– Мы больше не будем, - соврали мы в один голос. И мудро перевели разговор на другие рельсы: - А коллекция?
– Будем искать, - сказал папа. - Не до нее было. Оружие - это важнее.
– Пап, - осмелел Алешка, - а ты с авоськой когда-нибудь на задание ходил?
– С какой авоськой? - удивился папа.
– С пустыми бутылками. Для маскировки. У вас так бывает?
Папа засмеялся.
– Бывает. С бутылками - не знаю, а вот один наш сотрудник целую неделю водил по городу слона на веревочке. Чтобы преступников выследить. - И тут до него дошла суть вопроса. И он снова стал грозным и крутым: - Почему ты спрашиваешь? Опять за свое?
Он, видно, решил, что мы будем таким способом разыскивать коллекцию. С бутылками или слоном на веревочке.
– Мать! - грозно закричал папа.
Мама, конечно, подслушивала за дверью, чтобы вовремя прийти нам на помощь. Но она вошла не сразу, а сделала вид, что долго идет из кухни.
– Что случилось? - Она даже полотенце посудное в руках держала. Вот конспиратор-то.
– Мать! Выбрасывай из шкафа вещи и найди от него ключ.
– Ты обещал - в холодильник, - напомнил Алешка.
– Да, - согласилась мама. - Это лучше. Он все равно пустой. И она многозначительно посмотрела на папу, которому опять задерживали зарплату. И тут пошел обычный разговор про бухгалтера и моряка. Поэтому мы спокойно отправились спать.
Утром мы встали с испорченным настроением. Во-первых, без елки в доме стало очень пусто и грустно. Во-вторых, из головы не шла мысль о вторично украденной коллекции. Но если с елкой ничего до следующего Нового года не придумаешь, то с коллекцией надо было что-то предпринимать, не откладывая.
Дома никого не было, и поэтому мы решили обсудить этот вопрос на кухне, за завтраком.
– А может, он все-таки наврал? - высказал предположение Алешка, хладнокровно счищая со своей тарелки манную кашу в мойку - он ее терпеть не мог. - И лежит эта коллекция спокойненько где-нибудь в другом месте. Дожидается, когда Карабас из тюрьмы вернется.
– Нет, - сказал я. - Ведь насчет оружия он сознался. А это для него еще опаснее, чем коллекция. Статья выше.
– Кто же ее мог украсть? - Алешка подпер щеку кулаком и задумался, глядя в пустую тарелку. А подумав, сам себе ответил: - Кто угодно.
– Едва ли, - опять возразил я. - Карабас - хитрый и осторожный жулик. Никому он про коллекцию не говорил.
– А эти? Которые по его приказу ее украли? Они же все знали!
– Знали. Но ведь их очень быстро поймали. Папа говорил, не помнишь?
И мы опять задумались над своими тарелками. Над пустыми. Потому что свою кашу я тоже спустил в унитаз. По той же причине. Потом я в раздумье сказал:
– Кто-то мог случайно ее обнаружить. Зашел в подвал - и увидел.
– А в подвал, - напомнил Алешка, - есть вход из дома. Не только из бани.
Правильно. Но кто? Молочница - нет. Что ей в подвал лазить? Домомучительница - свой человек у Карабаса. Оставался мужик с авоськой. Гоша про него говорил. А Карабас сказал, что кто-то ему сантехнику чинил.
– Ага! - завопил Алешка. - Попался! Если сантехник, значит, в подвал лазил, воду перекрывать.
– Ага! - завопил и я. - А что, если мужик с авоськой и сантехник - одно и то же лицо?
Зашел, например, на дачу за пустыми бутылками, стал их на кухне в авоську складывать…
И тут у меня в голове возникла такая картина:
«Звенит мужик бутылками, доставая их из-под мойки, и говорит: „Чтой-то, хозяин, у тебя краны текуть? Некому сделать?“ - „Да все никак сантехника не позову, некогда“. - „Делов-то… Струмент есть? Прямо ща и налажу. И возьму недорого“».
– Тащи кассету! - закричал я Алешке, а сам побежал за плейером.
Кассету мы прятали в своей комнате. На полке, среди других записей. А плейер все время прятался сам, в самых неожиданных местах. Однажды мама нашла его в холодильнике. А сейчас он почему-то обнаружился под креслом. Правда, далеко не сразу.
Мы воткнули в него кассету и схватили по наушнику.
…Знакомый голос Карабаса. Воронье карканье. Бой часов…
Вот! Издалека, из глубины комнаты, два голоса:
«- Ща на крышу полезу, добры люди. Там конь загнулся.
– Успеешь, Ваня. Сперва кран почини».
Один голос - визгливый женский - принадлежал домомучительнице. Алешка сразу его опознал. А другой - хриплый мужской… «Добры люди»…
У меня глаза на лоб полезли. У Алешки хохолок на макушке дыбом встал.
– А помнишь, он еще хвалился, что будет катать нас на самом длинном «мерсе», а мы будем вспоминать про него мадригалы?
– Писать мемуары, - машинально поправил я.
От такой неожиданности у меня в голове все перемешалось. Фролякин, дядя Ваня, добродушный пьяница…
Мне стало его жалко. Но, между прочим, и художника Собакина тоже. Всю жизнь человек собирал свою коллекцию, деньги на нее тратил, дрожал над ней, как Скупой рыцарь. А тут появляется жулик и ее крадет. А у него крадет другой жулик, Фролякин.
А кстати, как ему это удалось?
Ну, допустим, узнал он об этой коллекции случайно. Бродил по дачному поселку, выпрашивал пустые бутылки. Зашел к Карабасу. Вызвался починить краны. Спустился в подвал перекрыть воду, а там… А там, конечно, пошарил по углам - вдруг еще где пыльные бутылки завалялись.
Но как он вытащил оружие из дома? И куда его потом девал? Домой притащил? На себе? Да его бы любой милиционер остановил, для проверки… А может, это вовсе и не он? Просто совпадения такие?
Да, в этой криминальной мозаике оставалось много пустых мест. И чтобы получилась полная картина, нужно их заполнить фактами. А факты где-то добыть.
– А мы бате что обещали? - напомнил Лешка.
– Мы обещали не связываться с бандитами. А какой же Фролякин бандит?
– Да мы и не лезем в чужие дела, - добавил Алешка. - Мы просто ищем утерянную коллекцию. Верно?
Мы еще поубеждали друг друга, что ничего плохого делать не собираемся, и решили зайти к Фролякину. Вдруг увидим там коллекцию? Прямо посреди комнаты, на полу. Если только он еще не обменял ее на самый длинный «Мерседес». Впрочем, это вряд ли - у нас во дворе новые машины пока не появлялись.
Только вот нужен повод, чтобы к нему зайти да еще и по квартире пошляться. Папе в таких случаях проще: возьмет у какого-нибудь прокурора какое-нибудь постановление на обыск - и привет. А нам?
– Скажем, чайку попить зашли, - предложил Алешка.
– Он чай не пьет, - возразил я, - только водку.
– Бутылки! - сообразил он. - Занесем ему бутылки. Он их начнет считать, а мы в это время все высмотрим.
Это мысль. Но где их взять? Ведь с балкона мы все наши запасы уже ему перетащили. По квартире пройтись? Бесполезно. Тот же Фролякин весь дом регулярно обходит, подчистую гребет.
Вот задачка.
– По обмену жилплощади зайдем, - ляпнул Алешка. - А что? Скажем, один знакомый парень хочет свою большую квартиру на меньшую поменять. Или наоборот. Хотим посмотреть.
– Опять врать? Не надоело?
– А я уже привык, - безмятежно отозвался Алешка. И успокоил меня: - Мы же для пользы дела врем, а не так просто.
В общем, он меня уговорил. Он это умеет. Мама как-то сказала, что Алешка обладает даром убеждения. Это когда он убедил ее, что двойки получать гораздо полезнее, чем пятерки. Когда человек плохо учится, доказывал Алешка, он стремится учиться хорошо. А когда человек хорошо учится, то ему уже стремиться некуда…
Через минуту мы звонили в квартиру Фролякина. Он долго не открывал дверь.
– Коллекцию перепрятывает, - шепнул мне Алешка. - Вот увидишь.
– Ну? - спросил заспанный Фролякин, открыв наконец дверь.
– Здрасьте, дядя Ваня, - поздоровались мы.
– Здрасьте, добры люди, - ответил Фролякин и захлопнул дверь. Наверное, подумал, будто мы пришли только для того, чтобы с ним поздороваться.
Мы опять позвонили. И опять:
– Ну?
– Мы вашу квартиру хотим посмотреть, - сказал я.
– Смотрите, - и пропустил нас внутрь.
Вот уж не ожидали, что так просто получится.
Мы вошли и сразу поняли: коллекции здесь нет. Потому что спрятать ее было негде. Фролякин жил в абсолютной пустоте. В комнате у него была только раскладушка, больше похожая на гамак, такая же провислая и дырявая, и один стул, на котором умещалось все имущество хозяина: пиджак - на спинке и книга без обложки - на сиденье. А в кухне была одна плита и две табуретки. На одной он, наверное, сидел, а на другой, наверное, обедал. Когда было чем.
Оставались антресоли. Но дверцы их были распахнуты, будто специально, чтобы показать, что и там ничего нет. Кроме одной сиротливой лыжи.
Фролякин за нами по квартире не ходил. Он сидел на раскладушке, уперев локти в колени, а подбородок в ладони, и вид у него был задумчивый. Я бы даже сказал, мечтательный. И в затуманенных мечтой глазах вспыхивал порой радостный огонек.
– Посмотрели? - очнулся он.
Мы кивнули.
– Нравится?
Мы помотали головами.
– А то берите, добры люди. Дорого не прошу. Я себе котеш покупаю. На днях. Потому и квартиру продаю.
Мы переглянулись. Еще одна улика. Вдобавок к «мерсу».
