— Живраль.
— Месье Живраль. И вы могли бы давать свидетельские показания под присягой, как любой другой гражданин?
— Давать показания? — обеспокоенно переспросила Женевьева.
— Да. Я хочу проверить одно из твоих предположений.
В глазах инспектора появился блеск, но тут же погас.
— В сущности, вы хотите попросить меня об этом в частном порядке?
— Именно. Это возможно?
— Бог мой, да… при условии, что все будет гладко!
— Гарантирую.
— Жорж! Что ты еще собираешься делать?
— Не вмешивайся! Минутку.
Он быстро вышел. Инспектор притронулся к руке Женевьевы:
— Не переживайте, мадам, все в жизни образуется.
В холле, развалившись в креслах, владельцы гостиницы как обычно по воскресеньям после обеда потягивали кальвадос.
— Не доверяю… — вдруг заявила Матильда.
Шарль вопросительно поднял бровь. Кивком она указала на потолок:
— Наши голубки. Не нравятся мне их повадки.
— Какие повадки?
— Трудно объяснить. Никогда их не видно. Ты бы, например, смог их узнать, если бы встретил на улице?
— На улице — не знаю. Но если приедут еще раз сюда — да.
— Скажи, Шарль, по-твоему, все эти уловки, чтобы их не увидели, — это нормально? Они потихоньку пробираются в свою комнату, держатся все время в тени. Когда им приносишь завтрак, они «случайно» как раз в этот момент любуются пейзажем и стоят у окна, повернувшись к тебе спиной!
— Ты сама сказала, что они сбежали. Если он похитил малышку, ясно, он не хочет, чтобы его потом могли узнать!
Она покачала головой — слова Шарля ее не убедили — и осушила стакан.
— Что они там делают наверху?
Шарль затрясся от беззвучного смеха. Разозлившись, Матильда топнула ногой:
— Иди посмотри!
— С удовольствием…
Он медленно встал с кресла и бесшумно поднялся по лестнице. Через замочную скважину ему удалось разглядеть две фигуры, растянувшиеся на постели.
«Бедные ребятки, — подумал Шарль растроганно, — они спят».
Фред не спал. Сквозь опущенные ресницы он разглядывал Терезу. В этот мирный час послеобеденного отдыха он пытался осознать все значение непредвиденного события: у них будет ребенок! Что это значит — иметь ребенка?
Волна теплого воздуха проникла в комнату, и Тереза отбросила одеяло. Фред наклонился, отвлекаясь от размышлений. Почувствовав его взгляд, Тереза окончательно проснулась. Она обнажила свой ровный живот и улыбнулась:
— Пытаешься представить, какая я буду через несколько месяцев?
— Да, — невнятно произнес он, застигнутый врасплох. — Это удивительно… Ты, конечно, не отдаешь себе отчета. Но я, это… как сказать… это…
— Думаешь о своей ответственности?
Фред рассердился, но Тереза обхватила его тонкими руками за шею, и он прижал ее к себе.
— Я полагаюсь на тебя, Фредди… Больше мне не на кого рассчитывать… Без тебя я пропала…
Фред прильнул губами к ее плечу…
Смутившись, Шарль отступил, проглотил слюну.
Внизу жена спросила его:
— Ну, что ты видел?
Он ухмыльнулся:
— Я еле успел отойти от замочной скважины… В их возрасте они времени не теряют!
— Ты чуть не попался?
— Как бы не так!
— Ну так говори же! Чем они занимаются?
Шарль хихикнул.
— А ты как думаешь? — Он комично вздохнул. — О! Конечно, не так, как мы…
Они весело взглянули друг на друга. Матильда встала, зарумянившись — она всегда краснела от вина, — потянулась и, перехватив пристальный взгляд мужа, рассмеялась:
— Старая свинья! Помоги мне лучше вымыть посуду!
Он обхватил ее за талию, и они, смеясь, скрылись в кухне.
Тереза отдыхала в объятиях Фреда. Она старалась лежать неподвижно, но нетерпение снедало ее. У нее еще не хватало опыта, чтобы в подобных ситуациях выбрать самый подходящий момент для разговора. Наконец она не выдержала:
— Ты не ответил на мой вопрос, Фредди.
Он инстинктивно опасался вопросов. Отстранившись, он обеспокоенно спросил:
— На какой вопрос?
— Могу ли я положиться на тебя?
— В каком смысле?
— В смысле ребенка, — терпеливо пояснила Тереза.
— Ну вот опять.
Она неумело защищалась:
— Фредди! Что я должна делать с этим ребенком одна? Мне ни за что не осилить!
— Оставь. Я знаю. — Он улегся, подложив руки под затылок. — Просто не понимаю, как ты смеешь сомневаться во мне…
Он избегал прямого ответа, чувствуя западню, пряча свою неуверенность за притворным гневом.
— Я не сомневаюсь, Фред. Напротив, я уверена, что ты не станешь уклоняться от своих обязанностей.
— Ах! Прошу тебя! Ну и выражения ты выбираешь. Мои обязанности? А еще что?
Она приподнялась и спокойно посмотрела Фреду в глаза. Он тут же отвел взгляд.
— Какая же ты все-таки глупая, Тереза! Я не хочу сказать, что не признаю того, что ты называешь моими обязанностями. Но твоя манера… Тут вопрос такта…
— Такт — это бросить меня теперь? — холодно спросила она.
Он хотел отнестись к ее словам с высокомерием, но не посмел. А потом было поздно. Тогда он вздохнул с видом взрослого человека, которому приходится в сотый раз объяснять ребенку одно и то же. Ему очень хотелось избежать неприятного разговора, и он привлек Терезу к себе.
— Иногда я строю иллюзии на твой счет, — шутливо сказал он. — Думаю, что в интеллектуальном плане поднял тебя до своего уровня. А потом вдруг ты выдаешь мне эти устаревшие выражения, и бац! Я вижу, что ты осталась все той же простушкой, какой была полгода назад, когда я тебя встретил.
— Но ты меня все-таки любишь?
— Дурочка! Не станешь же ты воображать, что я не люблю тебя?
Он был искренне взволнован, почувствовав, как она крепче прижалась к нему.
— Я боюсь, Фредди…
— Чего?
— Боюсь, что дело здесь не в одной любви. Этот ребенок родится, и ему нужен отец…
— Само собой разумеется, у всех есть отец, — прошептал он ей на ушко, легонько покусывая мочку, чтобы заставить замолчать. — Конечно, ты можешь положиться на меня, малышка… Ни к чему так настойчиво говорить об этом… Но что ты хочешь, чтобы я сделал, а? Что это значит, положиться на меня? Хорошо, если б можно было рассчитывать на папу!
— Твой отец тут ни при чем, — сказала Тереза упрямо.
— Ты не понимаешь! Деньги-то у него, несмотря ни на что! А в настоящий момент он возражает против нашего брака.
— Когда он узнает причину…
— Хороша причина! Ты никогда ничего не читала, честное слово. Именно в таких случаях все буржуа оказываются подлецами. Их-то совесть не мучает!
Тереза закрыла лицо руками и содрогнулась от рыданий:
— За что он меня не любит? Он даже меня не знает.
Фреду стало стыдно, он приблизился к Терезе, вновь обнял.
— Да он ничего не говорит о тебе, малышка, дело не в этом… Он хочет, чтобы я сначала встал на ноги.
— Но и я тоже! Я тоже хочу, чтобы ты был настоящим мужчиной. Чтобы ты работал, чтобы не нуждался постоянно в чьей-то помощи, не совершал никаких…
Она замолчала, видя оскорбленное выражение на его лице.
— Не стесняйся! Продолжай. Не совершал никаких…
— Ох! Фредди!
Обессиленная, она в отчаянии сжалась в комочек. Фред не мог вынести боль, которую сам же причинил ей, но не хотел идти на попятный.
— Еще бы! Это я — негодяй из мелодрамы, — ударял он себя в грудь. — Все, чему я тебя учил, оказалось бесполезно. Ты еще живешь по законам прогнившего общества, общества в упадке… А меня ты относишь к категории баранов, как любого другого, под тем предлогом, что мои материальные средства не достигают уровня моей мысли! Я одинок! Одинок!
Он зашагал по комнате с выражением глубокого разочарования на лице. Но на этот раз Тереза не отступила. Когда Фред оказался рядом, она схватила его за руку.
— Фред, у НАС будет ребенок!
Это «у нас», которое делало и его причастным к событию, сорвало с Фреда маску напускной взрослости и обнажило его истинное лицо: мальчишка, напуганный стоящей перед ним непосильной задачей. Он выдал себя лишь на секунду, но Тереза увидела и выпустила его руку.
— Фред, умоляю тебя, будь мужчиной…
Он попытался обратить все в шутку и, показав на ее обнаженное тело, сказал:
— Еще пятнадцать минут назад ты могла убедиться…
— Нет. Я не сомневаюсь. Но чтобы быть мужчиной, недостаточно заниматься любовью.
— Ты шутишь… а ребенок от меня?
— От тебя. Но недостаточно и сделать ребенка. Это может любой…
У него не хватало смелости увидеть себя таким, каким он был. Единственный выход — перейти в наступление.
— Надо же было, чтобы это случилось именно со мной, — завопил он, поднимая руки к небу. — Черт побери! Все занимаются любовью! Все! Видела, сегодня утром эти иностранцы в машине… Как ты думаешь, чем они занимались в своем «ягуаре», который стоит три миллиона? Подумай! Беднягам вроде меня всегда везет!
