Помолчали. А что говорить в этой непростой ситуации? Теперь все разговоры сведутся к одному – Инне, убийству и Болотову, над которым завис дамоклов меч.
– Узнал, кто будет следствие вести? – спросил Валерий Витальевич.
– Дело отдали следователю по фамилии Комиссаров.
– Ууу… – протянул Болотов. – Фамилия крутая.
– Он тоже. Карьерист, хитрый и подленький, но прикидывается добряком. Коллеги его не любят, зато начальство благоволит к нему, такие люди умеют манипулировать теми, кто выше по званию. У него свои методы, зачастую негуманные. Да, Валера, не повезло нам.
– Откуда такая подробная информация? – совсем скис Болотов. – Нарисовал чудовище какое-то.
– У всех есть дети, Валера, и дети болеют, иногда тяжело. Ко мне очереди, потому что люди хотят качественного лечения. И люди умеют благодарить, вот и оказывают услуги по мере сил. А насчет чудовища… К сожалению, плохие люди размножились, осмелели. Сейчас быть плохим – модно, круто. И что значит – плохой? Всего лишь отступление от общепризнанной морали, теперь это называется красиво – свобода. Свобода от всего.
– Никогда мне не нравилось твое умничанье, только тоску нагоняешь, когда философствуешь.
– Еще бы тебе нравилось! Ты ведь тоже из породы Комиссарова – такой же свободный от всего. Но вот кто-то подставил твою персону, убив Инну, и тебя плющит. Ты потерян, взбешен, тебе все это не нравится. А убийца использует некую ситуацию, неизвестную нам, использует в своих целях, как и ты нередко используешь чужие слабости и обстоятельства. Не так радикально, разумеется, но тебя же тоже заботят лишь твои интересы.
– Будем ссориться? – пыхнул Болотов, не на шутку разозлившись. – Мне сейчас не нотации нужны, а помощь! И потом… твое сравнение некорректно! Я не убийца, не вымогатель… Слушай, Богдан, а этот… Комиссаров берет?
– Взятки? Лучше не предлагай.
– Честный?! Не верю.
– И правильно делаешь. Видишь ли, славу он любит больше денег. Однако иногда конверты кладет в карман. Но только со стопроцентной гарантией и когда уверен в невиновности подозреваемых.
– Понятно, – повесил нос Болотов. – Обычный мошенник, вдобавок тщеславный.
– Так что адвоката ищи, Валера. Наде рассказал?
Болотову не хватило мужества сказать слово «нет». Он просто отвернулся к окну и, подперев подбородок кулаком, с тоской смотрел на свой дом. И тут нежданно-негаданно появилось острое желание свалить куда подальше. Да, да, свалить – как говорит Артем. От жены, детей, следователя… Звонок помешал углубиться в переживания, номер был неизвестный, но Болотов ответил на вызов.
– Добрый день, – сказал в трубке мужской высокий голос. – Василий Витальевич Болотов?
– Он самый. А вы кто?
– Следователь Комиссаров вас беспокоит… (Валерий Витальевич живо включил громкую связь, чтоб и Богдаша слышал.) Я бы хотел встретиться с вами.
– Хорошо, – с кислой миной выдавил Болотов. – Где и когда?
– По положению я должен вызвать вас повесткой… Но поскольку мне хотелось бы увидеться с вашим семейством в полном составе, я согласен пойти на компромисс и приехать к вам. Сегодня. Скажем, в семь вечера.
– Хорошо, – согласился Болотов.
– А вы предупредите родных, чтобы к этому часу они были дома.
– Хорошо. – Кажется, Болотов из всего богатого русского языка сегодня помнил только это слово.
– До вечера?
– Хорошо.
Гудки сверлили виски, ввинчивались в лоб, затылок, и началась самая настоящая мигрень. Валерий Витальевич упал на спинку кресла, запрокинул голову и прикрыл веки. Через некоторое время спросил интонацией, какой обычно просят о помощи:
– Ты приедешь?
– Я не член семьи, – сказал Богдан.
– Да брось, ты больше, чем родственник. Мне будет очень трудно, Богдаша. Приедешь? Ну, пожа…
– В качестве моральной поддержки?.. Странно, почему он не вызвал вас поодиночке повестками? А знаешь, мне самому интересно, что он заготовил вам. Ладно, буду.
* * *
В то же время, когда Болотов пикировался с другом, Прохор подходил к дому Инны с двумя наполненными пакетами. Он еще издали увидел трех старух на скамейке, те тоже его заметили и с этой секунды не отводили от молодого человека пытливых гляделок.
Две из них постоянные, кажется, их жилплощадь – скамейка у подъезда, третью он видел нечасто. Бесцеремонность старух умиляла Прохора, эти ведьмы смотрели на парня, как на родного, или как если бы у него выросли рога и копыта. И так всегда. Иногда это смешило, а бывало, что и раздражало. Но он ни разу не сделал бабкам замечания, дескать, какого хрена уставились, а ну, бегом к телику, а то кино пропустите. Видно, главное кино здесь, во дворе, в окнах чужих квартир, на этажах.
Прохор попал в затруднение: здороваться со старухами или мимо пройти? Но они просто-напросто кушали его глазенками. Кивнул, когда подошел. И тут же бабка, похожая на сучок в халате (она худющая и в махровом халате с чужого плеча) заговорила с ним:
– Вы к Инночке?
– А что? – ушел от прямого ответа он.
– Ее нет, – вздохнула бабка-сучок.
– Ну ничего… – Прохор шагнул к подъезду.
– Ее совсем нет, – сказала полная старуха, на что-то намекая, а лицо… преисполнено долга и скорби. Вдруг она огорошила: – Инну вашу убили.
Прохор, конечно, не поверил, усмехнулся:
– И откуда же вы это взяли?
– Понятыми были. Ее в понедельник вечером нашли, на кухне лежала прямо на голом полу. Зарезали. Кровищи-то сколько было… считай, всю кухню залила. Полиции понаехало… И врачи приезжали, но поздно.
Есть признаки, по которым легко определяешь, врет человек или нет. К ужасу Прохора, бабки явно не врали, однако в такую страшную новость поверить с ходу невозможно. Он поставил пакеты на скамейку, а сам налегке рванул в подъезд. Бежал вверх, перескакивая через несколько ступенек… И вот он у двери. А та опечатана. Неужели правду сказали старухи?
– Какое отделение приезжало сюда? – сбежав вниз, осведомился Прохор у старух. Худая без паузы, словно только и ждала его вопроса, подала карточку:
– А вот, телефон оставили…
Он взял и, читая ее, двинул на выход, забыв поблагодарить. Его догнали крики старушенций:
– Пакеты! Молодой человек, вы пакеты оставили!
Он отмахнулся, не оборачиваясь. Так и ушел. Старуха в халате сунула нос в один из пакетов, перебирая продукты, перечисляла:
– Курица… домашняя, не магазинная. Творог… с килограмм будет. Ух ты, колбаса, тоже домашняя. (Понюхала.) Свежая. А в этом… тут фрукты. Девчонки, пошли ко мне пировать, а? У меня и наливочка, и винцо, и водочка – все что душе угодно.
* * *
Не пуская Артема дальше порога, Леся нагловато рассматривала юношу, почему-то его появление удивило эту бабищу необъятных размеров в синем фартуке в белый горошек и с оборками по всем краям. Он тоже рассматривал, но интерьер. Поскольку бабища в оборках не отходила от него, Артем напомнил ей:
– Эллу позовите. Я звонил ей…
– Знаю, она сейчас спустится.
И точно: по лестнице сбежала Элла, но остановилась на предпоследней ступеньке, бросив Лесе в приказном тоне:
– Свободна. – Когда та ушла, постоянно озираясь на Артема, девушка тоже переключилась на юношу: – Откуда у тебя мой номер мобильного?
– Твоя сестра дала, я попросил… Круто у вас тут.
– Ну, идем, раз пришел.
Она привела его в мансарду, немного осмотревшись (собственно, здесь глаз остановить не на чем), Артем поинтересовался:
– Это твоя комната?
– Это мое место. Есть комната, где я сплю.
Присев на корточки, где на полу в беспорядке лежали листы с рисунками, он взял несколько, пересмотрел. Затем повернул голову к девушке, стоявшей у двери, и, когда говорил, подбирал слова, а то ведь она придирчивая:
– Это ты рисуешь? (Элла не призналась, но он понял, что авторство принадлежит ей.) Странные рисунки. Но рисуешь клево. Честно.
Артем подошел к ней, прислонился плечом к стене, почесывая затылок и гадая, как она отреагирует на его предложение. Эта красивая девочка притягивала его необычностью, непохожестью на сверстниц, а все, что непонятно, хочется узнать и понять – почему это так, а не иначе. Ну любопытный уродился, правда, родные считают его пустопорожним сосудом, куда не попадают знания. Сосуд, типа, с пробоиной. Конечно, это их дело, но они не правы.
– Поехали гулять? Я на таче, махнем, куда скажешь.
– На таче? – озадачилась она. – А что это? Тачка?
– Ага. – Ну вот опять! Слово «тачка» она понимает буквально. Нормально, да? Не от мира сего, не про нее ли сказано? – Понимаешь, машину так называют. На колесах. Поехали?
– Не могу.
На этот ответ Артем не рассчитывал, девчонки ему не отказывают, стоит глазом моргнуть. Он выпятил нижнюю губу, его вид красноречиво говорил: во даешь, я че, не нравлюсь тебе? Но может быть, веская причина есть?
– Почему? – заинтересовался он.
Элла не сочла нужным отвечать, оттолкнувшись от стены, девушка прошла к середине, села на пол и стала перебирать рисунки. В общем-то, это и был ответ, но у некоторых не настолько много ума, чтобы сделать выводы:
