Борис очень удивился, узнав, что название «три кольца», оказывается, происходит не от трех стволов оружия (два верхних гладкие, нижний – нарезной), а от фирменного знака заводов Круппа в виде трех колец, проставлявшегося на заготовках стволов. По окончании лекции Борис попросил разрешения осмотреть ружье, восхищенно провел пальцем по украшавшей стволы арабесковой резьбе с охотничьими сценами, вздохнул и сказал:
– Да, реликвия! Конечно, при желании купить такую штуку можно, но вот сберечь для нескольких поколений своего рода – это дорогого стоит!
Он переломил ружье и укоризненно заметил:
– Э-э! Да у тебя, батенька, патроны в дробовых стволах. Смотри, опасное это дело!
– Вот черт! – воскликнул Элис. – Это я на днях по тарелкам стрелять собрался, да так и…… Давай-ка их сюда!
Борис передал ему два патрона, и Элис поставил их на каминную доску, рядом с бронзовыми часами середины ХIХ века. Они тоже достались Элису от деда. Когда-то сломанные, еще при переезде из Германии, часы долго пылились у Элиса под кроватью. Он их упорно чинил, сам даже сделал какое-то хитрое колесико и искусно изготовил из кусочка пластмассы цифру «пять» взамен разбитой фарфоровой. Он все сокрушался, что в тесной родительской «хрущевке» их просто негде поставить, – и вот, наконец, место для антикварных часов нашлось.
– А с чем ты обычно охотишься? – спросил Борис.
– Обычно с «ижаком», «ИЖ-81», двенадцатый калибр, – ответил Элис, – кастомизированный, естественно. Вообще, наше оружие без серьезной подгонки никуда не годится. Ленятся, засранцы! Но если грамотно довести, то цены ему нет.
– Да брось ты! – возразил Борис. – У меня простенький «ремингтон», примерно такого же класса, но сто очков твоему «ижаку» вперед даст!
– Уж не восемьсот ли семидесятый «рем» ты имеешь в виду? – саркастически сощурился Элис. – Ну, сказал! Ладно, сейчас поспорим. Выпейте пока, а я скоро……
Он удалился и вернулся минут через десять со своим «ижаком».
– Ну, гляди! – торжествующе воскликнул он, протягивая ружье Борису. – Зацени баланс, а? У «рема» ствол толстенный, баланс смещен вперед. А этот? Легче всего грамм на двести, а кажется, что на целый килограмм. Это все баланс. Ты прикинь!
Борис скептически вертел ружье в руках.
– А попробуй деблокировку, – продолжал Элис, – вон кнопка рядом со спусковым крючком…. А у «рема» что? Палец об рычаг сломать можно!
– Ерунда, – процедил Борис, передергивая цевье. – Ты лучше на ход цевья посмотри. Гляди, какое усилие! У «рема» ощутимо меньше. И ход там плавный, мягкий. А усилие страгивания? У этого ружья оно даже не ощущается!
– Фигня! – заявил Элис. – Ты возьмись за цевье и переверни,… что? А? Чувствуешь сдвиг? Нет? А у «рема» даже при полном магазине будет сдвиг на пару сантиметров! А «ижак» и носить можно, держа за цевье, и прикладистость у него куда лучше, потому как пистолетная рукоятка….
– Ну, прикладистость – это дело сугубо индивидуальное, – перебил его Борис, – зато у «рема» сменные чоки. А экстрачок – просто песня! Вот пойдем на уток, так твой «ижак» в такой заднице окажется, мама, не горюй!
И так далее. Я лично ничего в этом диалоге не понял. Хотя и испытал инстинктивную симпатию к «ижаку», услышав, что «ижак» три года тому назад обошелся Элису в 150 баксов, а Борис примерно тогда же купил «ремингтон» за 800! Правда, Элис не сказал, сколько он отдал за доводку своего ружья, но зато отечественные патроны существенно дешевле; а Борис признал, что его «рем» из отечественных переваривает только «Тайгу», а вот с «Рекордом» затвор клинило через раз.
Не знаю, сколько продолжался этот спор охотников. Я даже было задремал, но тут кто-то плюхнулся рядом со мной на диван. Я повернул голову и убедился, что это Зябликов. Он некоторое время мрачно смотрел на спорщиков, а когда они чуть поутихли, громко заявил:
– Говно!
Элис с Борисом замолчали и посмотрели на Зябликова.
– Что именно? – спросил Борис.
Зябликов тяжело вздохнул, и я вдруг испугался, что он сейчас «положит» свой обед прямо мне на колени. Но он просто набрал воздух в легкие, чтобы выдать фразу подлиннее:
– Все говно! Интерьер, планировка, мебель, сортир.… Все говно! – Зябликов еще раз глотнул воздух и уверенно заявил: – Я здесь все переделаю! Не обижайся…, пусть Ирка не обижается,… все выкину на хер и переделаю!
– Прямо сейчас? – поинтересовался Элис, подмигивая мне.
– Не-е, потом, – махнул рукой Зябликов, – когда вы съедете. А когда вы съедете отсюда, а?
Борис с Элисом переглянулись. Затем Элис рассмеялся:
– А может, ничего менять не будем?
– Не, – упрямо мотнул головой Зябликов, – здесь все говно…, да, кстати…… А куда ты деваешь говно? Прямо в речку?
Я подумал, что Элис сейчас потеряет терпение и выкинет Зябликова вон, но Элис был спокоен, как вода в стакане.
– Здесь есть отстойник. Немецкая система очистки сточных вод. Вода из отстойника уходит в канаву за забором. Она, кстати, чище, чем в местном ручье, протекающем рядом с поселком. А мусор мы сжигаем в инсинераторе. Так что полная экологическая гармония!
– Инси…… инсера…… Что за херня? – удивился Зябликов.
– Любопытствуешь? Пойдем, покажу! – И Элис поднялся с места. – Кстати, рекомендую взглянуть всем. Любопытная штука.
С готовностью вскочил только Николаша. Мы с Борисом остались сидеть.
– Ну, имейте совесть! – взмолился Элис, многозначительно косясь в сторону Зябликова. – Этот инсинератор обошелся мне в тридцать пять тысяч зеленых. Должен же я похвастаться!
Уразумев, что по дороге можно будет снова попытаться отправить спать неугомонного Зябликова, мы с Борисом встали с насиженных мест. На лестнице к нам присоединились Вован и Толян. Мы спустились в гараж, затем в подвал под гаражом.
В подвале стоял металлический ящик, примерно трех метров в длину, с пультом управления сбоку и дверками в торце. Из-за его задней стенки под самый потолок уходил металлический цилиндр, от которого шла труба к агрегату, похожему на вентиляционную установку. От вентиляционной установки вверх уходила другая труба.
– Ну вот, – сказал Элис, любовно поглаживая ящик, – мой домашний крематорий. Температура сжигания 800–900 градусов, дожигания – 1100–1200 градусов по Цельсию. Мешок с мусором превращается в пыль за три-пять минут. Разумеется, все зависит от того, какого типа мусор. Упаковки сгорают мгновенно, а пищевые отходы, конечно, подольше. Производитель уверял, что для сожжения… э-э…… скажем, трупа животного весом 80–90 килограммов требуется не более двух часов. Температура дожигания обеспечивает полное разложение токсичных выбросов, скруббер и пылеуловитель задерживают до 93 процентов твердых частиц. По объему количество отходов уменьшается в среднем в 20 раз! Для наглядности поясню: стадо коров легко поместится в мусорный бак. И никакого запаха!
– Топливо небось жрет, как динозавр, – неосторожно заметил я.
– Полканистры дизтоплива вполне хватит, чтобы испепелить любого из нас, – тут же отозвался счастливый владелец домашнего крематория.
В этом весь Элис! Он не выбирает выражений, резок в высказываниях, а эпатаж – праздник для его души. Он может без стеснения ходить в компании банкиров на охоту с дешевеньким ружьем, демонстрируя скромность своего нрава, и в то же время способен в борьбе за экологию оборудовать в собственном подвале мусоросжигалку стоимостью в престижный автомобиль.
– Говно, – зевнул Зябликов. – Я это выкину на хер. Мудак ты, Элис! Просрал кучу бабок. Как с картиной. Ты думаешь, мы с Инессой дураки?
– Ты о чем? – спокойно осведомился Элис, но какое-то внутреннее напряжение мимолетно отразилось на его лице.
– А то не знаешь? – ухмыльнулся Зябликов. – О картине этой дурацкой!
– Ну, ладно! Заглохни! – резко бросил ему Элис. – Нажрался, так иди, отдыхай.
Но Зябликов не успокоился.
– Что, испугался? – обрадованно захихикал он. – И правильно! Ишь, картину он купил,… раритет, бля…. Ничего, теперь я директором буду! Я тебя выведу на чистую воду, ты еще растечешься, как кусок говна, под моим ботинком!
– Базар фильтруй, – спокойно, но со сдержанной яростью посоветовал ему Борис.
– И ты тоже мудак, – не остался в долгу Зябликов. – И говно!
Зябликов успел прихватить с собой недопитую бутылку коньяка и осушил ее сейчас одним решительным глотком. Потом зашвырнул пустую посудину в угол. Та с сочным звуком разбилась о стену, и осколки весело звякнули по металлу домашнего крематория. Тот отозвался недовольным металлическим звоном.
– Все, он меня достал! – решительно подытожил Борис. – Отнесите его спать.
Зябликов оглянуться не успел, как Вован и Толян подхватили его под руки и потащили к лестнице. Кто-то из них незаметно приложил Зябликова под дых, так что тот лишился возможности возмущаться вслух и лишь гневно разевал рот, как сазан на берегу.
– Не, ну хрена ль он тут делает?! – с досадой спросил Борис.
