Потом вместе с Вероникой мы стояли у двери Переса. Маленькая смуглая женщина копалась в своей старой черной сумке, пытаясь отыскать ключ. Я тогда была испугана происшедшей с Вероникой переменой. Лицо её окаменело, она как бы погрузилась в себя. Мне даже показалось, что она откажется перевести мой вопрос.
И тут голова у меня перестала кружиться. Испанский Гарлем был не чем иным, как пуэрториканской деревней, а деревенские жители скрывают свои дрязги от посторонних. Но Вероника жила в Эль Баррио. Она,конечно,знала о том, какую угрозу Тони Перес представлял для Джоэла. Я остановила такси и дала адрес Вероники.
ГЛАВА девятая
Пока такси мчалось по Лексингтон Авеню к Эль Баррио, я разглядывала обитателей этой улицы, выползавших из своих квартир после долгого зимнего телевизионного сна, чтобы погреться на весеннем солнце второй половины апреля. Тротуары были заполнены разодетой в кожу молодежью, беременными женщинами, толкающими перед собой коляски, нетвердо стоящими на ногах алкоголиками и небритыми бродягами. Возле кафе, забросив свои тележки с апельсинами, двое стариков играли в домино. Мы въехали в испанские кварталы, и мне показалось, что мы едем по Калле Себастьян в Сан-Хуане. На одном из домов красовалась вывеска "Ботаникас" - то, что я раньше считала обычным цветочном магазином.
Рядом с церковью располагалась дискотека, из которой раздавались звуки ритмичной музыки. Чуть дальше на тротуаре были установлены вешалки с тюлем и сатиновыми платьями. Повсюду несметное количество мастерских по ремонту телевизоров и фотоателье, увешанных свадебными фотографиями. Даже овощи здесь были другими. Остановившись на красный свет неподалеку от "bodega" овощного магазина, я заметила, что там продаются маленькие бананы, величиной с палец, которых я не видела со времени своего путешествия в Пуэрто-Рико. Тут же рядом были и другие экзотические фрукты и овощи, названий которых я даже не знала.
Мы свернули на Сто сороковую улицу, где жила Вероника, и застряли перед красной тележкой с зеленым зонтом, хозяина которого обступила целая толпа выпрашивавших мороженое ребятишек. Когда мы наконец подъехали к дому Вероники, я расплатилась с таксистом и вышла. Группа подростков толпилась около сверстника, игравшего на гитаре. Я миновала игроков в домино. Какая-то женщина, перегнувшись через подоконник, кричала по-испански трем другим женщинам, сидевшим на тротуаре на кухонных табуретках. Рядом играли дети, уворачиваясь от двух мальчишек на велосипедах. У дверей кирпичного дома Вероники сидела пожилая женщина с волосатым подбородком. Из зарешеченного окна первого этажа на неё смотрел большой белый кот. Волнуясь, как бегун на старте, я подошла к двери.
- Извините, пожалуйста, - сказала я, обходя сидящую женщину. Рядом с ней стояла полупустая бутылка вина, и я побоялась, что она схватит меня за ногу. Но женщина не обратила на меня внимания.
Лестничная клетка ничем не отличалась от лестницы в доме Джоэла на Второй восточной улице. Сломанные перила, запахи острой пищи, надписи на стенах, долетающая из квартир испанская ругань... На втором этаже лампочка не горела, поэтому мне пришлось зажечь спичку, чтобы посмотреть номера квартир. Это был один из тех домов, где гостиная расположена у самого входа, кухня и ванная - в дальнем конце, а спальни, лишенные окон, посередине. Найдя нужный номер, я постучала. Почти тотчас дверь открылась и передо мной появилась маленькая девочка, у которой выглядывали кружевные панталоны, в ушах висели золотые сережки, а в волосах громоздились огромные пластиковые заколки.
- Мне нужна Вероника... - начала я на своем ужасном испанском. Но, не дослушав, она повернулась и убежала. Я растерялась, стоя у открытой двери и прислушиваясь к совершенно непонятной речи, доносящейся из квартиры. Мне очень нужна была Вероника. Кажется, я начинала понимать, что это такое языковая проблема. Нью-Йорк казался мне теперь таким же двуязычным, как Квебек.
Пока я нерешительно стояла в дверях, мимо моих ног во тьму лестничного пролета выскочил щенок. Я подобрала его и взяла на руки. Вернувшись в квартиру со щенком в руках, я снова подала голос, - разговор на кухне не прекращался. Закрыв за собой дверь, чтобы щенок больше не убегал, я, чувствуя неловкость, вошла в гостиную Вероники.
Передо мной была коллекция обычных нью-йоркских ценностей. В одном углу - телевизор, на котором восседала огромная, одетая в тюль кукла. Напротив - камин, решетка которого украшена пожелтевшими фотографиями. Довольно тесная комната была заставлена стульями с оранжевой и голубой обивкой и резными кофейными столиками. Незанятый мебелью участок комнаты был покрыт цветастым моющимся ковром. По телевизору показывали больничную драму. Белокурая медсестра помогала врачу надеть халат. Видимо, до того, как я постучала, они смотрели эту передачу. У меня появилась надежда, что кто-то из сидящих в кухне знает английский.
Наконец они вышли, чтобы посмотреть на меня: девочка в панталонах, которая впустила меня, кудрявый мальчик с книжкой комиксов в руках и девочка постарше, лет девяти - десяти лет. Они выстроились неровной шеренгой и разглядывали меня с явным неодобрением, видимо из-за того, что я вошла без приглашения.
Я лихорадочно вспоминала, как по-испански будет "собака".
- El perro, - сказала я, показывая на щенка. Затем поняла, что все это бесполезно, я не знала, как по-испански будет "лестничная клетка".
- Щенок выскочил, а я принесла его обратно. И мне пришлось захлопнуть дверь. Cerrado la puerta. - Но то, что дверь закрыта, они и так видели. - Я ищу Веронику Сайес. Она здесь живет?
В наступившем молчании моя надежда, что они знают английский, быстро улетучилась.
- Вероника Сайес? - повторила я.
- Да, - шепнула старшая девочка.
Мы улыбнулись друг другу.
- Она скоро придет? - спросила я. - Могу я подождать?
Ответом мне была лишь улыбка. Я села на один из стульев. Дети забеспокоились, но я осталась сидеть на стуле, занимаясь составлением нового вопроса на испанском.
Я никак не могла вспомнить окончаний будущего времени. К тому же мне пришло в голову, что старшая девочка знает по-английски только слово "да".
- Вероника скоро придет? Veronika esta aqui pronto? - рискнула я.
Никто не ответил. Мальчик сел на пол и принялся разрисовывать карандашом свою книжку. Малышка в розовых панталонах поползла за щенком. Старшая девочка села на стул, и мы вместе стали смотреть рекламу зубной пасты.
После больничной драмы мы посмотрели очередную серию ещё какого-то сериала, который время от времени прерывался рекламой. Мне становилось все более неловко. Кроме "да" я в этом доме больше ничего не услышала. Вероника и впрямь могла оказаться в Пуэрто-Рико, как говорила мне её тетя, или работать где-то до самой ночи. Может, я вообще попала не в ту квартиру. Я полагала, что это были дети тети Вероники, но я не знала о том, что у неё были дети. Я могла перепутать номер квартиры и прийти в совершенно другую семью.
Через час, покопавшись в сумке, я нашла ручку и клочок бумаги. Без всякой надежды я написала: "Вероника, пожалуйста, позвони мне. Нора Бенсон." Я отдала записку старшей девочке и сказала:
- Я, пожалуй, пойду.
Они с любопытством наблюдали, как я ухожу. Когда я чуть задержалась в дверях, старшая девочка одарила меня лучезарной улыбкой, видимо, чтобы ускорить мой уход. Закрыв за собой дверь, я почувствовала, что они как ни в чем не бывало продолжают смотреть телевизор, словно я была лишь эпизодом в одном из телесериалов.
Семейная ссора уже закончилась, а запах кухни стал другим. Кто-то жарил свинину с чем-то, по запаху напоминающим бананы.
Когда я вышла, пьяной старухи перед подъездом уже не было. Исчез и продавец мороженого с красной тележкой и зеленом зонтом. Белый кот за решеткой уснул.
Я пошла вниз по улице в ту сторону, откуда неслись звуки музыки. Пройдя мимо подростков с гитарой и детей, прыгающих по расчерченным на асфальте квадратам, я свернула на Лексингтон Авеню и встретилась с возвращающейся домой Вероникой.
У неё была знакомая мне сумка с туфлями и рабочим платьем. Я почувствовала зависть к её новым хозяевам, которые здорово выиграли на моих несчастьях. Затем мне стоило больших трудов удержать её и не дать ей убежать.
- Прошу тебя, Вероника, - сказала я. - Мне очень нужно поговорить с тобой.
Она вежливо попыталась меня обойти, но все же остановилась и сухо улыбнулась. В глазах её читалось отвращение.
Этот взгляд очень меня беспокоил. Мне было непонятно, что послужило причиной - преступление, полиция, газеты или что-то другое, темное и глубоко личное. Я запоздало извинилась за поведение Джоэла.
- Он очень много выпил. Ты можешь на него сердиться, но нам всем так тебя не хватает. Особенно детям.
Тень прошла по её лицу. Она детей любила, особенно Питера. Она хвалила его за аккуратные тетради и называла "маленьким доктором".
