— Когда вы приехали сегодня? — спросил Ратлидж.
— После полудня. Кстати, я забыла пообедать и не подумала захватить с собой сэндвичи.
— И долго вы намерены тут пробыть?
— Не очень. Сами видите, мне не хватило храбрости войти в дом и вынести оттуда стул. Показалось, что трогать мебель будет… как-то неправильно. Как будто она спит.
— Вы, кажется, жили здесь в детстве… Что вам запомнилось ярче всего?
— Для адвоката вы очень любопытны. Но раз уж вы оказались настолько любезны и принесли нам стулья, я отвечу на ваш вопрос. Помню, что большей частью я бывала здесь счастлива. Конечно, вначале я ужасно скучала по родителям. Уайат как мог старался меня развлечь — по доброте душевной. Он знал, как сильно я горевала. А вскоре сюда приехал еще один кузен — Уайата, не мой — и мы втроем провели вместе несколько приятных лет. А потом мы выросли, и все сразу изменилось. — Голос ее сделался печальным.
— Что с ними случилось?
— Вы же адвокат, вот вы мне и скажите.
— Джастин после войны не вернулся сюда. А Рассел женился и почти сразу потерял и жену, и ребенка. Но, овдовев, он все равно продолжал любить вас. — Последние слова были лишь догадкой; Ратлидж вспомнил, что говорила ему Нэнси Бразерс. Впрочем, он сразу понял, что его слова попали в точку.
Синтия Фаррадей неловко поерзала на стуле.
— Вы слишком много знаете. Вы что же, шпионите за нами?
— Нет, что вы. Просто дополняю деталями сухие факты. Как вы ладили с миссис Рассел?
— Сначала я ей понравилась. Я была несчастным ребенком, которого нужно было опекать, и она обращалась со мной, как с дочерью. Я привязалась к ней; приятно было снова обрести дом. Когда умерли родители и все сразу изменилось, я очень растерялась. Мне не позволили остаться в лондонском доме, где я чувствовала себя в безопасности и все было знакомым. Мне сказали, что лучше будет, если я поживу у незнакомых людей.
— Кто вам сказал?
— Поверенные моего отца. Очень назойливые старикашки — ну, в то время они казались мне старикашками — постоянно твердили, что именно этого хотели бы мои родители. А мне казалось, что мама с папой, наоборот, ничего подобного бы мне не посоветовали.
— Вы сказали, что бывали здесь счастливы «большей частью»…
— Сначала мы дружили втроем, с Уайатом и Джастином. Наша дружба, наверное, помогла мне исцелиться, и я думала, что так будет всегда. Но мы выросли, как вырастают все дети, и Уайату показалось, что он влюбился в меня. К сожалению, я не была влюблена в него. Тетя Элизабет его поощряла. По крайней мере, мне так казалось. Тогда я была еще так молода, что не понимала, что ей на самом деле хотелось бы удержать меня в семье. Я думала, что она сводит нас вместе ради него, но сама ничего подобного не хотела. Наверное, я была не слишком покладистым ребенком.
— Все логично, не так ли? Миссис Рассел хорошо вас знала; вы должны были после совершеннолетия получить наследство покойных родителей. Иными словами, вы по всем статьям были прекрасной партией для Рассела — и с общественной, и с финансовой точек зрения. Кроме того, вы с ним уже были друзьями. Видимо, миссис Рассел приятно было думать, что «Берег» попадет в хорошие руки и в следующем поколении. Ее сын мог бы сделать и худший выбор.
Синтия глубоко вздохнула:
— Так оно и вышло. Никто из нас не пожелал бы видеть хозяйкой усадьбы женщину, на которой он женился. Во-первых, она терпеть не могла болота. Джастин рассказывал, когда Уайат привез невесту посмотреть «Берег», она отказалась даже ночевать здесь. Хотя с ней приезжала ее сестра. Кроме того, она считала, что глупо содержать загородный дом вместе с прислугой и всем прочим, когда можно жить и в Лондоне.
— Тогда зачем Рассел на ней женился?
— На самом деле я не знаю. Если только не предположить, что он влюбился в нее по уши… Наверное, ему хотелось, чтобы у «Берега» был наследник. А ей ужасно хотелось выйти за военного, чтобы на свадьбе были молодые люди в форме, скрещенные мечи и тому подобное, а супруг вскоре после венчания отправился сражаться за короля и отчизну. Она сама признавалась, что военная свадьба кажется ей волнующей до слез. Я сказала Уайату, что он мог бы обыскать всю Англию и не найти другую такую эгоистку.
— Вам не кажется, что ваше замечание было не слишком добрым?
Синтия пожала плечами:
— Я сказала ему правду. Сказала, что его мать пришла бы в ужас. В последний раз мы с ним разговаривали за день до его свадьбы. С тех пор я его больше не видела.
— Тогда почему вы хотите купить «Берег»?
— Потому что усадьба пустует. Мне невыносимо смотреть, как разрушается дом. По-моему, я могла бы здесь жить. Для меня здесь нет никаких привидений.
Но приходскому священнику она сказала нечто совсем другое.
— Как по-вашему, что случилось с миссис Рассел?
— Не знаю. Тогда мне казалось, что это я во всем виновата, что я разочаровала ее и она таким образом хочет меня наказать. По молодости я не понимала, что, возможно, дело не имеет ко мне никакого отношения — ни ко мне, ни к нашим отношениям с Уайатом и Джастином. Уайат влюбился в меня, а Джастин злился на него за то, что он испортил нашу дружбу. Я слышала, как он говорил Уайату, что ненавидит его. Конечно, он его не ненавидел. Не на самом деле. Помню, я призналась одному человеку: как жаль, что я не мальчик. Тогда не случилось бы ничего из того, что случилось потом.
— Одному человеку? Кто же был вашим поверенным?
— Не ваше дело, — отрезала она, видимо пожалев, что слишком многое о себе рассказала.
— Случайно, не жителю Фарнэма по имени Бен Уиллет? — Произнося это, Ратлидж смотрел своей собеседнице в глаза, и ему показалось, что он снова попал в яблочко.
Но она покачала головой и ответила уклончиво:
— Я не слишком хорошо была знакома с жителями Фарнэма. В деревню выбиралась изредка, в лавку, чтобы купить самое необходимое, не совершая долгой поездки в Лондон. Кое-что, конечно, можно было заказывать по почте; товары доставляли прямо в «Берег», но тогда я лишалась удовольствия выбирать.
— Вам известно, что Бен Уиллет потом стал лакеем в Тетфорде?
— В самом деле? И нравилось ему там?
Услышав ее ответ, Ратлидж улыбнулся про себя. «А ведь Уиллет знал тебя, красавица, и носил на шее твою фотографию до самой смерти. Остается выяснить, как к нему попал медальон?»
Некоторое время они сидели молча; Ратлидж обдумывал все, что ему сказала Синтия. Их случайная встреча сэкономила ему много времени. Теперь не придется искать ее в Лондоне. Однако встреча с Синтией Фаррадей никак не объясняла, что произошло с Беном Уиллетом, а также, если уж на то пошло, с Уайатом Расселом.
— Как по-вашему, удастся мне купить «Берег»? — спросила Синтия, глядя Ратлиджу в глаза. — Не бойтесь, об усадьбе я позабочусь. Не допущу, чтобы дом разрушался.
— Понятия не имею, как к вашему предложению отнесется мистер Рассел.
— Но вы его спросите?
— Думаю, будет лучше, если просьба будет исходить от вас.
— Вы сильно заблуждаетесь! — Синтия улыбнулась — правда, несколько криво, словно показывая, как неприятно ей в этом сознаваться.
Ратлидж встал. Ей все равно скоро уезжать, да и он уже опоздал в Лондон.
— Допустим, он согласится продать «Берег». Как ему вас найти?
— Передайте, что я сама его найду.
— Возможно, он предпочтет связаться с вами лично.
— Моя жизнь принадлежит только мне. Если он захочет меня найти, передайте, пусть обратится к моим адвокатам.
В последовавшей тишине Хэмиш спросил: «Что за тип дал ей напрокат моторную лодку?»
— Мне внести стулья в дом или вы хотите еще немного посидеть на террасе?
— Я сама все закрою, — ответила Синтия. Она задумчиво смотрела на реку, как будто видела перед собой прошлое.
— Я должен спросить вас еще кое о чем… Осталось ли в доме ценное имущество, которое стоит украсть?
На сей раз она улыбнулась почти весело:
— Разве вы мне не доверяете?
— И тем не менее… — Ратлидж не докончил фразу.
— Ценности отсюда давно увезли. И картины, и украшения, и столовое серебро… Наверное, все хранится где-то в Лондоне. Продав то, что осталось, я бы не нажила себе состояния. Но здесь все такое милое и родное… если бы я могла, мне бы хотелось это сохранить.
— Что случилось с медальоном, который миссис Рассел постоянно носила на шее?
Синтия медленно повернулась и посмотрела ему в глаза.
— Если ее нашли… или ее тело… медальон, наверное, на ней. Не помню, видела ли я ее когда-нибудь без медальона.
Ратлидж кивнул и спустился по пологим ступеням на лужайку. Оттуда он, не оглядываясь, зашагал к подъездной дорожке.
Он не стал разубеждать Синтию в том, что он — не поверенный семьи Рассел. Она даже не поняла, что он — полицейский! Вначале ему захотелось вернуться и исправить это впечатление. Но потом он решил, что сейчас не время настораживать ее.
