Твелвтрис смотрел на адвоката так, словно тот только что сошел с ума, но Мандель не обращал на это внимания; его несло.
– Торговец называет свою цену: четыре тысячи долларов.
– За паршивый ковер, красная цена которому восемь сотен?
– Именно это я и пытаюсь вам объяснить на примере. Такова его стратегия, ясно. И что же вы отвечаете?
– Я предлагаю ему свернуть ковер в трубку и вставить себе в жопу.
– Нет-нет, ни в коем случае. Вы предлагаете за ковер пять баксов.
– Значит, оказываюсь таким же мудаком, как и он?
– Значит, вы начинаете торговаться. Через какое-то время вы покупаете ковер за семьсот пятьдесят или, самое большее, за восемьсот пятьдесят, но цена в любом случае остается в пределах разумного.
– И сколько же времени придется для этого торговаться?
– А вот это не имеет значения.
– А все-таки?
– Смотря по обстоятельствам.
– И в ходе торговли я призываю на помощь оценщика-специалиста?
– Не исключено.
– А торговец противопоставляет ему собственного специалиста?
– И это не исключено, но суть истории в другом. Она заключается в том, что…
– Может быть, мораль истории я и не улавливаю! Но мораль обоих оценщиков мне ясна. Им хочется заработать. То есть затянуть торговлю как можно дальше, особенно если им платят по почасовой ставке.
– Я вам этот разговор в счет не выставлю, Роджер, – торопливо заметил Мандель. – Это я вам объясняю чисто по-дружески. Хоть и прибыли вы в неурочный час, раньше срока и без предварительной договоренности.
– Значит, оставим в покое ковры, – сказал Твелвтрис. – Поговорим о титьках и о жопе.
– Вам хочется превратить все это в водевиль? Твелвтрис раскрыл конверт, достал фотографии и бросил их на письменный стол. Мандель в это время произносил:
– Не стоит вам так волноваться из-за сегодняшней встречи. Я обо всем… – Но тут его взгляд упал на снимки. – Неплохие груди для дамочки ее лет, произнес он как бы в сторону и тут же закончил предыдущую фразу: – … позабочусь в ваших интересах, и это единственное, что вам нужно знать.
– Вы держите в руках то, что я бы назвал привходящим обстоятельством, – заметил Твелвтрис.
Или, на ваш взгляд, блядство жены еще до развода подобным обстоятельством не является?
– Я держу в руках всего лишь фотографию двух обнаженных людей.
– Одна из которых имеет наглость посягать на мое имущество.
– А откуда у вас эти снимки?
– Частный детектив.
– Вы сами наняли частного детектива?
Мандель произнес последнюю фразу укоризненно. Ведь если уж и прибегать к помощи частного детектива, то кто, как не Берни Мандель, преданный друг и надежный адвокат, сумеет сделать надлежащий выбор?
– Нет, не сам.
– И не сами с ним рассчитались?
– Я выдал ему за эти снимки премиальные.
– А как было организовано дело? Мандель вложил снимки в конверт.
– Прошу прощения?
– У детектива имелось право проникнуть в дом? И право, и, не в последнюю очередь, необходимость? Он что, проник в дом, расследуя какое-нибудь уголовное преступление? Или его наняли постеречь дом от взломщиков, пока хозяева в отъезде?
– Эти подробности мне неизвестны.
– Дело в том, что, если эти снимки сделаны с соблюдением необходимых юридических процедур, то не исключено – чисто гипотетически не исключено, что их можно будет в той или иной форме использовать в суде. Но если они сделаны в результате ряда событий, преследующих единственную Цель получения именно этих снимков…
– Не будете ли вы так добры говорить нормально?
– … тогда я сомневаюсь в том, что мы сможем привлечь фотографа к даче свидетельских показаний, потому что он тем самым сразу же выставит себя полным дерьмом. Незаконное проникновение в чужое жилище…
– Ладно, оставим. – Твелвтрис взял у адвоката конверт с фотографиями. – Значит, мы никак не сможем это использовать?
– Мы можем как бы невзначай показать их судье. Он отбросит их как несущественные и не имеющие доказательного значения, но тем не менее он их увидит. Но сперва посмотрим, как сложится сегодняшняя встреча. Сперва услышим, чего они просят, а потом предложим им пять долларов за ковер. А почему вы не хотите оставить эти снимки у меня?
– Ну, мне не хотелось бы, чтобы фотографии моей жены в таком виде начали ходить по рукам.
– А они и не начнут.
Твелвтрис встал, сунул конверт под мышку, направился на выход. Мандель опередил его, чтобы открыть перед клиентом дверь.
– И как можно скорее, едва все это останется позади, нам с вами надо будет сесть и переписать ваше завещание. Если я не ошибаюсь, вы собираетесь сделать особые распоряжения относительно Дженни. Просто чудо, что девочка к вам приехала.
– Да, – ответил Твелвтрис. – Просто чудо.
Уолтер Пуласки дожидался Твелвтриса в приемной адвоката. Он поднялся с места, готовый, если понадобится, стать и телохранителем.
Мандель с ним даже не поздоровался. Пуласки был всего лишь довеском к Твелвтрису. Будь он собачкой, он и то заслуживал бы большего внимания.
– Вам надо убить немного времени, – сказал Мандель. – Глупо же ехать домой, а потом сразу же возвращаться сюда. Зайдите за угол в деликатесную лавку. Съешьте хороший ростбиф. Попросите, чтобы вас обслужила Герти, и скажите ей, чтобы записала на мой счет.
Майк Риальто имел лицензию на занятия частным сыском, зарабатывал на жизнь сводничеством и был одноглазым. Второй глаз он потерял в результате воспаления радужной оболочки, которое, как утверждали злые языки, подцепил, играя в «моргунчики» с мексиканской шлюхой. Иногда он носил черную повязку, но чаще обходился с помощью стеклянного глаза, который был не того цвета, что оставшийся настоящий.
Он боялся темноты и не ложился спать до рассвета. Ночи он проводил на ярко освещенных автобусных остановках. Если у него спрашивали, что он тут делает, он отвечал, что вышел подышать. Частным сыщиком, да и прочих дел мастером он был, впрочем, ничуть не хуже любого другого.
Риальто и Перчик крутили когда-то любовь. Но она была бабой с яйцами, и ей вечно хотелось чего-нибудь шикарного. Они расстались, потому что Перчику надоело возиться с неудачником.
Вот и сейчас, сидя у нее в офисе, в спортивной куртке, более всего годящейся для конюшни, в расстегнутой рубашке и в мятом галстуке, он по-прежнему выглядел неудачником.
– Давненько не виделись, – сказал он.
– А ты по-прежнему щеголь. Но если собрался на конюшню, то как бы тебе не застудить своего жеребца.
Риальто нахмурился.
– Надеюсь, Перчик, это шутка. Потому что я пришел сюда не затем, чтобы меня оскорбляли.
Она протестующе подняла усыпанную перстнями руку.
– Погоди, Майк, не пори горячку. Мы ведь с тобой всегда друг над дружкой подшучивали.
На лицо Риальто упала тень задумчивости, словно он не мог вспомнить, что это были за шутки, да и были ли вообще. В конце концов он ухмыльнулся:
– Рука-то не отсохнет? Столько стекла нацепила, надо же!
Она посмотрела на свои перстни.
– Да, это стекляшки. Но в банковском сейфе у меня лежат настоящие камни.
– Ну, это-то ясно…
Риальто с преувеличенным вниманием огляделся по сторонам.
– Я ведь, Майк, девка прижимистая. Не накопишь деньжат, так от тебя ни за что не отцепятся. Ну, а ты-то как поживаешь?
– Грех жаловаться.
– Много зарабатываешь?
– Достаточно.
– Да, на улицах вовсю кипит торговля.
– Ты ведь знаешь, Перчик, я не сутенер. Так порой, бывает, поможешь кому-нибудь по дружбе.
– Значит, работаешь частным сыщиком? Так сказать, приватным оком? Ну да, око у тебя что надо!
Риальто рассмеялся.
– Вот такие шутки мне по вкусу.
– И сколько ты берешь?
– Зависит от девки и от характера услуги.
– Я имею в виду слежку.
– Ах вот ты о чем! А я решил, что ты вздумала обслужить слет пожарных.
– Нет, меня интересует именно слежка. Когда мне нужны девки, я сама знаю, откуда их взять.
– Триста в день плюс издержки.
– А мне казалось, с шутками покончено.
– Двести и бензин за мой счет.
– Ты что, Майк, решил за мной поухаживать?
– Может, полтораста?
– Сто двадцать пять. По-моему, это честно. А как по-твоему?
– По-моему, это и впрямь больше смахивает на ухаживание.
– Что, хочешь второй раз в ту же реку?
– Нет, я имею в виду другое. Смогу ли я и в дальнейшем рассчитывать на твои поручения?
– Ну, рассчитывать ты всегда можешь. Однако тут речь идет о разовой работенке.
– Понятно. Кого нужно попасти?
Из ящика письменного стола Перчик извлекла снимок Спиннерена размером четыре на пять дюймов, сделанный для оформления лицензии. На снимке он был в рубашке спортивного покроя с распахнутым воротом, и волосы падали ему на бледный лоб.
Риальто всмотрелся в снимок.
– Не могу понять, мужик или баба.
– Мужик.
