— Ну, я бы выразился иначе, — тихо сказал Дибори. — Но, в сущности, Курт прав. Во сколько вы бы оценили собственную жизнь, мистер Донован?
— Как ни странно, но мне кажется, что вы назовете свою сумму, — сказал я.
— Я думаю, было бы глупо с нашей стороны быть слишком жадными. Как вы смотрите на половину вашего годового дохода? Мы будем великодушны. Что для вас эти жалкие семь миллионов?
— Я не верю вам. Сколько бы вы ни получили от меня, все равно покончите со мной. Так, может быть, лучше сэкономить денежки?
— Мы сделаем все, чтобы заслужить ваше доверие, — сказал он. — Вы все равно собирались телеграфировать в Швейцарию о переводе на счет Фишера одного миллиона двухсот тысяч долларов. Так вот, мы хотим, чтобы вы это сделали сейчас. Позднее мы будем готовы проехаться с вами в Швейцарию. Вы проведете нас в банк и сразу переведете на наш счет все то, что нам еще причитается. Как только вы это сделаете, будете свободны.
— А если вы удовлетворитесь миллионом долларов?
— Конечно, все может быть, — подтвердил он. — Но эта сумма все-таки дает вам, как говорится, срок висельника. Если же откажетесь, то вы — мертвец уже к исходу этого дня.
— Предположим, вы действительно возьмете меня с собой в Швейцарию, и все будет происходить так, как вы сказали, — заметил я. — Скажите, что же в таком случае помешает мне поднять тревогу, как только мы войдем в банк?
— Ваша собственная гордость, мистер Донован, — сказал он. — К тому времени Фишер будет мертв, Колетт причислится к сонму мучениц, а Джулия и Мэнди будут спрятаны так хорошо, что вы их никогда не найдете. С этой стороны против нас будет только одни ваши слова. Никто не сможет этого подтвердить, а вас самого могут принять за сумасшедшего. Настоящий антигерой, если так можно выразиться, человек, который позволил, чтобы погибла женщина, и тем самым выкупил свою жизнь.
— И еще кое-что, — добавил Лози. — Если вы попытаетесь очернить нас, то мы не рискнем оставить в живых Мэнди и Джулию. Как только я услышу об этом, собственноручно перережу им глотки.
— О'кей! — сказал я. — Вы меня убедили. Дибори поднялся и протянул мне блокнот и ручку.
— Может быть, вы будете так любезны и составите телеграмму в ваш швейцарский банк. Для нас не проблема отослать ее.
— Пожалуйста.
— Я полагаю, что ваш банк не переведет просто так с одного счета на другой такую большую сумму, если телеграмма будет подписана только словом «Донован»?
— Совершенно верно, — сказал я. — Телеграмма должна быть закодирована.
— Может быть, вы нам сообщите этот код?
— Конечно, нет, — уверил я его.
— Я могу из него выбить этот код, — предложил свои услуги Лози.
— Не будьте так наивны, Курт, — сказал Дибори. Он взглянул на меня и улыбнулся. — Мистер Донован может рассказать нам любую сказку. И мы не будем знать, сказал ли он нам правду или нет, до тех пор, пока не обратим внимание на реакцию банка… Пожалуйста, напишите телеграмму, мистер Донован.
Мой код был совершенно не сложный. Если я хотел, чтобы деньги были выплачены, я просто писал ту или иную сумму. Во всех остальных случаях, как, например, в этом, я начинал телеграмму магическим словом «пожалуйста».
Это слово было сигналом тревоги, и швейцарский банк должен был быстро связаться с моим главным бюро в Нью-Йорке и начать следствие. В данном случае это мало бы мне помогло, так как там считали, что я нахожусь в Лондоне.
Итак, я написал телеграмму и отдал блокнот и ручку Дибори. Меня совсем не утешал тот факт, что они все равно не получат денег, если убьют меня.
— Вы вели себя очень разумно, мистер Донован, — сказал мне Дибори. Он снова улыбнулся. — Сейчас Курт проводит вас в спальню.
Затем он добавил плутовским тоном:
— Общество трех прекрасных леди не так уж трудно переносить.
— Встать! — приказал Лози.
— Скажите мне только одно. — Я поднялся с кресла. — Когда Колетт должна превратиться в мученицу?
— Она приехала сюда с Мэнди вскоре после вашего приезда, — сказал Дибори. — Охранники у ворот это вспомнят. Потом все остались на обед, где многие просто нализались спиртного, и в конечном итоге — ах, как все будет драматично! — Колетт в кульминационный момент оргии схватила нож, который лежал на столе, и пронзила им сердце Фишера.
— Это действительно похоже на трагикомедию, — согласился я.
— Но она полностью соответствует стилю легенды о мученице, — с довольным видом заметил он. — Разве вы не поняли это, мистер Донован? В последнюю секунду Шелдон успел выхватить револьвер и выстрелить в нее. Поднялась суматоха, я в истерике стал звать охранников, но к тому мгновению, когда они вбежали, оба главных героя были уже мертвы.
— А как вы объясните охранникам исчезновение двух других девушек?
— Очень просто, — ответил Дибори. — Я им скажу: «Будет очень плохо выглядеть, если мы сознаемся, что здесь разыгрывалась оргия. Лучше сделать так, чтобы девушки были тайно увезены Куртом до того, как прибудет полиция». Охранники поймут, что так будет лучше, особенно после того, как им смажут лапы.
.— А как вы объясните труп Мануэля? — спросил я.
— О Мануэле никто ничего не узнает, — ответил он. — Люди будут целиком и полностью заняты смертью Фишера. Он в этом городе большой человек, мистер Донован. А позднее у нас будет время, чтобы уничтожить или спрятать труп филиппинца.
— Кажется, вы все продумали, — сказал я. — И когда все это должно случиться?
— Где-то после полуночи, — ответил он. — А точнее мы сами еще не знаем.
— Пойдемте, Донован! — буркнул Лози.
— Я как раз вспомнил, что у Шелдона в спальне находится бар, — дружелюбно сказал Дибори. — С вашей стороны было бы актом милосердия, если бы вы напоили девушек к полуночи, мистер Донован.
Я вышел из комнаты, все время чувствуя на своей спине дуло пистолета Лози. Таким образом мы и вернулись в спальню. Перед дверью он сунул мне связку ключей.
— Откройте дверь и потом отдайте мне ключи, — сказал он. Я выполнил его приказ, но не спешил заходить.
— Вы слепое оружие в его руках, Курт, неужели вы этого не понимаете?
— О чем это вы, Донован?
— Он — мозг операции, — сказал я, — и все это дело его рук. Что же касается вас, то вы просто подсобная рабочая сила. А когда все будет позади, он придет к мнению, что в подсобной силе больше не нуждается.
— Вы действительно умны, Донован! — Лози коротко рассмеялся. — А сами, наверное, думаете, как долго я буду в нем нуждаться?
Он распахнул дверь ногой и грубо втолкнул меня в комнату, так что я чуть было не упал.
Вечер был теплым, и можно было не бояться, что обнаженные пленницы простудятся.
Я снова бросил взгляд на часы и констатировал, что до полуночи остался один час.
После этого я снова спросил себя, куда мог запропаститься Хикс.
Возможно, он совершал отвлекающий маневр и подкладывал бомбу под фабрику, следуя моему профессиональному совету.
Мы уже давно прекратили все разговоры. Девушки сидели на огромной кровати и безучастно смотрели перед собой.
Мне надоело предлагать им напитки. И, если честно говорить, мне все уже надоело.
— Может быть, у кого-нибудь есть какие-нибудь хорошие мысли? — наконец бодро спросил я.
— Может, разбить стекло и выпрыгнуть из окна, — предложила Мэнди.
— И если нас не разорвут собаки, то схватят охранники и вернут обратно в дом, — добавила Джулия.
Еще была небольшая надежда, что Хикс ведет наблюдение за домом, хотя он с таким же успехом мог вести наблюдение до утра, но для нас это было бы слишком поздно. Значит, надо было дать ему каким-то образом сигнал. Но каким?
— Они всех нас убьют, — сказала Мэнди трагическим тоном. — Я знаю.
— Мы тебя спрашивали десять раз, — сказала Колетт холодным тоном, — и теперь спрашиваю еще раз. Что они хотели от тебя?
— Они хотели денег, — ответил я.
— Ты — жалкий лжец, — сказала она. — Ты пошел с ними на сделку и отлично это знаешь. Скажи нам правду. Любая правда лучше полного незнания. Сидишь тут и ждешь, сам не зная чего!
— Они хотели денег, — повторил я. — Возможно, все это довольно сложно, но в конечном итоге они хотели денег.
— И вы, значит, спасли свою жалкую жизнь, дав им откупного? — с величайшим презрением сказала Джулия. — А что будет с нами?
Я прошел к бару.
Поскольку девушки ничего не хотели пить, я тоже был вынужден воздержаться, а сейчас решил: черт с ним, надо выпить!
Из чистого любопытства я посмотрел, какими запасами обеспечил себя Фишер, поскольку профаном его в этом деле считать было совсем нельзя. Я увидел, что тут было практически все. Например, тут были две бутылки фирменного коньяка «Наполеон»…
А Хикс, возможно, ждал снаружи…
Я прошелся по комнате, и мой взгляд упал на хрустальную чашу с цветами. Казалось, она подходила для моих намерений. Я взял вазу и выплеснул из нее воду вместе с цветами прямо на пол.
