— Чего вам бояться после того, как вы переспали с Куртом? — спросила Колетт голосом мягким, как воск.
— Когда мужчина вливает в любовный акт немножко садизма, мне это тоже нравится, — сказала Мэнди с краской на лице. — Но после того, как нам все рассказал Пол, можно подумать, что Курт превращается в жаждущего убийств маньяка, а может быть, и во что-то более страшное и мерзкое.
— Перестаньте причитать, — резко сказала Колетт. — Лучше давайте подумаем, что нам теперь делать.
— Правильно! — подхватила Джулия. — Что нам теперь делать?
— Выпьем еще чего-нибудь, — ответил я.
— О, Боже ты мой! Тебя ни о чем нельзя спросить! — Мэнди фыркнула, и ее нижняя губа выдвинулась вперед. — Я уже говорила, что у тебя не позвоночник, а какая-то мокрая и скользкая прокладка!
— Это все не решает проблемы, — вмешалась Джулия. — Может быть, подумаем о чем-нибудь конструктивном?
— Но Пол здесь единственный мужчина! — запричитала Мэнди. — Только он сможет что-то предпринять.
Я прошел к личному бару Фишера и налил себе выпить. При этом я буквально чувствовал, как три пары глаз буравили мне спину.
— Может быть, я ошиблась, а вы правы, Мэнди, — сказала Колетт. — Он действительно ни на что не годится.
— Не будьте так несправедливы, — сказала Джулия. Мое сердце учащенно забилось.
— В данный момент действительно он ничего не может сделать, пока мы заперты.
Внезапно в ее голосе появились возбужденные нотки.
— У меня есть идея! Когда они откроют дверь, мистер Донован может спрятаться за ней, а мы отвлечем внимание того, кто войдет, пока мистер Донован не даст ему по затылку.
— Отвлечем? — спросила Колетт.
— Ну, я так думаю… Ведь мы все голые, не так ли? — сказала Джулия.
— У плавательного бассейна мы тоже были голые, — сказала Колетт, — но я что-то не заметила, чтобы Курта это отвлекло.
— Мы могли бы, например, сделать вид, что жаждем его всей душой, кто бы это ни был, — благонравно заметила Джулия. — А потом…
— А, заткнитесь вы! — фыркнула Колетт. — Вы еще хуже Мэнди!
После этих незатейливых словесных оплеух женщины решили, что благовоспитанность в данной ситуации неуместна, и между ними началась бурная перепалка.
Я сидел, попивая свой напиток, и с некоторой горечью думал о том, что один из моих снов, свидетельствовавших о наступлении половой зрелости, стал действительностью: я находился один в комнате в обществе трех обнаженных красавиц.
Через некоторое время Мэнди поняла, что ее интеллект не в силах больше отражать изысканные оскорбления своих более развитых соперниц, и выровняла положение тем, что наградила обеих пощечинами. После этого она осталась одна во вражеском лагере. Враждующие стороны, быстро заключив между собой союз, схватили ее, бросили на кровать и стали хлестать по заднице.
— Мы напрасно теряем время, — сказала Колетт минутой позже. Она тяжело дышала. — Ей это даже начинает нравиться.
— Бисексуальная тварь! — с отвращением сказала Джулия. Они с презрением отвернулись от нее и подошли ко мне. Мэнди осталась лежать наедине со своими вздохами и стонами.
— Что-нибудь выпить, мои дамы? — спросил я с надеждой.
— Знаете что, Колетт? — сказала Джулия глухим голосом. — Он мог бы стать великолепным евнухом!
— Я хотела бы что-нибудь выпить, — сказала Колетт в изнеможении. — Все это начинает становиться смешным.
— Кто тебя навел в Лондоне на след Мак-Ларена? — спросил я ее.
— Клод Бочар.
— Он рассказал тебе о Мак-Ларене?
— Нет, Курту.
— Ты просила меня сказать Мак-Ларену, как только я его увижу, чтобы он не возвращался в отель, потому что там его ожидают люди Фишера. Кроме того, ты сообщила, что вы организовали за ним слежку, но потом потеряли из виду.
— Правильно, — сказала она.
— Откуда ты знала, что люди Фишера нашли отель, в котором жил Мак-Ларен?
— Мне об этом сказал Курт.
— Кто следил за Мак-Лареном, а потом потерял его из виду?
— Курт.
— Как мал мир, — сказал я спокойно. Ее лицо внезапно побледнело.
— Ты хочешь сказать, что Мак-Ларена убил Курт?
— Похоже на то.
— Этого не может быть! — В ее блестящих карих глазах буквально застыл немой крик. — А как же тогда с Сугденом и с Хендриксом в Париже?
— Все это игра, — ответил я. — Они своей цели достигли. Курт, видимо, нанял Сугдена, чтобы тот сыграл перед нами роль человека Фишера. Когда он понял, что это его последняя роль, было поздно.
— А Хендрикс? — прошептала она.
— Видимо, это был один из парижских знакомых Лози, кто подходил для этой роли.
— Ты считаешь, что он мог просто так убить двух… нет, трех человек, преследуя какую-то свою гнусную цель?
— Я думаю только то, что думаю, — сказал я. — И ты не должна забывать, что Курт — садист. Он наслаждался этими убийствами.
— О, Боже! — прошептала она. — Лицо ее было мокрым от слез. — И зачем только?
— Как ты догадалась взять Курта в помощники после того, как был убит твой брат?
— Он время от времени исполнял обязанности курьера, — тихо сказала она. — Я знала, что мой брат доверял ему.
— Интересно, твой брат не мог передавать через него деньги Фишеру?
— Понятия не имею, — ответила она.
— Но это не исключалось?
— Не исключалось.
— Именно таким путем он и мог познакомиться с Дибори, — сказал я. — Дибори, видимо, рассказал ему о том, что произошло с Джулией и что это означало для Мак-Ларена.
— Но это только предположения, Пол.
— Конечно, предположения. Но давай остановимся именно на этой версии. Курт подсказал Мак-Ларену, что только я смогу ему помочь вернуть его жену, а после этого направил по моему адресу и тебя, видимо, через Бочара.
— Для чего? — спросила она.
— Меня гложет неприятное чувство, что мы об этом скоро узнаем, — ответил я. — Если оба считают меня клиентом, то тогда Лози удастся проникнуть в дом Фишера, не вызывая у него подозрения. Но за этим кроется и еще что-то.
— Что они с нами сделают, Пол?
— Что бы они с нами не сделали, хорошего здесь мало.
Сам того не подозревая, я оказался пророком. В замке повернулся ключ. Мэнди вскочила с кровати с покрасневшим лицом и дикими блестящими глазами.
Дверь открылась, и вошел Лози с пистолетом в руке.
— Курт! — закричала Мэнди. — Дорогой ты мой! Они такие ужасные вещи говорили о тебе! Сплошные кляузы о том, что ты убил в Лондоне мужа Джулии и еще двух человек! Но я-то знаю, что это сплошная ложь!
Она бросилась к нему с распростертыми объятиями и с отчаянной надеждой на лице. Мне даже стало ее жаль. Когда она добежала до него, Лози ткнул ее дулом пистолета в солнечное сплетение. Она взвизгнула, переломилась надвое и упала на пол. — Глупая гусыня! — сказал Лози. — Пойдемте, Донован. Мы хотим с вами поговорить.
Я вышел из комнаты и остановился, чувствуя спиной дуло пистолета. Лози запер дверь на ключ, и мы прошли в гостиную, где нас ждал Дибори.
— Садитесь, мистер Донован! — Он милостиво улыбнулся мне. — Ужин сегодня запоздает, а может быть, его и вообще не будет. Но выпить я могу вам дать.
— Нет, спасибо.
— Как хотите, — сказал он. — Речь идет о предварительном разговоре, но мы, тем не менее, считаем, что вам лучше сесть.
— Благодарю, — сказал я и уселся в ближайшее кресло.
— Мы продолжаем нашу операцию, — сказал он. — Курт и я. Но этот дом больше не будет главной резиденцией. Мы подыщем себе другую.
— Как интересно! — вежливо сказал я.
— Колетт Доркас отомстит за смерть брата, убив Фишера, но к сожалению, с ней самой произойдет несчастный случай, — продолжал он. — Возможно, она даже войдет в число святых мучениц. Как это звучит для вас, мистер Донован?
— Еще интереснее.
— Более мелкие проблемы можно легко решить прямо сейчас. Курт возьмет с собой Мэнди, когда мы будем уезжать отсюда, а я сам, должен признаться, неравнодушен к Джулии, из чего следует, что она поедет со мной.
— У вас обоих очень хороший вкус, — сказал я.
— Благодарю.
На его губах снова заиграла свойственная ему робкая улыбка.
— Возможно, вам будет интересно узнать о том, что это дерьмо Фишер подло обманул меня, благодаря чему стал дешево пользоваться моими услугами. Мне нужен был партнер, и когда я познакомился с Куртом, то понял, что он подходит мне по всем статьям.
— Переходите к делу! — буркнул я.
— Вы правы, — сказал Дибори. — Вначале мы видели в вас только нечто вроде приманки, мистер Донован. Я надеюсь, вас это не оскорбит. Но с тех пор, как я познакомился с вами поближе, пришел к выводу, что мы с вами можем заключить договор.
— Какой? — спросил я.
— А такой, что если вы хотите остаться в живых, вы должны будете раскошелиться, мое сердечко! — буркнул Лози.
