– Она такое условие поставила: чтобы никакой связи, чтобы мы имя ее забыли и тебе про нее не рассказывали никогда. Иногда только, раз в год, отец посылал твои фотографии. На почту, до востребования, какому-то Никодиму Никодимовичу… фамилии я не помню.
Ага, стало быть, в том плюшевом альбоме были мои снимки уже после семи лет. И куда же они делись? Кто-то вырвал их поспешной рукой, не сама ли Валерия Львовна? И зачем? Точнее, почему?
– Значит, когда отец умер, ты решила воспользоваться теми деньгами, – сказала я, вставая, – меня ты просто обманула, всунула в однушку на краю города, а сама отхватила себе эти хоромы. Достойный поступок, но, зная тебя хорошо, я не удивляюсь.
– Ты ничего не докажешь! – завизжала она, переходя на ультразвук. – Эти деньги были неофициальные, они нигде не значились! Я ничего тебе не отдам!
Стул упал с грохотом, я взглянула в ее лицо и отшатнулась – до того оно было ужасно.
– Да подавись ты этими деньгами! – с сердцем произнесла я. – Ничего мне от тебя не надо! И так уже наслушалась от тебя гадостей за все детство! У тебя дочери нет, а у меня – матери. Нет и никогда не было! Отец был все же человеком, а ты – жадная стерва! Ничего в тебе нет – одна жадность! Противно с тобой рядом находиться!
С этими словами я развернулась и покинула эту ухоженную квартирку, зная, что никогда больше сюда не вернусь. Впрочем, меня сюда и не пригласят.
Я вышла от матери в расстроенных чувствах. То, что я только что узнала, перевернуло все мои представления о собственной жизни, представления о самой себе. Это нужно было переварить, нужно было привыкнуть к этой новой себе…
И куда мне сейчас податься?
Только не домой! Увидеть свекровь, услышать ее фальшивый, слащавый голос – брр! Только не это!
С другой стороны, мне не хотелось идти в антикварный магазин, доставшийся мне от тетки. Как-то там было неуютно, особенно после визита той странной и подозрительной парочки – долговязого фальшивого слепого и его коротышки-поводыря…
Все же где-то мне нужно было посидеть, чтобы привести в порядок свои мысли, и, увидев вывеску кафе, я зашла туда и села за свободный столик.
Кафе было почти пустым, и ко мне тут же подошла официантка, этакая зрелая блондинка в соку. Я заказала большую чашку кофе с молоком, сухое пирожное и погрузилась в свои мысли.
Значит, моя мать – вовсе не моя мать… ну, это хотя бы отчасти объясняет ее неприязненное отношение ко мне! Но все же должна у человека быть какая-то совесть…
– Вы разрешите к вам подсесть? – раздался вдруг рядом со мной вкрадчивый мужской голос.
Я вздрогнула и подняла голову.
Возле моего стола стоял совершенно лысый человек в круглых очках и клетчатом коротком пиджачке. Глаза его за стеклами очков казались очень большими и какими-то беззащитными, поэтому я удержалась от грубого ответа и проговорила довольно вежливо:
– Кажется, здесь полно свободных столиков.
– Да, это так, но я хотел бы поговорить с вами, Антонина Алексеевна.
– Вот как? – Я внимательно пригляделась к нему. – Мы с вами, кажется, не встречались. Откуда вы знаете, как меня зовут?
– Так можно я присяду? – Не дожидаясь разрешения, он сел рядом со мной и положил на стол кожаную папочку.
– Раз уж вы сидите, – поморщилась я, – объясните, кто вы такой и чего от меня хотите.
– Я адвокат, – ответил незнакомец и, сняв свои круглые очочки, принялся тщательно протирать их платком.
Без очков глаза у него стали маленькими и колючими.
– А имя у вас есть? – поинтересовалась я. – Должна же я вас как-то называть!
– Да, конечно. – Он водрузил очки на нос и протянул мне визитку. На белом картоне было напечатано золотыми буквами:
«Промышлянский Альберт Альбертович».
И больше ничего – ни профессии, ни телефона, ни адреса. И фамилия какая-то скользкая, не внушающая доверия.
– И чего же вы от меня хотите, Альберт Альбертович? – Я поглядела на него с прищуром.
– Видите ли, мои собственные желания тут ни при чем… – начал он, но тут же замолчал.
Я проследила за его взглядом и увидела приближающуюся официантку. Она принесла заказ и, перехватив мой взгляд, выразительно подняла брови – мол, что это за старый хрен к тебе подсел? Если он пристает, могу помочь от него избавиться… я в ответ чуть заметно улыбнулась – мол, все в порядке, сама разберусь.
Официантка ответила глазами: твое дело, поставила на стол чашку и тарелку и на этот раз обратилась к самому адвокату:
– Мужчина, а вы что-то будете заказывать?
– Кофе, – ответил тот сухо.
– Понятно, что кофе, – не сдавалась блондинка. – Кофе бывает разный: эспрессо, американо, капучино, латте…
– Просто кофе!
– Значит, эспрессо… – и официантка удалилась, весьма выразительно покачивая бедрами.
– Итак, мои желания тут ни при чем, – продолжил адвокат с прежнего места. – Я нашел вас по просьбе моего клиента, который хочет сделать вам предложение… осмелюсь добавить – весьма выгодное предложение!
Он замолчал, и я задала ему два напрашивающихся вопроса:
– В таком случае, кто же ваш клиент и чего он от меня хочет?
– На первый вопрос я не уполномочен отвечать. – Адвокат поджал губы, как будто увидел в своей чашке таракана. – Мой клиент хотел бы сохранить анонимность.
– А как насчет второго? Или вы пришли просить у меня то – не знаю что?
Этот тип мне не понравился с первого взгляда, да еще его странные предложения… я поняла, что ничего хорошего мне ждать не приходится.
– Нет, конечно. – Он изобразил губами вежливую улыбку. – Разумеется, я изложу вам суть предложения. Насколько мне известно, вы унаследовали некую собственность. Так вот, мой клиент хотел бы эту собственность приобрести, причем на весьма выгодных для вас условиях…
– Вы говорите об антикварном магазине? – уточнила я на всякий случай.
Адвокат подскочил на месте, как резиновый мячик, испуганно оглянулся и замахал руками:
– Тише! Тише! Не нужно произносить эти слова вслух! Мало ли вокруг посторонних людей?
– Не знаю, чего вы так испугались, – проворчала я. – Как-то не похожи вы на официальное лицо. Откуда у вас сведения о моей собственности?
Он, естественно, промолчал, тогда я рассердилась.
– Знаете что, – твердо сказала я, – я не собираюсь продавать магазин.
– Но Антонина Алексеевна! – взмолился он, сложив руки. – Вы же ничего не понимаете в антикварном бизнесе! Зачем вам эта головная боль?
– В самом деле – зачем? – протянула я задумчиво.
– Вот именно, – обрадовался Промышлянский, – эта обуза свалилась на вас ни с того ни с сего и не сулит вам ничего, кроме неприятностей. Воспользуйтесь случаем и отделайтесь от магазина! Я вам настоятельно советую! Прислушайтесь к голосу рассудка!
Он говорил правильные вещи. Но вид этого адвоката, его суетливые движения и бегающие глазки твердили другое. А именно, что он жулик, да такой, что пробу ставить негде, и никакой нормальный человек не станет иметь с ним дело. К тому же я вовсе не собиралась продавать магазин, при получении наследства мне поставлено было такое условие. Судя по всему, этот мерзкий тип про условие не знал, а я не желала ничего ему рассказывать.
– Я не хочу его продавать – и все! – отрезала я и демонстративно взглянула на часы, давая понять, что разговор закончен.
– Но вы даже не выслушали мое предложение! – торопливо проговорил адвокат. – Оно вас, несомненно, заинтересует! Мой клиент предлагает вам очень значительную сумму…
– Не хочу даже слушать, – отрезала я. – Ваше предложение меня не интересует.
– Но Антонина Алексеевна, – не сдавался адвокат. – Так дела не делаются! Выслушайте предложение моего клиента – и уверяю вас, вы не сможете от него отказаться…
Тут возле нашего столика снова появилась официантка с чашкой кофе на подносе. Я взглянула на нее весьма выразительно и показала глазами на своего настырного собеседника. Она усмехнулась одними губами, чуть заметно кивнула… и тут же, как в замедленном кино, чашка кофе опрокинулась на брюки адвоката.
Он вскрикнул, вскочил и закричал на официантку:
– Вы с ума сошли!
– Ох, как неудачно получилось! – запричитала та и принялась тереть его брюки салфеткой. – Извините, мужчина… главное, я ведь перепутала – вы заказывали эспрессо, а я принесла капучино… хорошо хоть, не очень горячий, ожога не будет… капучино, правда, плохо отстирывается, но, может, в химчистку…
Она принялась с удвоенной энергией оттирать пятно, но адвокат раздраженно оттолкнул ее и устремился в сторону туалета, на ходу приговаривая:
– Черт знает что! Безобразие!
Я усмехнулась, поблагодарила официантку, сунула ей деньги, прибавив щедрые чаевые, и покинула кафе, пока настырный Альберт Альбертович не вернулся.
На улице я приняла решение – разобраться с этим антикварным магазином во что бы то ни стало. Вот подсунула мне тетушка заботу… Я тут же устыдилась: Валерия Львовна не производила впечатления пустой вредной женщины. Очевидно, что во всех ее действиях был свой скрытый смысл. Пока что я выяснила только, что она после смерти моих настоящих родителей опасалась за меня, поэтому отдала незнакомым людям, чтобы меня не нашли.
