– Не понимаю… – повторил Иван.
Юлия просматривала страницу за страницей – статьи, в которых расписывали достоинства проекта, фотографии макетов, интервью с руководителями фирмы.
Вдруг Иван снова заинтересованно уставился на экран.
– А это кто?
– «Ашот Ованесович Ованесов», – прочла Юлия подпись под фотографией крупного седеющего мужчины лет пятидесяти с выразительными темными глазами. – Тот самый Ашот Ованесович, с которым твоя… жена разговаривала по телефону, а потом встречалась. Непонятно только зачем.
– А ведь я его видел! – протянул Иван.
– Где? Когда? – спросила Юлия.
– У нас в Ченегде, пару месяцев назад…
Тогда Иван с женой пошли в ресторан.
Город у них небольшой, и хороших ресторанов раз-два и обчелся, а лучший из них, безусловно, «Боярский терем».
У них с Ириной была очередная годовщина знакомства. А может быть, не знакомства, а сколько-то лет прошло с того дня, когда он сделал ей предложение. Или с помолвки. Или еще с какого-нибудь события, Иван не помнил. Это Ирина тщательно вела учет всех этих памятных, как она говорила, дат. И страшно обижалась, когда он забывал. А он помнил только дату свадьбы, и то не всегда. Ну, некогда ему было, в голове и так много всего держать приходилось.
Но в этот раз Ирина напомнила ему о знаменательном событии заранее, и он решил сводить ее в ресторан. Собственно, сам Иван рестораны не любил, он предпочел бы провести вечер дома, в тишине и покое, но Ирина последнее время стала какая-то чужая, нервная и холодная, Ивану все время казалось, что она не с ним, где-то далеко, в каком-то своем, недоступном ему мире. Он подумал, что, если в такой вечер они останутся дома, Ирина снова замкнется, а то и вообще уйдет к себе. А вечер в ресторане можно использовать для того, чтобы попытаться наладить отношения, вернуть то подлинное, живое чувство, которое еще недавно было между ними… по крайней мере, ему казалось, что оно было.
День был будний, а по будням Иван допоздна оставался на фабрике, но ради годовщины он ушел пораньше – Борис остался в офисе и заверил его, что прекрасно справится один.
Однако, едва они пришли в ресторан, он понял, что эта идея была неудачной. Их столик находился в большом зале, недалеко от сцены, на которой стареющая певица с фальшивой жизнерадостностью исполняла шлягеры восьмидесятых годов. Отсутствие голоса и слуха компенсировала запредельная громкость фонограммы, так что разговаривать было почти невозможно.
Ирина немного оживилась, увидев в дальнем конце зала свою давнюю, еще по школе, знакомую, которая была замужем за помощником мэра.
– Ты только посмотри на Татьяну, – говорила она Ивану, перегнувшись через стол, чтобы перекрыть оглушительную музыку. – Она весит, наверное, восемьдесят килограммов! Где она покупает себе одежду? Наверное, в магазине больших размеров! Это же какой-то ужас! А ты посмотри на ее лицо! Она ведь делала пластику, я точно знаю, – но это ей ничуть не помогло!
Вдруг лицо ее переменилось, вместо злорадного оживления на нем проступил ужас:
– Вот черт, она же видела меня в этом платье! Я была в нем на той презентации в мэрии…
Иван чувствовал, как в его душе нарастает раздражение. Он не любил пустые разговоры, пустую трату времени. Он даже поймал себя на мысли, что ему неохота сидеть и смотреть на свою визави. Что ему не нравится выражение ее лица, этот постоянный жадный прищур, как будто она выискивает в окружающих ее людях, особенно женщинах, что-то плохое. И тогда на лице ее появляется на миг злая радость.
– Ты меня не слушаешь, – недовольно проговорила Ирина, заметив, надо думать, что-то в его глазах. – Тебя совершенно не интересует то, чем я живу. Все время только работа, работа…
Певица удалилась со сцены под редкие хлопки зрителей. Вместо нее появился долговязый тип в плохо сшитом фраке, с набеленным лицом, который, уныло подвывая, запел романс из репертуара Вертинского. Иван равнодушно разглядывал людей за соседними столами и думал, как достучаться до Ирины, как вернуть то, что было между ними. Потому что так жить нельзя. Может, она такая, потому что ничего не получается с ребенком?
Вдруг ему показалось, что в дальнем конце зала мелькнуло лицо его компаньона Бориса.
– Смотри-ка, там, кажется, Борька, – сказал он жене. – Надо же, а говорил, что останется в офисе!
– Где? – переспросила Ирина с неожиданным интересом и уставилась в том же направлении. – Да нет, не может быть, ты, наверное, ошибся! Что ему здесь делать?
В зале было темновато, и Иван сам не был уверен, что видел действительно Бориса. Тот, похожий на него, человек вышел из общего зала и скрылся в коридоре, который вел к отдельным кабинетам.
– И вообще, – добавила Ирина раздраженно, – ты обещал, что сегодня не будешь даже вспоминать о работе…
Тем временем изображавший Вертинского повернулся вокруг своей оси – и вместо узкого черного фрака на нем оказалось такое же узкое черное платье, в лице и фигуре проступило что-то определенно женское, и он (или она) запел романс из репертуара Изабеллы Юрьевой. Впрочем, пело оно ничуть не лучше, чем до того. Иван только скрипнул зубами.
Вдруг в кармане у Ивана зазвонил мобильник.
Иван мысленно чертыхнулся, однако достал телефон, поднес его к уху. Из трубки доносился едва слышный взволнованный голос, но слов было не разобрать – слишком громко звучала музыка.
– Я сейчас вернусь, – проговорил Иван, вставая. – Важный звонок…
– Делай что хочешь, – обиженно фыркнула жена и демонстративно повернулась к сцене.
Иван вышел в полутемный коридорчик, поднес телефон к уху.
– Я слушаю!
Звонил дежурный сменный мастер с фабрики. У него кончился редкий дорогой лак, нужный для выполнения срочного заказа, и он не знал, где взять еще.
– А что, Орлика нет? – осведомился Иван.
– Нет, он уехал сразу после вас!
Иван начал объяснять, где взять лак.
В это время открылась дверь, неподалеку от которой стоял Иван. Он увидел ярко освещенный кабинет, накрытый стол. Прямо напротив двери сидел крупный, вальяжный мужчина средних лет с выразительными темными глазами и черными волосами с обильной сединой. Он с кем-то разговаривал, оживленно жестикулируя. Иван отступил в сторону, чтобы люди в кабинете не подумали, что он подслушивает их разговор. Кто-то подошел к двери и плотно закрыл ее. Иван не видел лица, но разглядел большую загорелую руку с татуировкой – синий перстень охватывал первую фалангу безымянного пальца.
Закончив разговор, он вернулся в зал.
Ирина мрачно ковырялась в своей тарелке, настроение у нее было скверное.
Они еще немного посидели. Разговора так и не получилось, и Иван даже обрадовался, когда жена заторопилась домой.
Он расплатился, оставив щедрые чаевые.
Поддерживая Ирину под руку, направился к выходу.
Но тут случилась заминка: в дверях ресторана им пришлось задержаться, потому что там стояли плечо к плечу несколько здоровенных парней с мрачными физиономиями.
– В чем дело? Можно пройти?! – возмущенно начала Ирина.
– Обождите! – ответил ей один из охранников.
– Что значит – обождите?! – в голосе Ирины зазвучали истеричные нотки, она повернулась к Ивану: – Ты слышал, что он сказал?
– Слышал. – Иван крепко сжал ее локоть, он понимал, что происходит. – Подожди минуту, мы никуда не торопимся…
– Это, может, ты не торопишься… – начала Ирина, но в это время из двери отдельного кабинета вышли несколько человек.
Того, кто шел впереди, Иван хорошо знал в лицо. Высокий, худой, сутулый мужчина лет пятидесяти с лицом, изрезанным глубокими морщинами, и глубоко посаженными бледно-голубыми глазами. Город у них был маленький, и, занимаясь в нем бизнесом, невозможно было его не знать. Не так давно он был здесь главным уголовным авторитетом, и его кличкой – Ледокол – матери пугали детей. С тех пор порядки несколько изменились, и теперь этот человек считался легальным бизнесменом. Но все равно весь город произносил его имя со страхом. Ивану, к счастью, почти не приходилось с ним сталкиваться.
Судя по тому, как изменилось лицо Ирины, она тоже поняла, кто это такой.
Вслед за Ледоколом шли еще несколько человек, их Иван не знал. Один из них был тот, кого он увидел через приоткрытую дверь кабинета, – вальяжный седеющий брюнет с выразительными темными глазами. В сопровождающей Ледокола группе он держался несколько особняком, с достоинством.
Ледокол и его спутники вышли из ресторана, расселись по нескольким черным машинам и уехали.
– Пусти, больно же! – прошипела Ирина, оказалось, он все еще сильно сжимает ее локоть.
Глаза ее гневно сверкали.
Они спустились по ступенькам крыльца и отправились домой.
И вот теперь на фотографии в Интернете Иван снова увидел того человека: седеющие волосы, выразительные темные глаза, самоуверенный, значительный вид.
– Откуда Ирина могла его знать? – спросил он растерянно.
