Включив компьютер, я засмотрелась на монитор, выискивая нужные мне файлы, и вспомнила, что у меня где-то лежали две заготовки к новым статьям. — Надо их просмотреть.
— Вы слушаете меня, Ольга Юрьевна? — спросил Ромка.
— Что? — я взглянула на него и вспомнила. — Ах, да! Распутина, говоришь? Застрелили, отравили, а дышать он перестал только под водой. Потому что под водой дышать нельзя.
— Я не про то! — Ромка подошел ко мне ближе и робко встал слева от монитора.
— Да что же еще? Ты к экзамену готовишься? — я нашла файлы и теперь просматривала их. — Спроси лучше у Сергея Ивановича про Распутина, он наверняка тебе лучше меня расскажет.
В кабинет зашли Кряжимский с Виктором и направились к кофейному столику.
— Интересуешься Распутиным, Рома? — спросил Кряжимский, усаживаясь на свое привычное место около окна. — Любопытный был дядя! Ты что хочешь узнать про него? Он, между прочим, сделал несколько предсказаний…
Воспользовавшись тем, что Сергей Иванович отхлебнул кофе и замолчал, Ромка почти в отчаянии вскрикнул:
— Да я вам всем хочу рассказать, а вы мне не даете!
Я встала из-за стола и, положив руку Ромке на плечо, пошла с ним к кофейному столику.
— Не волнуйся. О чем ты хочешь сказать? Распутин любил кофе?
Ромка обиженно засопел, сел за столик слева от меня и выпалил:
— Его не похоронили, потому что не успели, и его труп лежал в часовне! А когда началась революция, какая-то там, когда снег был на улице…
— Февральская революция началась, — сказал Кряжимский, — дело не в снеге, а в том, что была зима. Я знаю эту историю…
— Да, февральская, — подхватил Ромка, — его труп нашли и сунули в костер, а он сел в этом костре и глаза открыл, вот!
— Ужастик какой-то пересказываешь под кофеек? — поморщилась я. — Что все это значит? Бред какой-то: сел, глаза открыл… Ничего не сказав при этом? Пальцем не погрозив? Нет?
— В том-то и дело! — торжествующе завопил Ромка, и мне даже пришлось немного прикрыть уши пальцами от производимого им шума. — Он был мертвый, но огонь так сработал, понимаете? Огонь заставил мышцы, кости, короче, весь ливер скукожиться, и получилось, будто он сел!
— И что?! — я начала раздражаться. Действительно: что происходит на свете? В кои-то веки выдалась возможность спокойно посидеть и попить кофе, и тут сразу же какой-то бойскаут начинает донимать неаппетитными историями про исторических покойников. — К чему ты нам читаешь эту лекцию? Это имеет отношение к кофе?
— Это имеет отношение к нашему исчезнувшему трупу! — обиженно сказал Ромка. — Пожар был?
Был!
Мы с Сергеем Ивановичем переглянулись и одновременно пожали плечами.
— Вы понимаете хоть что-нибудь? — спросила я.
Кряжимский неожиданно улыбнулся и отвернулся. Я заподозрила заговор и решила разобраться с ним одним мановением руки. Повернувшись к Ромке, потребовала:
— Объясняй немедленно, в чем дело!
— Ну как вы не понимаете?! — Ромка чуть не плакал. — Пожар! Пожар в каптерке у сторожей заставил наш труп скукожиться и…
— И он выпрыгнул в окно! — с неожиданным хохотом закончил за Ромку Сергей Иванович, и я, с изумлением посмотрев на него, тоже стала смеяться.
Такой версии даже моя Маринка не выдумала бы.
Ромка покраснел, потом побагровел и, низко склонившись над своей чашкой, что-то обиженно забубнил. А я все смеялась и никак не могла успокоиться.
Ромка с красным лицом пытался что-то говорить про окно, под которым еще надо посмотреть, что лежит, но его уже никто не слушал. Даже наш Виктор, обычно невозмутимый, как индеец Джо, и тот улыбнулся.
Наконец Ромка сдался, замолчал, тяжело переживая обиду и всеобщее осмеяние, и что-то ворчал над своей чашкой кофе.
— Роману нужно писать роман, — сказала я, закуривая, — о весеннем бегстве трупов из города.
— Но ведь убежал же! — сказал Ромка. — Вот вы мне ответьте, куда он убежал? Ну, я имею в виду, куда он делся?
— А вот это вопрос, — посерьезнев, сказал Сергей Иванович. — Вы, Оленька, абсолютно уверены, что он там был? Что до меня, то я только уверен, что меня там не было.
— Да я его видела как вас, извините, Сергей Иванович, — ляпнула я, — мы все видели, в том-то и фокус!
— Был и сплыл, — заметил Ромка. — Если не упал в окно, значит, его унес тот, кто устроил поджог, воспользовавшись пожаром и заметая следы.
— Это единственная возможная версия, — заметил Сергей Иванович. — Пожар, стало быть, был отвлекающим маневром. Тактической уловкой, так сказать. Пока все смотрели на него, труп был вынесен и вывезен. Обнаружить его теперь можно будет только случайно. Мы склонны охотиться за случайностями, Ольга Юрьевна?
Я покачала головой.
— Мне вся эта история уже поднадоела порядком, — призналась я. — Найти бы какое-нибудь противоядие от нее, а то, кажется, что убегающие трупы даже во сне станут нас преследовать. Самое неприятное в этой ситуации то, что Зеленцову показалось, будто он посмеялся над всеми нами. И он будет так думать, пока все не разъяснится.
— Помните, Ольга Юрьевна, какой девиз был у Планше? «Пусть говорят что хотят, будем молчать!»
— Молчать не будем, — сказала я. — Будем писать и расследовать, но не сегодня. Сегодня мне нужно привести в порядок мысли. Подумать.
В этот момент зазвонил телефон.
Ромка, как самый юный и легкий на подъем, подскочил и подбежал к телефону.
— Вас, Ольга Юрьевна, — сказал он, зажимая трубку в кулак. — Мужчина!
Пришлось мне вставать и тоже идти к столу.
Этот мужчина мог оказаться и пожарным, и налоговиком, и возмущенным читателем. Никогда заранее не знаешь…
Однако на этот раз я, извините за великолепный каламбур, романтично ошиблась. Звонил Роман.
Тот самый Роман, который накануне вечером спас меня от маньяка и так смешно смущавшийся потом.
Я его не сразу узнала, но, когда он объяснил мне, кто он такой, и добавил, что находится у телефона-автомата на противоположной стороне улицы, я пригласила его зайти к нам. Мне показалось, он сам ждал этого приглашения, и я не видела причины отказать ему. Вдруг случится чудо, и Роман сработает противоядием этой «трупной» истории?
Когда я положила трубку, вся моя дружная команда, до этого делавшая вид, что совершенно не интересуется моим телефонным разговором, вдруг дружно встала — оказалось, что все уже напились кофе, — и ушла работать. Я осталась в кабинете одна. Закурив, попыталась вызвать в памяти образ Романа. Вспомнилось только, что он очень большой.
"Как слон, — подумала я и, улыбнувшись, вспомнила наш давнишний разговор с Сергеем Ивановичем про шахматы. — «Не офицер, а слон, Оленька».
Живописец Роман, спасший меня вчера.., ну, наверное, от смерти, хотя это еще и не факт, вошел, как раз когда я улыбалась, так что он смело мог принять мое хорошее настроение на свой счет. Я не стала его разубеждать.
— Здравствуйте, Ольга Юрьевна, — с озадачивающей меня торжественностью произнес он.
На Романе был длинный черный плащ, шею обхватывал цветастый и «мохрястый» шейный платок, вызывающий почему-то ассоциации с хвостом опоссума, хотя этих экзотических зверей я видела только в мультиках. Ну в общем и целом Роман был похож на представителя богемы, как, наверное, он и стремился выглядеть. В руках Роман держал черный атташе-кейс, закрытый на два больших блестящих замка.
— Рада вас видеть. Роман, — почти не покривила я душой, показывая на стул для посетителей, стоящий напротив меня. — Каким ветром или вы, может быть, по делу?
— Наверное.., да, почти, ну в общем… — забормотал гость, усаживаясь.
— Не поняла, — призналась я, и, чтобы у Романа больше не оставалось сомнений, вынула из ящика стола пачку сигарет, медленно, со значением выбила из нее сигарету. Путь он видит, какая я своя, демократичная и.., продвинутая, что ли. Сама не знаю точно, что хотела сказать этим жестом.
Роман выдернул из кармана зажигалку и протянул ее мне.
— Спасибо, — с достоинством поблагодарила я.
После того как я закурила, Роман поставил на колени свой чемоданчик, робко щелкнул замками и, осторожно извлекая на свет божий, подал мне маленький букетик гиацинтов.
Зрелище было трогательное, потому что и сами гиацинты, тоже весьма трогательные: маленькие, коротенькие, но с сильным мягким запахом. Романтика, блин, и никак она не вписывается в интерьер с курящей девушкой! По этой причине мне пришлось срочно и как можно незаметнее сунуть сигарету в пепельницу, пепельницу отодвинуть в сторонку и только после этого взять букетик и сказать положенное «какие красивые, спасибо». Настроение было подпорчено, но, глядя на довольную физиономию Романа, я понадеялась, что насчет сигареты он ничего не заметил.
— Вам нравится? — спросил он.
— Очень, — сказала я и выкинула из керамической вазочки, стоящей на столе, авторучки, карандаши и прочий мелкий хлам в ящик стола и поставила в вазочку цветы. Получилось неплохо. Нажав кнопку селектора, я попросила Ромку принести мне холодной некипяченой воды.
