Такой же высокий голос был и у Вероники, которая подкараулила меня около дома перед Новым годом и сказала, что беременна от Шалимова. Я вспомнила наш разговор, мандарины, рассыпанные на снегу, их хруст под ногами и острый, свежий запах, который я с тех пор возненавидела.
Я нашарила в бардачке сигарету и закурила. Я сидела, пуская в воздух колечки дыма, и думала о Шалимове и нашей совместной жизни, о том шансе или варианте, который судьба предложила на этот раз.
Или она смеется надо мной?
Но почему я не могу так просто взять и отсечь его от себя?
Раз и навсегда. Как будто произвести хирургическую операцию. Может быть, дело не в моем бывшем муже, а во мне?
И вдруг меня осенило, и сигарета чуть не выпала изо рта.
Я просто тосковала по прошлому, и моя тоска не имела ничего общего ни с сегодняшним Шалимовым, ни с той внезапной вспышкой страсти, сразу нахлынувшей на меня, как будто я внутренне была готова к ней. Я просто хотела чувств, которых у меня не было с Борисом. Тихая гавань, которую я искала в жизни с ним, постепенно превращалась в болото, и жить с Борисом стало просто невыносимо. Я искала комфорта и покоя, а получила одно раздражение. Как будто сработал закон перехода количественных изменений в качественные, и теперь я не могла спокойно ни видеть его, ни слышать его голос. С меня довольно! Это хорошо, что мы временно разбежались, но сама мысль, что спустя какое-то время все вернется на круги своя, приводила меня в тихий ужас. Однако признать, что двухлетняя жизнь и надежды на совместное будущее в один момент превратились в ненужные и обременительные воспоминания, было тоже ужасно. И вообще, если бы я кому-то рассказала о своих переживаниях, большинство баб повертели бы пальцем у виска. Мужик есть? Есть! Неплохой? Неплохой! К ребенку относится хорошо! И чего мне еще надо?
Я потушила сигарету и взялась за новую. Нервы ни к черту! У меня серьезное семейное дело, которое надо распутать, это мой долг перед отцом. А я сижу и, как последняя идиотка, думаю о своих мужиках…
Но Ритка права – если об этом не думать, то ты уже не женщина, а элементарный синий чулок. Хотя выкинуть свои переживания все-таки придется, потому что следующим пунктом моей программы значился визит к тете Томе и встреча со следователем Легчиловым.
Я выкинула окурок за окно и дернула рычаг коробки передач.
* * *
Прежде чем поехать к тете Томе, я купила большой торт и овсяное печенье. Она его очень любила. Сумасшедшая тетя Тома, живущая со своими котами и таксой Фантиком, – моя единственная ниточка. В прихожей меня встретил стойкий запах кошачьей мочи и восторженные восклицания тети Томы:
– Олечка приехала! Что же ты так – без предупреждения?
Я не стала говорить, что звонила тете Томе несколько раз, но к телефону никто не подходил. Тетя Тома была глуховата на одно ухо и могла не слышать телефонные звонки.
– Извините.
– Да ладно, чего там. Проходи. Как Кристинка?
– На даче у Лебедевых.
– У Риточки? Как она? Как Геночка?
– Процветают.
– Это хорошо. Давненько я их не видела. Они все на дачу приглашают, но куда я свою ораву дену. Нет, я без своих животинок никуда.
Тетя Тома хлопотала на кухне, ставя чайник на плиту и расставляя на столе красивые гжелевые чашки.
Я с детства привыкла, что у тети Томы дома гжель: белое с синим.
Один из котов сел у моих ног и задрал вверх морду.
– У меня ничего нет. – И для большей убедительности я показала пустые ладони. – Видишь – пусто. Ни мяса, ни рыбы.
– Все равно не поверит. – Старушка открыла холодильник и достала оттуда кусок отварной рыбы. – Ешь, разбойник. Как отдохнули-то?
– Отлично. Купались-загорали. Тетя Тома… – осторожно начала я, – отец вам никогда не рассказывал о своей родне?
– Что? – переспросила старушка.
– Он вам никогда не рассказывал о своей родне? Матери, родственниках.
– Нет. А почему ты об этом спрашиваешь?
– Да так. Я же ничего о них не знаю. Кто они, где.
– У них в семье скандал крупный был из-за твоей матери. Он женился против воли родителей. Вот там сыр-бор и вышел. Они жутко поссорились и разлетелись в разные стороны. Каждый остался при своем мнении и не захотел пойти на попятную. Я знаю только одно. Твой отец был из караимов.
– Караимы? – Я вертела в руках чашку. – Это что такое?
– Народ такой. Типа татар. А может, греки. Тебе покрепче?
– Да. Без сахара. Я на диете.
– По-моему, тебе прибавить несколько килограмм не помешает. И так больно тощая.
– Не говорите чепухи, тетя Тома. На юге меня разнесло вширь, как корову.
– Ну и хорошо. Женщина должна быть в теле.
– Это раньше так было. А сейчас чем стройнее, тем лучше.
Тетя Тома разлила чай в чашки.
– Твой отец незадолго до смерти мне несколько книг оставил.
– Зачем? – встрепенулась я.
– Ну а я почем знаю. Оставил, и все. Сказал – на память. Я еще на него руками замахала. Какая память? Зачем? Живи долго и счастливо. Как он после Лялиной смерти-то убивался! Смотреть было страшно.
Мой отец действительно любил мою мать. До безумия. Про такую любовь пишут книжки и снимают кино. Мне повезло увидеть ее наяву. Говорят, что, с одной стороны, это – хорошо… А вот с другой… всегда будешь сопоставлять свой роман и свою жизнь с этим идеалом. И станешь терзаться, что у тебя не так все идеально. Тоже, между прочим, мина замедленного действия для полноценной и счастливой семейной жизни.
– И что? – Я поднялась. – Где эти книжки?
Мне показалось, что внутри меня явственно зазвенели колокольчики тревоги. Что-то здесь было не так. И отец, который ничего не рассказывал о родственниках, и книги, которые он оставил тете Томе.
Правда, следователь сказал мне, что, вероятно, грабитель залез к отцу по ошибке и, не найдя ничего, убил его со злости.
Тогда я поверила этой версии.
А теперь – нет.
Я даже не допила чай, сразу пошла в комнату. Небольшая комната тети Томы представляла собой настоящий музей советского быта и рукоделия. Мебель конца семидесятых годов была покрыта собственноручно вышитыми тетей Томой салфетками, образцы которых она почерпнула из журналов «Работница» и «Крестьянка». На телевизоре сидел сделанный ею из лоскутков ткани пестрый кот, а скатерть на круглом столе была связана крючком из белых ниток.
Два больших черно-белых кота спали на диване, свернувшись клубком. И еще один кот, рыжий, сидел на подоконнике и смотрел на меня.
– Где книги, которые оставил отец? – крикнула я. Но потом сообразила, что тетя Тома не слышит, и пошла на кухню, повторить вопрос.
– Я куда-то положила их. Не помню куда. Посмотри в книжном шкафу.
Я снова вернулась в комнату. Книжный шкаф тети Томы был старый, старше мебели, с рассохшимися дверцами и дребезжащим стеклом. Я сдвинула стекло вправо и провела руками по корешкам книг. Собрания сочинений. Пушкин, Толстой, Золя… Где искать эти книги? Где?
Интуиция подсказывала: где-то здесь. Книги стояли в два ряда. Я вынула Золя и осмотрела корешки в глубине. Наугад вытащила книги и перебрала.
На второй полке я наткнулась на два фотоальбома. По оформлению они походили на книги, и тетя Тома запросто могла перепутать их с книгами. Я села в кресло и открыла их. Старые фотографии незнакомых мне людей.
Я взяла второй фотоальбом. И не успела его раскрыть, как мне на колени посыпались письма. Я взяла в руки первое письмо и стала читать:
«Здравствуй, Саша! Я пишу в надежде, что ты все-таки прочтешь мое послание. Было бы обидно знать, что все мои попытки разговора с тобой закончились неудачей. Эти письма в один конец, как купленный билет, который невозможно вернуть…»
Я бегло пробежала глазами письма. Описание событий, которые мне ни о чем не говорили и были мне абсолютно незнакомы. Свадьбы, рождения детей, смерти.
Но одно из писем заставило меня прочитать его внимательней. «Помнишь, как в детстве ты играл в пещере Трех Монахов, тебе нравился ее грот, и как я тебя ругала за это. Ты был весь перепачканный, в пыли, в земле. Ты любил убегать к Южной Демерджи, бродить по долине Привидений. И все, что находил там, складывал потом в пещеру Трех Монахов. Все твои найденные статуэтки и фигурки лежат там до сих пор и ждут тебя. Там же лежат и наши фамильные драгоценности, то, что твоей прабабке и бабке удалось сберечь от большевиков. Ты – наследник и хранитель нашего рода. Они – твои…» Я спрятала фотоальбомы и письма в сумку и вышла на кухню.
– Уже уходишь? – встрепенулась тетя Тома. Такса залилась лаем.
– Да. Пора. Я буду звонить и приезжать.
– Кстати, твой отец незадолго до гибели говорил, что собирается летом поехать отдохнуть. Ненадолго.
– Куда? – севшим голосом спросила я.
– Не сказал, – пожала плечами тетя Тома. – Или я забыла? Нет, по-моему, все-таки не сказал.
Я чмокнула старушку в щечку и поехала на квартиру к отцу. Мне нужно было поискать бронзовые фигурки: если их нет, тогда получается, что убийство моего отца было тщательно спланировано и продумано и просто замаскировано под обычное ограбление…
