Время шло, а те, кого поджидала Яна, не показывались. Милославская проглотила ужин – она была голодна, а Антон с Ваксмахером так и не появились. Яна просидела до закрытия ресторана и, разочарованная, покинула его. Поймала машину и вернулась домой. Сразу же завалилась спать. Она чувствовала себя жутко усталой.
Утром ее разбудила телефонная трель. Надоедливая донельзя, она заставила Яну протянуть руку и взять трубку. Звонил Руденко. Он был разочарован Яниным молчанием. Яна в свою очередь поинтересовалась, как идет следствие. Руденко бубнил какой-то вздор, что, мол, есть кое-какие сдвиги, намечается определенный прогресс и тому подобное, и Яна поняла, что ничего у него не выходит. Наконец она сжалилась и сообщила ему, что стало ей известно. А что, собственно, было ей известно? Засурский теперь был ее основным подозреваемым. Он предлагал денег, чтобы Яна бросила все к чертям. Эта информация не оставила Руденко равнодушным.
– Ты бы по своим каналам навел о нем справки, – намекнула Яна.
– Об этом не беспокойся, – немного приободренный, ответил лейтенант. – Ты – молодец!
– Да я не при чем, – Янина улыбка переросла в бесконечный зевок, – он сам мне позвонил, назначил встречу. Ясно одно, Сеня, девушку убили из-за того, что у нее оказался некий предмет, которым Засурский страшно дорожил. Если только здесь не замешана ревность.
– Ревность? – удивленно спросил Руденко.
– Видишь ли, Сеня, Засурские, и папа, и сын, спали с Женей.
– Ничего себе раскладец! – воскликнул тот.
Этим словом Руденко именовал нечто такое, что будило в нем интерес, нечто диковинное, что вот-вот должно было упасть к нему в руки и что доказывало сложность человеческой жизни. Но был еще один оттенок у этого слова. Оно выражало его восторженное недоумение и крепчающую с каждой минутой надежду овладеть таинством бытия, ибо если такой, простой, безо всяких умных заскоков парень, каким был, в сущности, Руденко, может так близко подобраться к великой разгадке, то, значит, жизнь не настолько запутана, трудна для понимания, увертлива, какой ее предсталяют разные там интеллигенты, а следовательно, есть повод для оптимизма.
– Откуда ж ты все это узнала? – смеялся он.
– Все оттуда, Сеня, оттуда, – многозначительно сказала Милославская.
– Работают, сферы-то, – с мечтательно-благоговеющей нотой в голосе произнес Руденко, чем вызвал искреннее удивление у Яны.
Обычно, когда Руденко говорил о сферах, как он называл Янины видения, проскальзывала слабо завуалированная насмешка. Часто Руденко позволял себя открыто насмехаться над «чудесами». Правда, все его шуточки тут же сходили на нет, когда эти самые «чудеса» подтверждались на практике и более того, выводили запутанное следствие на прямую, светлую дорогу, ведущую к окончательному разоблачению преступника.
– Ну, я этим займусь, – деловито и грозно пообещал напоследок Руденко.
Яна опустила трубку на рычаг и не смогла удержаться от смеха – Руденко, когда не злил и не раздражал, всегда забавлял ее. Яна сварила кофе, накормила Джемму и взялась за гадание. Что-то сегодня ей скажут карты? Она снова выбрала «Взгляд в будущее», потому что ее страшно интриговало вчерашнее видение и она хотела максимально приблизиться к его воплощению, хотела поподробнее рассмотреть интерьер кафе, где должны были встретиться Ваксмахер, Антон и некий третий. Может, ей повезет, и она увидит лицо последнего? Яна накрыла ладонью карту и, смежив веки, откинулась на диванные подушки. Ей пришлось сидеть в такой полурасслабленной позе несколько минут, прежде чем она почувствовала привычное тепло под рукой. Это означало, что пора переходить к максимальной концентрации внутренних сил на поставленной задаче.
Тепло нарастало и когда руку стало жечь, перед глазами Яны заклубились мглистые сумерки. Она увидела задернутый пологом сизых облаков небосвод, крыши домов, влажно мерцающие под моросящим дождиком, черный тротуар, редких прохожих. Это были пасмурные сумерки. Ветер раскачивал кроны деревьев. Только их яркая, омытая дождем листва могла сказать, что сейчас не осень, а весна. Яна спускалась, как на парашюте. У нее было даже такое чувство, что она не узнает город и его обитателей, на миг она представила себя вынужденной космической переселенкой. Летающая тарелка потерпела крушение, но ей удалось спастись и вот она, чужая земле, на которую опускается, пробует настроить свои чувства, свои зрение и слух на восприятие незнакомой реальности. Это вольтижирование, томительно медленное в силу того, что другой, живущей здесь и сейчас Яне, не терпелось выяснить для себя некоторые конкретные вещи, грозило затянуться на неопределенно долгое время, не принеся чаемой разгадки.
Сумерки стали быстро густеть, так, что Яна уже с трудом различала земной пейзаж. Люди вообще исчезли. Теперь это была ночь, хмурая, сырая, враждебная. И тут Яна увидела себя, словно ее единое «я» распалось, рассеялось, стало множественным, раскололась на десятки других «я». И вот один из таких осколков, воплощавший Яну земную, обычную, блуждал в потемках, ничего не зная о том, что там, в небе, мерцая, подобно одинокой звезде, парила некая тень, наблюдающая за его движением.
Земная Яна вышла из казино «Большая игра» и изумленно застыла. Ошеломленная, она стояла и смотрела на белую машину. Полная тревожного предчувствия, Яна шагнула и присела, стараясь рассмотреть номер. Она уже как бы знала, что он, номер, совпадет с тем, что был написан на обороте визитки Жени Галкиной. Так и есть! Вернуться или… У Яны перехватило дыхание, она заметалась, открыла глаза. Видение тут же исчезло. Яна вскочила с дивана, подбежала к окну – день был пасмурным. Так, – лихорадочно работали ее мысли, – значит, сегодня!
От этой уверенности сердце в ее груди подскочило так, что едва не вылетело через рот. Во сколько же ей надо пойти в казино? Вечером – это понятно. Чтобы успокоиться, Яна сделала несколько специальных упражнений, после чего отправилась в ванную. Сделав температуру воды примерно равной температуре тела, она наполнила ванну, разделась и опустилась в нее, словно в невесомость. Почти никаких ощущений! Если бы ни стенки этого чугунного корыта, могло бы показаться, что тела у нее вообще не существует, а есть только мозг – средоточие мысли. Иногда такое «плавание» в невесомости помогало Милославской решить какую-то важную проблему или сосредоточиться на поставленной задаче. Сегодня она просто парила, позволяя мыслям перетекать одна в другую, не пытаясь остановить ни одну из них.
Около девяти она вышла из дома. Поймала машину и уже через двадцать минут была у казино. К ее удивлению, никакой белой машины рядом с ним не стояло. Зато демонстрируя богатство и могущество посетителей «Большой игры», всюду сверкали полировкой иномарки, от «мерседеса» до «крайслера» и «доджа». Яна подождала минут пятнадцать, провожая взглядом входящих и выходящих людей. Беспокойно переминаясь с ноги на ногу, она испытывала одновременно досаду и облегчение. Может, это тоже должно случиться не сегодня? Само то обстоятельство, что она «увидела» белую машину, из которой следили за Галкиной, у казино, было знаком того, что она на правильном пути и найдена та ниточка, которая способна привести к разгадке. Кто ездил на этой машине? Ах да, некий налоговый полицейский…
Яна постояла еще немного и вошла. На этот раз казино изобиловало публикой. Залы плыли в золотистом свете и мерном жужжании. Голоса крупье раздавались с отчетливостью колокольного перезвона. Перед Яной функционировала странная машина, механизмами которой служили желание обогащение и продуманная технология отбирания денег у клиентов. Научная фантастика, – определила для себя жанр этого заведения Яна. Она миновала игральный зал номер один, протиснулась к бару. Отсюда была видна уходящая под арку часть другого зала. Она рассеянно следила за лицами склонившихся над столом игроков. На них, этих озаренных белесоватым освещением лицах, читались самые разнообразные эмоции. От тревоги и отчаяния до сытого спокойствия и космического безразличия. Рядом с погруженным в хищное созерцание вращающегося шарика мужчиной, чьи короткие, тронутые сединой волосы казались почти белыми от падавшего на них зеленоватого света, замерла длинноволосая брюнетка с восточным разрезом глаз и родинкой на щеке. На ней было декольтированное платье из тонкого трикотажа. Черное, с капроновыми вставками, оно очень шло ей, подчеркивая ее соблазнительную худобу и изящный контур бедер. Почти безгрудая, она напоминала одновременно подростка и роковую женщину. В руке брюнетка держала бокал с шампанским.
Мужчина, казалось, был с ней знаком, но не настолько, чтобы запросто, по-дружески делиться связанными с игрой опасениями и надеждами. Он сдвигал свои густые, наседающие на глаза брови, шмыгал крупным носом и нервно поглаживал лоб. Видимо, был азартным игроком.
