– Ну иди пить чай, я заварила.
– Спасибо.
– Вика замуж выходит, представляешь? – Вика была одной из многочисленных подружек и казалась Колосову редкостной дурой. Впрочем, жена тоже казалась ему редкостной дурой.
– Да? – равнодушно спросил он.
– Угу. Я сегодня ее свадебное платье смотрела. Ничего платье, красивое, в вишневых тонах. Не иначе как кто-то посоветовал, сама она такое ни за что бы не купила, у нее вкуса никакого. Была бы как все в белых кружевах. А знаешь, кто жених?
– Нет.
– Фотограф какой-то, случайными заработками перебивается и бабкину квартиру сдает. Будут с Викой два сапога пара. Она тоже без конца работу меняет. Официанткой была, теперь в интернет-магазин устроилась. Зарплата смешная совсем, говорить не о чем.
Ася медленно жевала мясо, отрезая крошечные кусочки. Ничего неприятного в этом не было, но ему хотелось закрыть глаза, чтобы ее не видеть.
Лилю Корсун узнал не сразу, она стояла у почтовых ящиков, держа в руке какие-то бумаги, и молча и испуганно на него смотрела. Что-то опять случилось, подумал он, взбежал к ней на пол-этажа, взяв за локоть, повел вниз, к лифту, и только тогда заметил, как сильно у нее дрожат руки. Ему стало неловко смотреть на ее руки, он бесцеремонно выдернул принтерные листы, которые она прижимала к себе, и почти не удивился, увидев на них Тимошку.
Тимошка на снимках то стоял у подъезда, то у машины, то еще где-то.
– Пойдемте, – он слегка подтолкнул Лилю от кабины лифта к Тониной квартире, нажал на кнопку звонка.
– Лиля! – ахнула Тоня, открыв дверь, и только тогда Корсун заметил, что по лицу соседки текут слезы. – Господи, что еще случилось?
Он ничем не мог утешить несчастную мать и, стараясь на нее не смотреть, протянул фотографии Тоне.
– У школы? – уточнила она, рассматривая характерный забор на одном из снимков.
Лиля кивнула – да.
– Он ходит в школу один? – поинтересовался Корсун.
– Нет, конечно. Я его провожаю и забираю, он же маленький совсем.
Маленький Коля ходил в школу один начиная с первого класса и до сих считал это вполне нормальным.
– Снимали из машины, – решил он, рассматривая явно непрофессионально отпечатанные фотографии. – Точно из машины. Вот край окна, видите?
– Из «Хонды» – мрачно предположила Тоня. – «Хонда Цивик».
– Ты разбираешься в машинах? – удивился Корсун.
– Нет. Неважно. Потом.
– Это положили в почтовый ящик? – допытывался Корсун.
– Утром их не было, я проверяла почту, а сейчас появились. – У Лили по лицу все текли слезы, и Николай старался смотреть в сторону.
– У вас есть старшая по подъезду или кто-нибудь в этом роде?
– Есть, – удивилась Лиля. Ему показалось, что она постепенно стала приходить в себя, достала платок, вытерла глаза. Он покосился на ее руки, они уже не дрожали. – Алла Борисовна из четырнадцатой квартиры. А что?
– В подъезде установлена камера наблюдения. Нужно узнать, как получить запись за сегодняшний день.
– Сейчас узнаю. – Лиля сразу рванулась действовать. – Алла очень хорошая женщина, она поможет.
– Возьмите, – остановил он ее, доставая из кармана брюк флэшку.
Ему очень хотелось обнять Тоню, но она сосредоточенно разглядывала снимки, и он не рискнул.
– Кто-то фотографировал Тимошку, – сказал он. – Шантаж, похоже, связан с ребенком. Откуда ты знаешь, что это «Хонда Цивик»?
– Мне показалось, что за ними ехала машина. Я из окна видела «Хонду». У одного моего знакомого такая же.
Позвонила в дверь запыхавшаяся Лиля, и они, включив Тонин компьютер, долго изучали нечеткие кадры площадки перед подъездом. Только одна незнакомая женщина в пушистой шапке вошла в подъезд и почти сразу вышла, и по всему выходило, что она является главной подозреваемой. Камера смотрела на площадку сверху, качество съемки было низким, пушистая шапка закрывала лицо, и ни Лиля, ни Тоня женщину не узнали. Она даже не показалась им знакомой. Впрочем, она могла не иметь к шантажу никакого отношения, а просто разносила рекламу, которой постоянно забрасывают почтовые ящики.
– Да, – уже прощаясь, вспомнила Лиля. – Я хочу тебе часть денег вернуть. Сегодня получила за крупную сделку.
– Спасибо. – Тоня убрала пачку наличных в сумку. – Завтра с родителями расплачусь.
– Лиля, – предостерег Корсун, – не вздумайте сами что-то предпринимать. Если вам позвонят, напишут или еще не знаю что сделают, немедленно звоните мне. Или Тоне.
Лиля посмотрела на него с такой благодарностью, что у него от жалости сжалось сердце.
Он обнял Тоню, как только за соседкой захлопнулась дверь.
– Тоня, я… я всегда тебя любил, – почему-то виновато произнес он.
Он совсем не собирался этого говорить, слова вырвались сами, и только когда он их произнес, он понял, что это правда: он никогда ее не забывал, и она всегда будет для него единственной женщиной, ради которой стоит жить и работать. Его инопланетянкой.
На выпускном у нее были распущены волосы, они спадали по плечам крупными завитками, и глаза – он тогда еще не знал, что они желтые, как у кошки, – светились счастьем и радостью. Он спросил у нее, куда она собирается поступать, и очень удивился, что в технический вуз. Ему хотелось пригласить ее танцевать, но танцевать он не умел, Тоню пригласил кто-то из их класса, потом кто-то еще, он смотрел, как она танцует, а потом тихо смылся с вечера.
Она ждала этих слов и почувствовала, как забилось, застучало сердце, и хотела сказать что-то положенное в таких случаях, а сказала только:
– Я знаю.
На выпускном Коля был в светло-сером костюме, он казался и совсем взрослым, и наверное, ему было скучно разговаривать с ней, такой обычной, потому что он ушел, когда вечер толком еще не начался…
Ей было трудно дышать под его руками, он сжимал ее очень сильно, а голова у его груди оказалась неудобно вывернута.
Она готова была стоять так всю оставшуюся жизнь.
Корсун уже опаздывал, опаздывать он не любил, но все целовал еще не накрашенные глаза, губы, волосы и никак не мог оторваться от Тони в маленькой прихожей.
– Коля, я боюсь, – прошептала она.
– За Лилю? – не понял он. – За Тимошку?
– Нет. То есть да, я боюсь за Лилю и за Тимошку, – подтвердила она и брякнула то, чего не полагается говорить уважающей себя женщине: – Я боюсь за себя. Я боюсь, что когда-нибудь ты не придешь.
– Этого бояться не стоит, – улыбнулся он от счастья и удивления, как Тоня может не понимать самого главного, что она одна стала смыслом его жизни. – Это невозможно. Я не могу без тебя жить.
– Раньше же жил. – Он понял, что она тоже улыбается.
– Нет, – не согласился он. – Мне только казалось, что я живу.
Тоня из окна проводила глазами его машину, бросила взгляд на часы, торопливо подкрасилась, оделась и, спустившись во двор, отошла к собачьей дорожке, ведущей к Тимошкиной школе. Спрятаться было негде, это летом она могла укрыться за кустами сирени, и Тоня стала неторопливо прогуливаться на виду у всего дома. Впрочем, едва ли какому-то жильцу есть дело до ее прогулок.
Она очень удивилась бы, узнав, что кто-то внимательно наблюдает за ней из окна.
Тоня была почти уверена, что «Хонда» не появится, но светлая машина въехала во двор, остановившись у соседнего подъезда. Непослушными от мороза пальцами – она успела основательно замерзнуть за время непродолжительной прогулки – Тоня достала из сумки телефон и, стараясь делать это незаметно, принялась фотографировать бампер машины, молясь, чтобы импортная техника не отказала на славном русском морозе.
Появилась Лиля, направилась вместе с сыном к школе по своей обычной дороге, через несколько минут отъехала «Хонда».
Тоня рванулась домой, едва сбросив сапоги и шубу, включила компьютер, перекачала снимки машины, номер был отчетливо виден. Достала из сумки флэшку, нашла папку с надписью «Дима» и тупо уставилась на экран, отказываясь верить в невозможное – во двор уже третий раз заезжала Димина машина. И уезжала вслед за Лилей.
В конце прошлого года Дима болел и просил ее оформить за него служебную записку с просьбой выделить место на институтской парковке. Она оформила, конечно. Указала номер и марку машины и чудом не удалила с флэшки ненужный документ.
Тоня решительно взяла телефон, набрала номер.
– Дима, ты где?
– У себя, – удивился его голос. – Зайди ко мне, Тонечка. Мне нужно с тобой поговорить..
– Я еще дома, – решительность исчезала с каждой секундой, и Тоня трусливо попросила: – Я хочу взять отгул сегодня. И завтра.
– Бери, конечно, – помолчав, разрешил он.
Тоня сделала себе чай, неторопливо выпила, слушая новости по радио. Почему-то вспомнились криминальные новости, которые она недавно смотрела, не зная, придет ли Коля, опять мелькнула неясная, неприятная, связанная с этими новостями мысль. Тоня почти не заметила этой мысли, сейчас ее голова была занята совсем другим.
