Роган, говорящий, что они все провалили: «Тебе уже пора трезво взглянуть на это дело».
Даже Джесс спрашивал ее, все ли у нее в порядке.
И тут она услышала голоса из прошлого. Ты должна научиться мириться с действительностью, Элли. Сколько раз слышала она эту проклятую фразу? Как будто она могла примириться с тем фактом, что ее отец вышиб себе мозги из собственного пистолета. Как будто она могла отбросить в сторону свое прошлое, словно использованный пакет из магазина.
Погруженная на сей раз в собственные мысли, она нанесла удар в прыжке.
Когда мать Элли пыталась объяснить, что Джерри Хэтчер не убивал себя, никто не слушал ее — ни Департамент полиции Вичиты, ни городская прокуратура, ни соседи, — никто, кроме Элли. И вот к чему это привело.
Поэтому, когда сегодня Кэтрин Уитмайр умоляла ее: «Пожалуйста, выслушайте меня», разумеется, Элли не стала ее слушать. Она хотела крикнуть ей: «Извлеките урок из истории Джерри Хэтчера!»
Но Элли не хотела принадлежать к полицейским такого типа. Она не хотела шутить в адрес несчастной, нерадивой матери погибшей девушки, как это делали те санитары. Она не хотела бесстрастно регистрировать коробочки из-под лекарств, как это делал судмедэксперт Джинджер. Она не хотела быть сотрудником полиции, который не потрудился хотя бы спросить, почему предсмертная записка Джулии Уитмайр была не распечатана на принтере, а написана от руки, причем на листе из блокнота, так и не найденного в доме.
Элли не хотела быть как все.
Неожиданно, как будто ее опять ударили в голову, она поняла, что именно не давало ей покоя при виде места преступления в доме Уитмайров. Она перестала избивать мешок, поднесла боксерские перчатки к груди и наклонилась вперед, чтобы отдышаться и предотвратить надвигавшуюся судорогу мышц.
Роган был прав. Ей пора трезво взглянуть на это дело.
Как следователь, Хэтчер была убеждена, что наибольшего успеха она способна добиться лишь в том случае, если ей удастся проникнуть в сознание жертвы преступления. Такого рода сопереживание не имело особого значения при расследовании имущественных дел и проведении облав на проституток, но, прослужив два года в оперативной группе по раскрытию убийств, детектив была уверена в том, что может — хотя бы частично — ощущать переживания жертвы в последние моменты ее жизни.
Элли нравилось думать, что она обладает прирожденной способностью представлять внутреннюю жизнь других людей. Она отмечала закономерности в поведении. Она читала выражения лица. Она имела тонкое чутье в отношении того, чем живут люди.
Но, помимо того, что она сумела представить, какие чувства испытывала Джулия Уитмайр, когда писала предсмертную записку, проникнуть в ее внутренний мир было для Элли весьма непросто.
Разумеется, она помнила, какие эмоции обуревали ее в юности. Она также помнила, чего ей стоило совершенствование физической формы. Ты не станешь Мисс Тинейджер Канзаса, будучи такой толстой.
И она знала, что такое жаждать внимания со стороны родителей. Она боготворила своего отца. Он защищал людей. Он был героем в битве добра со злом. Она помнила, как играла в подвале созданного отцом офиса, на стенах которого висели фотографии жертв Душителя из Колледж-Хилл и карта, утыканная булавками: красные обозначали места установленных убийств, желтые — предполагаемых. Она подбрасывала и катала по полу свой резиновый мяч психоделической расцветки, задавала отцу вопросы и выдвигала версии. Обычно он просил ее помолчать, но бывали дни, когда они обсуждали то или иное дело, хотя мать ругала отца и говорила, что это «неправильно». Это были самые дорогие воспоминания о нем.
Однако во многих отношениях жизнь Джулии Уитмайр отличалась от юношеского опыта Элли. В деревянном доме с тремя спальнями в Вичите, штат Канзас, Элли и мечтать не могла о той независимости, какой пользовалась Джулия. После гибели отца причислять их семью к среднему классу было бы большим преувеличением. Элли никогда не бывала восточнее Канзас-Сити и западнее Далласа, пока не отправилась вслед за братом в Нью-Йорк.
Тогда она говорила себе, что этот переезд позволит одному ответственному члену семьи Хэтчеров следить за другим, но в глубине души стремилась изменить свою жизнь. Чего бы она ни была лишена в юности, Элли никогда не ощущала себя несчастной. И она никогда не была неблагодарной.
Она понятия не имела, как проникнуть в сознание такой девушки, как Джулия. С деньгами отца и нью-йоркскими улицами, ждавшими ее за дверями особняка, Джулия вела более сложную и насыщенную жизнь, чем большинство людей могли себе представить. И в то же время она была несчастна.
Элли и Роган сидели бок о бок за столом и просматривали страницу Джулии Уитмайр в Facebook, в надежде узнать что-нибудь о ее последних днях.
— В последний раз она обновляла свою страницу в пятницу вечером, — сказал Роган. — «Только что обратила внимание на название лака для ногтей пальцев ног: Ogre the Top Blue. Боже!» — таковы ее последние, нелепые, слова. Тебе не кажется, что девушка, собирающаяся покончить с собой, должна оставить прощальное послание?
— Она его оставила, — ответила Элли. — В предсмертной записке.
Теперь этот последний комментарий Джулии в Facebook был погребен внизу страницы под более чем двумя сотнями комментариев, появившихся после того, как распространилось известие о гибели девушки. Большинство из них, судя по всему, были помещены незнакомыми людьми и содержали соболезнования отцу Джулии. «Я не знал тебя, Джулия, но мне очень жаль, что ты не смогла найти радость в этой жизни. Пусть музыка сопровождает тебя в следующей жизни». «Твой отец изменил лицо рок-н-ролла. Господи, упокой душу его маленького ангела».
— Клянусь, я просто не понимаю этих людей, — проговорил Джей Джей.
Они читали комментарии, составляя список тех, кто был наиболее близок к Джулии при жизни. Этим утром они уже поговорили с ее братом, Билли. Несмотря на шоковое состояние, он старался оказать максимальную помощь. Как это свойственно большинству студентов-первокурсников, его внимание в последнее время было сосредоточено на занятиях и вечеринках, но не на младшей сестре.
Роган кликнул по ярлыку «Фотографии».
Большинство снимков представляли собой традиционные фото, выкладываемые девушками-подростками в Интернете. Автопортреты с поджатыми губами, снятые на камеру мобильного телефона. Несколько снимков в бикини на пляже в компании Рамоны. Фотографии чрезмерно дорогих платьев, которые Джулия обожала. Снимки, сделанные во время недавних поездок в Рим, Париж, Мадрид и Белиз. Маска с выставки Александра Маккуина, проходившей прошлым летом в музее искусств Метрополитен. Самая последняя фотография — Джулия Уитмайр в сельской местности, без косметики, обнимающая за длинную шею какое-то животное.
— Это самый толстый козел, какого я когда-либо видел, — сказал Роган о животном.
На заднем плане стоял красный каркасный амбар с наклонной зеленой металлической крышей. Идиллическая картина.
Элли зачерпнула ложкой немного «Нутеллы» из банки, стоявшей в ее столе.
— Думаю, это альпака. Нечто вроде маленькой шерстистой ламы. Она служит символом статуса в сельских домах, поскольку стоит очень дорого — из-за ее шерсти или чего-то еще.
— Откуда, черт возьми, тебе это известно?
— Когда ты наконец поймешь, что эрудиция твоего партнера не знает границ?
Несколько лет назад ее бывший бойфренд, финансист, собирался приобрести пару альпак, как раз в то время, когда она рассталась с ним.
— Помимо всего прочего, они плюются и издают жуткие звуки, напоминающие рев раненой коровы.
— Эта бедняжка довольно уродлива и в то же время почти мила.
— Ты слишком чувствителен, — сказала Хэтчер. — Есть какие-нибудь известия от врача Джулии?
С разрешения родителей они обратились к врачу Джулии по поводу найденных в ее сумочке капсул «Аддералла».
— Звонила медсестра. Единственное лекарство, которое прописывал ей врач, — противозачаточные пилюли. И никаких направлений к психиатру он ей не выписывал. На бутылочке не было этикетки. Может быть, у нее не было рецепта на эти капсулы.
Элли открыла новое окно на экране компьютера и нашла «Аддералл».
Вначале она кликнула по ярлыку видео под названием «Тинейджеры и средства, применяемые в случае синдрома дефицита внимания и гиперактивности: вмешательство или зависимость?» Четыре участника публичной дискуссии сидели за столом на трибуне перед типичным лекционным залом. Фон создавал пурпурный бархатный занавес с логотипом Нью-Йоркского университета в виде факела.
По словам женщины-психолога — табличку с ее именем загораживал графин с водой, — психотропные средства прописывают чрезмерно часто, в особенности детям. За последнее десятилетие их употребление выросло на четыреста процентов. В восьмидесяти процентах случаев врачи прописывают их по необоснованным, с точки зрения Федерального управления по контролю за продуктами и лекарствами, причинам.
