Автомобиль сзади не заставил долго ждать. Он тоже свернул в тупик и медленно приближался. Майкл вышел из машины и встал таким образом, чтобы фары незнакомца освещали верхнюю часть тела.
Автомобиль замер, человек, сидевший за рулем, вышел Майклу навстречу.
— Я надеялся, что вы поймете, и не ошибся, — сказал Шейн, приглашая неизвестного в машину, и сам снова сел за руль.
ГЛАВА 7
Бертон Харш: преступник или жертва?
Голос незнакомца Майкл узнал с первой же фразы.
— Что случилось, Шейн? Что-нибудь не так? Записку я держал наготове, как условились, но ты сжал кулак так, что я понял — ты отказываешься. А затем, у выхода, тебя схватили и увели, в чем дело?
— Фараоны из управления, — пояснил Майкл, — следили за мной с самого начала. Стало небезопасно. Потом они увели меня для разговора, но о вас я ничего не сказал. И я был почти уверен, что вы не передумали и попробуете возобновить контакт.
— А тот, с которым ты ругался, случайно не шеф Джентри? — с наигранной веселостью поинтересовался собеседник Шейна.
— Он самый. Готов был рвать на себе волосы, когда я отказался сообщить ему, зачем звонила мисс Мортон. И само собой разумеется, я также утаил от него местонахождение Беатрис Лалли, по крайней мере до тех пор, пока не выслушаю вас и не решу, что мне со всеми вами делать.
— Шейн, я не убивал ее. Но не стану отпираться, что эта новость меня в общем-то даже обрадовала. Вчера вечером я вел себя недопустимо. Совершенно по-дурацки. Дошел до того, что угрожал ей, утратил контроль над своими высказываниями, и вот… впрочем, при подобных обстоятельствах любой бы сорвался.
— Отсутствие доказательств вашей невиновности все осложняет, — понимающе заметил Шейн. — Угрозы в ее адрес, смерть Сары, наступившая менее чем через сутки после этого, — со стороны невольно подумаешь, что вы именно тот человек и есть.
— Я в отчаянии, Шейн. Боже мой! До семи часов меня никто нигде не видел. Если б я знал… Кстати, в какое точно время произошло убийство?
— Сначала давайте о другом. Даже если вы сумеете представить алиби, даже если будут неопровержимые доказательства того, что к убийству вы непричастны, вы все равно готовы заплатить десять тысяч, лишь бы ваше имя в связи с этим делом никто не трепал, я правильно понял ситуацию?
— Эту сумму я выплачу в любом случае тому, на кого смогу положиться. Тебе, например. В городе говорят, что насчет денег Майклу Шейну можно верить и что двойную игру ты не любишь. Да, я отверг притязания мисс Мортон на солидный гонорар за мой счет, но поверь, Шейн, я сделал это вовсе не из-за жадности. Я в принципе не желаю служить источником наживы для шантажистов, — незнакомец распалялся все больше и больше. — Заплати им один раз, и тебе конец, не отстанут, пока не высосут. Но не думаю, чтобы она рассказала тебе и об этом.
— Нет, про то, что она вас шантажировала, Сара не упоминала.
— Естественно. Хотел бы я знать, сколько жертв до меня она обчистила таким способом. Ни чести, ни совести. Разыгрывает из себя неподкупную реформаторшу, по всей стране собирает награды за борьбу с коррупцией и рэкетом, а сама совсем не прочь запугать парочку-другую состоятельных граждан, — последовала небольшая пауза, за ней — тяжелый, горестный вздох.
Шейн предложил закурить. Незнакомец с благодарностью отказался, а Майкл решил потянуть время, достал сигарету для себя, постучал ею о приборную панель, чиркнул спичкой и, затянувшись, выпустил в окно густую струю дыма. Собеседник молчал.
— Я готов выслушать вашу версию, — сказал Майкл, когда молчание начало становиться неловким. — Выкладывайте, а там посмотрим. Сравню то, что мне уже известно, с тем, что расскажете вы и… вполне возможно, что я приму предложение.
Незнакомец шумно прокашлялся.
— Прежде всего, Шейн… эта секретарша… что она слышала вчера вечером?
— Если откровенно — не знаю. Об этом не говорили. Что, в частности, заставляет вас думать, что она подслушивала?
— Ну-у… я, признаться, полагал, что она спит в соседней комнате, а когда мисс Мортон крикнула ей через ванную, чтобы срочно пришла, тут я и заткнулся. Со своего места я хорошо слышал, как мисс Лалли ответила, но я успел покинуть номер до ее появления.
— То есть в лицо она вас не видела?
— Нет. Но ей все было хорошо слышно. Я и понятия не имел, что через ванную комнаты сообщаются, а к тому же… я вчера к ночи здорово надрался и кричал не в меру. Но посуди сам, откуда мне было знать, что сегодня мисс Мортон собираются убить? — в голосе его прозвучал вызов. Незнакомец вынул из внутреннего кармана длинную сигару, и Шейн, благо спички все еще были в руке, поднес ему огонек и получил наконец возможность рассмотреть лицо приглянувшегося Саре Мортон толстосума.
После нескольких сильных затяжек кончик сигары ровно засветился, и незнакомец продолжал:
— Ты не можешь не знать, что состояние у меня довольно солидное, Шейн. Представитель, если можно так выразиться, умеренно зажиточного класса. Собственная фирма — Ассоциация Бертона Харша, операции с недвижимостью и прочее. Но одного, вероятно, мисс Мортон тебе не сказала, ибо мы это не афишируем: в настоящий момент, то есть на сегодняшний день, имеющиеся в фирме ресурсы наличных денег использованы практически до предела. Недавний инфляционный бум, ты понимаешь, Шейн, вынудил нас поспешить с инвестициями, и мы загружены под завязку. Мы, разумеется, потихоньку разгребаем эту кучу, пытаемся укрепить банковские позиции… Не мешает слегка подразгрузиться, чтобы чувствовать себя посвободнее, независимее, но, увы… это возможно будет месяца через три, не раньше. Вот тогда нам любой кризис нипочем. А сейчас, сегодня, скандала нам не пережить — в особенности такого, каким грозила мисс Мортон — скандал нас разорит, заставит выложить последнее. Если все наши кредиторы заявятся к нам одновременно и потребуют аннулировать сделки, а они это могут…
Последние предложения были сказаны отрывисто и как будто через силу. Собеседник Шейна на некоторое время замолчал, углубившись, очевидно, в мрачные думы о неизбежной катастрофе, а Майкл тем временем, воспользовавшись заминкой, усиленно пытался вспомнить, что ему приходилось слышать или читать об этом человеке. Имя Бертона Харша казалось знакомым, и в памяти Шейна постепенно всплыли списки ведущих местных бизнесменов, крупнейших компаний, жертвующих на благотворительность, и ассоциаций по улучшению социальных условий, в которых оно значилось не на последних позициях.
— Огласка опасна именно с этой точки зрения, — продолжал Харш, — и Сара Мортон все знала. Она целую неделю что-то разнюхивала, копалась в каких-то архивах и добилась-таки своего. Что ни говори, а в способности собирать и обобщать малоизвестные факты этой даме не откажешь.
Есть еще один аспект, Шейн. Сейчас я скажу, и ты поймешь, почему я оказался взбешенным до такой степени, что грозил расправиться с ней, — мистер Харш овладел собой, речь стала четкой и размеренной. — У меня есть жена и две дочери. Виола в этом году оканчивает школу. Мэри пока только четырнадцать. Ни жена, ни дочери ничего не предчувствуют и не знают. Дочери у меня просто замечательные, а жену я боготворю и не сомневаюсь, что в любой сложной ситуации могу рассчитывать на ее понимание и поддержку. Жена поймет, но дети… как им объяснить? — Харш опять прервался, задымил сигарой и через минуту заговорил снова: — Признаюсь со всей откровенностью: Шейн, я умоляю тебя — как умолял и мисс Мортон, — неужели мне не простится один жалкий проступок, свойственный скорее мальчишке, чем зрелому мужу, неужели судьбе угодно будет распорядиться так, что все, накопленное с огромным трудом за долгие годы, одним махом будет у меня отнято?
Я повторяю сейчас слова, которые говорил неделю назад мисс Мортон, задаю тебе тот же самый вопрос. Я пришел умолять ее сразу же, как только узнал, что она раскопала этот старый, давно забытый случай и планирует изобличить меня в одной из своих гнусных, лицемерных статей. Наглая, отъявленная шантажистка! Вздумала читать мне мораль, учить меня принципам, ссылаясь на священный долг гражданина перед обществом и этику журналистской профессии! Боже правый! А я-то, дурак, клюнул, поверил в ее искренность, спорил о приличиях и порядочности, взывал к чувству гуманизма, резонно утверждая, что никто и ничего не выиграет от того, что она разворошит старое, наоборот — скольким достойным людям это будет стоить репутации! И как последний идиот я подумал, что она согласится. Серьезно так обещала все обдумать, взвесить. Купила меня, заговорила зубы, а в душе, наверное, постоянно прикидывала, сколько из меня можно вытянуть.
Несмотря на то, что по ходу рассказа возмущение мистера Харша все нарастало, он хорошо контролировал свои движения и не допустил ни одного лишнего жеста. Когда он в очередной раз сделал паузу, чтобы затянуться сигарой, Шейн, рассматривая его квадратную, слегка выступающую вперед челюсть, решил, что сидящий рядом человек умеет управлять эмоциями, потому что курил мистер Харш в совершенно расслабленной, свободной манере.
