, а ее несчастный муж устраивал праздники для детей из детских домов, платил лучшим артистам, чтобы они там выступали. А всех сытеньких любителей повеселиться и поднять рейтинг за счет чужого горя лично я бы арестовал и отправил на принудительные работы в больницу для детей-инвалидов. Пусть увидят, какая на самом деле бывает жизнь, если смотреть на нее не через экран монитора.
Однако мне не давал покоя другой вопрос.
– Паша, – не удержалась я, – ты и впрямь думаешь, что по этому следу мы сумеем выйти на след банды?
– Скажем так: не исключено, что нам это удастся. Главное, чтобы о расследовании не знал никто из посторонних. Только ты и я, больше никого.
– Но, Паша! Сегодня у нас в производстве еще два дела, а завтра может добавиться еще пять, а послезавтра…
– Вовсе нет. Лето – мертвый сезон. То есть для убийств, я имел в виду. Можешь вставить этот каламбур в свой следующий роман, кстати…
