С того самого момента Беляков начал до мельчайших подробностей продумывать план побега, так как после его неудачной попытки ребят стало четверо: двое дежурили на улице, двое в подъезде, часто рядом с квартирой.
Но где уж было этим пэтэушникам до его красного институтского диплома! Игорь обратил внимание на то, что каждый раз, когда он возвращался, гоблины на некоторое время останавливаются у подъезда, чтобы тянуть жребий, кому торчать на лестничной площадке. Это занимало у них три-четыре минуты, иногда чуть больше, иногда чуть меньше. Беляков жил в трехподъездном доме сталинской постройки на предпоследнем, третьем, этаже.
Тайком от своих преследователей Игорь купил в хозяйственном магазине гидравлические ножницы по металлу, перекусывающие стальные пруты до десяти миллиметров в диаметре. В магазин он зашел под видом приобретения прокладки на протекающий кран. Гоблины ничего не заподозрили и не догадались проверить его покупки.
Возвращаясь домой, пока бритоголовые бросали жребий, Беляков поднялся на этаж выше и перерезал навесной замок на люке, закрывавший чердак, затем склеил его пластилином, припасенным заранее. Со стороны было похоже, будто до замка и не дотрагивались вовсе. Игорь спокойно спустился на свой этаж — никто ничего не заподозрил.
Вечером того же дня он вышел на улицу с небольшим рюкзаком за плечами, в который собрал кое-какие вещи. Несколько часов он прогуливался по улицам, прощаясь с Самарой — если ему удастся скрыться, или с жизнью — если сделать это не получится. Для отвода глаз Беляков зашел к знакомым, будто бы взять денег взаймы.
Вернувшись в подъезд, он закинул рюкзак на чердак и спустился к себе в квартиру.
С утра следующего дня он вышел в магазин за хлебом, затем еще немного прогулялся и отправился обратно домой.
Игорь открыл дверь, бросил хлеб в коридор и громко, чтобы слышали гоблины, стоявшие внизу, хлопнул дверью, чтобы они подумали, будто он зашел в свою квартиру. На самом деле Беляков очень тихо и быстро поднялся на чердак, где быстро переоделся. Через чердак он прошел к первому подъезду, который тоже был закрыт на замок. Гидравлическими кусачками он срезал петли люка, осторожно отставив его в сторону, и выбрался в подъезд. Перед выходом из него он надел бейсболку, черные солнцезащитные очки и искусственную бороду на резинке, которую забыл как-то у него племянник, занимающийся в школьном театре.
Беляков вышел из первого подъезда и глянул в сторону третьего, где на лавочке сидели два бритоголовых молодца, игравших в нарды. Они посмотрели на человека со смешной рыжей бородой, ухмыльнулись и, не заметив для себя ничего интересного, продолжили игру. Игорь повернулся к ним спиной и пошел прочь.
На вокзале Беляков купил себе билет на первый попавшийся поезд, который должен был отправиться в ближайшее время. Таким образом, он оказался в Москве. Из Москвы Беляков поехал в Ленинград, оттуда в Новгород, затем снова в Москву и только потом, считая, что уже достаточно замел следы, отправился в Тарасов.
Впереди его ждал новый город, новые люди, новая работа, как он думал; в Тарасове его ожидала новая жизнь.
* * *
Хоть на один вопрос я получила сегодня ответ, и это грело душу. Теперь было ясно, что дядю Степу отравили, чтобы он не смог опознать покупателя прибора ночного видения. Прибор могла найти милиция и через оружейника добраться до киллера. Убийца был парень не промах и быстро соображал.
Вдруг на ум мне пришла отвратительная мысль, которая подсказала мне, что меня могут тоже убрать как нежелательного свидетеля. Неожиданно я вспомнила сон, приснившийся мне в больнице. В этом сне меня убил человек в кожаном плаще и мощных ботинках. Что, если это был вещий сон? Что, если меня действительно убьют? Мне стало страшно: ведь единственным свидетелем, видевшим убийцу, теперь была только я. Киллер вполне мог узнать мое имя и адрес и поджидать меня у моей квартиры.
В родной же квартире появляться было опасно, так что жить эти два дня я буду исключительно на конспиративной, а рядом с обжитой и близко появляться не буду.
Я ехала, не обращая внимания ни на знаки, ни на скорость своей машины, и, как это ни прискорбно, меня снова остановил милиционер.
Бывает же такое невезение, второй раз за день останавливают, так и разориться недолго. Наверное, у них сегодня что-то вроде субботника — «Все трудовые резервы бросим на поддержание порядка на проезжей части улиц родного города!». Может быть, такой лозунг сподвиг служителей жезла и свистка ринуться на улицы в таких количествах в воскресный день? Сие явление навсегда осталось для меня загадкой.
Этот милиционер отличался от предыдущего кардинально: маленький, пухленький, с большими пышными усами, на вид лет сорока.
— Добрый день, — он отдал честь, наклонившись к окну, — вы нарушили правила дорожного движения.
— Превышение?
— Вы превысили скорость на шестьдесят километров.
— Знак сорок?
— Да. — Он покачал головой.
— Бывает, — матерясь про себя на чем свет стоит, как можно спокойнее произнесла я.
— Также у вас разбита правая фара и не работает один стоп-сигнал.
— Я знаю.
— Почему же не исправите?
— Некогда, да и денег нет.
— Это не причина.
— Кому как.
— Вы представляете себе опасность движения на дорогах нашего города? Из-за вас могут пострадать многие автолюбители. Ваши права, пожалуйста.
Я отдала ему права, в которые заблаговременно были вложены двести рублей.
Милиционер внимательно рассмотрел права, выложил оттуда деньги и вернул мне две сотенные купюры.
— Это ваше, — спокойно произнес он.
— Вы извините, забыла выложить, — не понимая, что происходит, машинально извинилась я.
— А насчет прав приезжайте завтра в милицию. — Он назвал адрес, куда мне нужно было приехать. — Всего доброго. — Милиционер отдал честь и пошел обратно к своей машине.
Несколько минут я сидела с открытым ртом, так и не поняв, что же все-таки произошло. Мент не принял взятку — событие никак не укладывалось в голове. Сколько раз меня останавливали, такого еще ни разу не было. Фантастика просто! Честный постовой ГИБДД! Кому расскажешь, в жизни не поверят.
Я вспомнила слова капитана Ермилова, содравшего с меня сегодня триста рублей, который предупреждал меня о честных постовых, а я ведь ему не поверила.
Черт! Теперь придется в общественном транспорте ездить. Ужас!
* * *
Я вернулась на конспиративную квартиру часов в шесть вечера, когда Сергей готовил себе ужин. Я зашла на кухню и со злостью посмотрела на него.
— Что случилось? — спросил он.
— Дай мне сигарету, не то я сейчас лопну от злости, — истерическим голосом произнесла я.
Он дал мне сигарету и поднес зажженную спичку. Я прикурила и уселась на табуретку, прислонившись в изнеможении к стене. Сергей тоже прикурил. Он молча смотрел на меня, не решаясь спросить о происшедшем. Собственно говоря, я не курю, но, когда меня доводят до белого каления, мне просто необходимо всадить в себя немного никотина. Докурив сигарету, я почувствовала, что злость развеялась вместе с табачным дымом.
— Что случилось? — вкрадчиво повторил свой вопрос Сергей, почувствовав, что теперь со мной можно общаться без последствий.
— Мусора достали.
— Мусора? Чем же они умудрились тебя достать?
— Один выкачал из меня триста рублей за превышение скорости и неисправности в машине в начале дня; другой же отобрал права, не желая брать деньги, все за те же превышение и неисправности десять минут назад.
— Не повезло, — посочувствовал Сергей.
И тут я вспомнила, что с самого утра ничего не ела, лишь кофе у Гуся попила.
— А ты что готовишь? — унюхала я запах колбасы.
— Да вот, собирался яичницу с червячками сделать, но ты своим приходом помешала моей затее.
— С какими червячками? — Я начала перебирать в голове продукты из холодильника, которые могли бы послужить червячками, и не нашла таких.
— Не волнуйся, червячков здесь нет, — улыбнулся Сергей, — просто колбаса нарезается тонкими полосками и поджаривается, затем заливается яйцом, вот и все.
— А при чем здесь червячки?
— Во время поджарки полоски колбасы скрючиваются, и, когда уже все готово, похоже, будто яичница пронизана земляными червячками.
— Остроумно, мне пять яиц и побольше червячков.
— Сейчас сделаем, иди пока умойся и переоденься.
— Угу. — И я вышла из кухни.
А когда вернулась, на столе стоял мой заказ, рядом с которым лежало два тоста, намазанных маслом, и чашка черного кофе.
— Вау! — непроизвольно вырвалось у меня.
— Прошу к столу, — пригласил меня шеф-повар домашнего ресторана.
Наевшись до отвала, я с облегчением вздохнула и произнесла:
— Спасибо, Серый, ты настоящий друг.
