— А можно спросить? — подал голос Роман, который все это время молчал.
— Ну?
— А я мужичара или супертехнарь?
— Даже не знаю, Рома, — стирая с лица кровь, покачала головой Богданова. — После монолога мелкой я никого из вас тут мужичарами назвать не могу.
Первым засмеялся Влад. Да так искренне, что за ним подхватили и все остальные. Это был выход эмоций. Нервное, дерганое, странное подобие радости, ее убогая подмена. Грань между хохотом и слезами, которую никто так и не переступил.
— Тогда нам нужно подготовиться. Я не прощу себе, если еще кто-то из вас… Если что-то случится. Но все равно, что бы там ни было, вперед идут мужчины. И те, кто умеют стрелять.
— У него там немного человек осталось, — кивнула Елена. — Где-то семь. Плюс, сам Валентин.
— Давайте вас снарядим.
Пространство завода разорвал вой Эли. В последнее мгновение рука Валентина опустилась ниже, и выстрел прошил не живот, а ногу. Бедро. Багровая лужа медленно расползалась по серому полу. У Антона кровь застыла в жилах, он буквально оцепенел, таращась на то, как женщина корчилась в муках. Снаружи послышалось шевеление. Сначала два робких выстрела, словно предупредительных, а за ними целая очередь. Валентин отвлекся от юриста, которая, урвав мгновение, перекатилась за фонарь в тень.
— Вот сучонок, а. Ты глянь, Антоша, за тобой пришли, — дуло пистолета уперлось Горячеву в висок. Багратионов дрожал, и ствол ощутимо ерзал по коже. — Ну что, выбить тебе мозги сразу или подождать, пока он войдет?
Антон сглотнул, против собственной воли вывалив непослушными губами «пожалуйста, нет». Он шкурой чувствовал напряжение Валентина и боялся, что у того может просто сорваться палец. При таком раскладе промахнуться было невозможно — как и уйти от пули. Мгновение — смерть.
На улице что-то грохнуло. Багратионов дернулся, вжал голову в плечи, а рука с пистолетом ушла по касательной от лица. У Горячева же — снова сбилось в ритме сердце. Но не успел он даже выдохнуть застрявший в глотке воздух, как одна из строительных ламп, которая находилась ближе всего к Антону, покачнулась и с оглушительным грохотом рухнула в сторону Валентина. Багратионов едва успел отскочить, но этого замешательства хватило, чтобы чья-то тень на фоне общего хаоса бесшумно прошмыгнула за спиной насильника. В следующие секунды думать не приходилось. Всю энергию, скопившуюся в теле за проведенное в плену время, Горячев спрессовал и обратил в бросок. Мощно оттолкнувшись связанными ногами, Антон поднял себя вместе со стулом и неуклюже, тяжело обрушился на противника в развороте. Валентин охнул, пошатнулся, но больные ноги не дали устоять, и он упал, придавленный стулом и весом Горячева. В здании раздался новый человеческий голос: «Третий убит!» Хлопнул еще один выстрел. Судя по тому, что Валентин даже не пытался двигаться, он ударился головой и потерял сознание. Послышался звон летящего в сторону от чьего-то щедрого пинка пистолета, а над Горячевым присел Рома, быстрыми движениями срезая его путы.
— Привет, Антон, давай-ка…
Веревки сисадмин сорвать успел, а вот договорить — нет. С рыком на него обрушились мощные амбаловы руки, схватили за щиколотки и рванули на себя.
— Ромочка! Как давно мы с тобой, падла, не виделись! — прорычал мужчина. Щелкнул затвор пистолета прямо над головой и дуло уперлось в тощую спину сисадмина. — Вставай, ублюдок мелкий.
Рома поднялся, держа руки на виду у амбала.
— Не надо, чувак, я же…
— Заткнись.
Плотоядная улыбка успела расплыться на широком лице, когда из-за самого темного угла прогремел выстрел. Сомневаться не приходилось, это была Эля, но попала она только в потолок. Амбал пригнулся, а Рома одним точным ударом вогнал свой ножик мужчине в колено по самую рукоять. Крики и брань заглушила еще одна серия выстрелов, пистолет выпал из рук бандита и отлетел к очнувшемуся Валентину, который тут же схватился за возможность. Как, впрочем, и Горячев.
— Нет!.. — зашипел Антон сквозь зубы. Он едва не упустил возможность, но все же перехватил коснувшуюся рукояти жилистую ладонь. Пальцы сплелись с пальцами, и Антон натужно (его конечности затекли и все еще не слушались так хорошо, как хотелось бы) отодвинул Багратионова от оружия. В рукопашной, верхом на сопернике тело уже работало инстинктивно. Горячев подтянулся, чтобы сесть Валентину на живот и окончательно вывести из схватки его ноги. А когда это удалось и соперник больше не мог его сбросить, Антон стал продавливать защиту рук, мыча сквозь зубы.
— Ну и где твои ребята?! — проорал Валентин в борьбе с Горячевым. — Вы ни черта не получите, если я сдохну!
— Этих ублюдков, друзей его, как тараканов. Во все щели лезут. О таком мы, сука, не договаривались, — прорычал амбал. Одна его нога больше не двигалась, и бандит с усилием тащил ее за собой. Но второй вполне хватило, чтобы шарахнуть по голове крепким кулаком сначала Рому, швырнув его в стену, а затем и замахнувшегося на Багратионова Антона, чтобы после оттащить за шкирку примерно на метр. Пистолет остался у Валентина в руках и тут же был направлен на Горячева.
— Стреляй уже, дед!
— Не так просто, — поднимаясь, шипел Валентин. Внезапно в проеме, ведущем в соседнее помещение, послышался странный гул, а за ним вспыхнул теплый свет. Цех, где держали Антона, выхватило из тени полностью, и сквозь марево стало видно Элю, что забилась в угол, истекая кровью, пытающегося встать Рому, Валентина, который вертел головой и не следил за прицелом. Последней в фокус попала Елена, приложившая амбала по голове рукоятью пистолета. Тот мягко рухнул на пол, а Богданова, оценив обстановку спешным взглядом, навела ствол на отчима.
— Не дергайся.
— А то что, Лена?
— А то сдохнешь без триумфа.
Звенящий от напряжения воздух смешивался с дымом. Богданова размеренно дышала и держала Валентина на мушке, а тот готов был спустить пулю в Антона. Последний, медленно моргая, пытался вернуть самоконтроль после тяжелого удара в затылок. Выстрелы становились ближе и реже, теперь от них звенело в ушах, а эхо только сильнее дезориентировало.
— Ты здесь одна. Ошибка — и все, ты труп, Лена. Ты или Антон. Или Рома, который совсем еще мальчишка в вашей бравой компании.
— Заткнись. Ты не сказал, наверное, ребятам, что они ничего от тебя уже не получат? Что у тебя ни хрена нет, верно? Что за пару дней до всего этого дерьма прошел третий суд и с имущества Льва сняли арест?
— Ты вырубила того, кому это стоило бы сказать, — засмеялся Валентин, но перестал, когда его взгляд зацепился за что-то в проеме. Точнее, за кого-то.
— Лев… — первым выдавил Антон, заметив Богданова. На его белоснежной рубашке сидело кричащее красное пятно. Почему-то именно в эту минуту оглушение сошло, но прежний адреналиновый блок сменился жуткой слабостью. Нервы у Горячева сдавали. Он крупно задрожал и, создав этим недопустимый шорох, тут же был вынужден окаменеть под внимательным, почти ехидным черным взглядом шевельнувшегося пистолетного дула.
— Лев! Представляешь, десять лет мы нормально не общались в хорошей компании! — расплылся в ухмылке Багратионов. Он проковылял к Антону ближе под встревоженный взгляд Елены.
— Валентин. Давай ты опустишь оружие и мы поговорим, хорошо? — Лев держал ладони на виду.
— Даже так? А я думал ты у нас, как всегда, просто сбежишь…
Лев посмотрел на Горячева, и по его лицу прокатилась волна ненависти, но продолжил говорить он тихо.
— Никого больше не осталось. Мы всех убрали. Только ты.
— И, серьезно, если ты тронешь Антона, мы запинаем тебя ногами, пока ты не захлебнешься в собственной крови, сука, — зашипела Елена. Это был опрометчивый поступок. Не только потому, что исказившееся в ярости лицо Валентина предсказывало проблемы, но больше из-за шевеления за спинами Богдановых. Антон видел, как амбал поднимался на ноги. Видел, как его крупная фигура нависает надо Львом. Выстрел, похожий на раскат грома, пронесся по цеху, оттолкнулся от дальней стены и вернулся дребезжащим эхом. Никто не понял, что произошло, пока Лев не упал на колени.
