– Вы сообщили мои координаты медперсоналу и попросили чтобы меня вызвали. Вот я – перед вами. Слушаю.
Собравшись с силами, я, как мог, рассказал то что видел и успел узнать – и особенно про бородатого.
– Все это, как минимум, странно, – помолчав, заметил инспектор. – Давайте сделаем так: вот вам контакты местной полиции, обратитесь к ним от моего имени – я зайду к ним предварительно или позвоню. Это другой уезд, и я мало чем могу помочь. Но если что – звоните. Будете писать заявление?
Такое мне и в голову не приходило… но, наверное, без заявления никто и пальцем не пошевелит.
– Домнул инспектор… – начал Кристи. – Борис Федорович! Что значит – другой уезд?! Если кого-то чуть не убили в другом уезде, вы закроете на это глаза?
– У меня своих дел по горло, есть местные органы, к ним и обращайтесь, – посуровел инспектор. – А давить на меня не нужно. Я вообще мог не приезжать сюда, чисто по- человечески пошел навстречу. Так что не надо манифестов.
И инспектор вышел, не сказав больше ни слова.
Домнул Ботнарь, местный следователь, выслушал абсолютно все, что сказал ему Кристи, включая домыслы, гипотезы, возмущенные реплики и невнятные угрозы. За сорок минут он не произнес ни единого слова. Но как только стало ясно, что Кристиану больше нечем поделиться с правоохранительными органами, следователь встал и распахнул дверь:
– Когда потерпевший сможет передвигаться, он имеет право прийти и написать заявление. Будем разбираться.
– Да ведь этот маньяк может до тех пор убить еще сто человек!
– Какой маньяк?
– Я же вам объяснил – там под землей, штабелем сложены трупы!
– Вы видели эти трупы? Я тоже не видел. У господина Вайсса, как я понял, черепно-мозговая травма и сильный шок. Он мог просто упасть в провал – они здесь на каждом шагу – а все остальное ему просто показалось. Пишите заявление, в общем. А до тех пор я ничем не могу вам помочь.
– А после того сразу сможете?
– А после того будет видно. Чтобы задействовать технику, людей, нужны веские доказательства. Пока я их не вижу.
– Ладно, хорошо – оставим трупы. У племянника той женщины, где жила девушка, которая сейчас лежит у меня дома и которую, кстати, тоже нашли на дороге, видели браслет этой девушки.
– Кто видел?
– Женщина, местная.
– Очень хорошо. Пусть пострадавшая или ее доверенное лицо напишут заявление о пропаже браслета. Будем разбираться.
– Но…
– Вы хотите, чтобы я пошел к этому парню и без всяких оснований предъявил ему обвинение по серьезной статье? Это провинция, люди здесь скажут что угодно, лишь бы не скучать, а этот мальчик, может быть, станет через десять лет примаром. В молодости все ошибаются, и женские сплетни к делу не подошьешь. Конечно, вас это не волнует, вам здесь не жить. А мне – и жить, и работать.
– Я…
– Всего хорошего, господин Бурачинский.
Крис рассказывал о своих мытарствах, сидя у края моей кровати и постукивая себя кулаком по колену.
– Не надо было говорить про эти трупы, – сокрушался он. – После этого он вообще перестал на меня реагировать. Не подумал я, блин.
После неудачи в полиции Крис пошел в охотничий домик, чтобы еще раз надавить н а смотрительницу и, если повезет, расспросить профессора. Но профессор не появлялся, а смотрительница ничего толком не знала – несколько лет назад доктор показывал ей бумагу, позволявшую ему пользоваться закутком на втором этаже как временным кабинетом, но что именно там было написано, она не помнила, и только твердила, что доктор – очень хороший человек, работает в центральном университете, уже несколько лет регулярно приезжает, а свой труд готовит для самого президента. А потом и ее, и всю усадьбу покажут по телевизору – профессор скажет, когда передача, и можно будет посмотреть.
Крис набрал ректорат Госунверситета, потом позвонил в отдел кадров, но никого по фамилии Крачун у них не оказалось. Конечно, что взять с полуграмотной тетки…Ей лишь бы болтать, а что именно – не так важно.
Крис перевел дыхание.
Я молчал.
Кристиан внимательно посмотрел на меня – прямо в глаза. Я чувствовал, что он опять читает мои мысли – бог знает, как это ему удавалось, но так было всегда, сколько я себя помню.
Так вышло и сейчас
– Слушай, Марик, давай начистоту. Ты же знаешь, я терпеть не могу эти твои выходы из-за печки. Может, ты в натуре думаешь, что это я напугал твою красавицу до полусмерти? Так вот, я тебе повторяю: я здесь был – конечно, надо было тебе сказать, но что выросло, то выросло, – но не останавливался. Хочешь, найдем свидетелей? И вообще, может, это вообще ты сам все замутил? А что? Угробил девушку силой мысли. На расстоянии. Чем не гипотеза? И если уж говорить про всякие там алиби, я тебя в четверг ночью тоже не видел. Хотя знаю, что ты там в подвале с этой, как ее, зажимался. То есть это она тебя зажимала, конечно, но тебя все равно, наверное, совесть мучает. Короче, расслабься: это не я. И не ты. И вряд ли этот сопляк – будущий примар. Он просто дешевый воришка, а тут совсем другое дело.
Кристиан злился, и мне почему-то стало легче: мы снова были на равных.
– Я тебя сто лет знаю, и знаю, что ты не мог сочинитьпро те трупы, – продолжал мой друг. – Вопрос только в одном – как все это доказать. Или, блин, найти хотя бы – для начала.
– Подожди, Крис, – наконец смог прокаркать я. – Знаешь, что такое селективный измеритель? Такая штука, которой трубы ищут под землей.
– Точно! – Крис от восторга хлопнул по моему одеялу так, что я бы взвыл, если бы мне не перехватило горло от дикой боли. – Так. Ты лежишь, дышишь в две дырочки и трескаешь все таблетки, какие принесут, а я пока быстро смотаюсь к одним знакомым чижикам – и назад. И чтоб ты к тому времени был просто Фэт-Фрумос37, понял? Я тебя не собираюсь на себе таскать
Через секунду моего друга и след простыл. Даже молекулярный.
После капельницы я ненадолго заснул, а когда проснулся, то почувствовал себя почти нормальным человеком – было ясно что если поднапрячься, мне даже удастся более-менее внятно говорить: я жаждал пообщаться с Кларой.
– Нет, вообще никаких изменений, – грустно ответила она. – В посольстве сказали, что если у нас будут затруднения, они смогут помочь добраться домой, но там нужно столько бумаг заполнить и подписать, что я…
– Не беспокойтесь, Клара. Добраться домой – это наименьшая проблема в такой ситуации, вы согласны?
– Да, наверное. Не знаю…
– Знаете, я хотел вам сказать…Вы не могли бы все время говорить с ней? Так будто она сидит напротив вас за столом. Понимаете, я уверен: она слышит все, что вы говорите. Если она будет знать, что происходит, возможно, это подтолкнет ее, заставит поверить, что опасности для нее больше нет, что все позади. Сможете?
– Попытаюсь, – в голосе Клары не было никакого выражения.
Я продиктовал ей телефон Игоря Анатольевича, доктора из психиатрического диспансера, и сказал, что он в курсе дела – если она не верит мне, пусть спросит его, он наверняка скажет то же самое.
– И еще я хотел сказать, Клара… знаете, это так пафосно звучит – раньше мне не приходилось говорить ничего подобного, поэтому я… нет, дело не во мне. Просто хочу, чтобы вы знали: я дойду до конца. Чего бы это не стоило, я дойду до конца и узнаю, что произошло. И я обязательно найду его, и… И не теряйте надежды, прошу вас.
Как ни странно, этот невеселый разговор придал мне сил – возможно, впервые в жизни я почувствовал себя ответственным за кого-то. И впервые поверил, что могу помочь – или хотя бы попытаться.
37 Герой молдавских сказок, богатырью. “Фрумос” означает “красивый”
Под вечер вернулся Кристи, ужасно довольный собой и обвешанный всей аппаратурой, какую только смог добыть у «знакомых чижиков».
А в четыре утра я выскользнул из больницы. Кристиан уже ждал в машине – тыкал в кнопку настройки, бродил по радиоволнам и отчаянно зевал. К парку возле усадьбы Манук-бея мы приехали в музыкальном сопровождении Giants Causeway.
Сколько я ни пытался представить себе, куда именно попал, провалившись под землю, мне это не удавалось: во-первых, тогда была совершенно безлунная ночь, и я понятия не имел, где именно оказался после того, как вылез из окна замка Манука. Во-вторых, когда летишь вверх тормашками, вообще сложно сохранить представление о частях света. В-третьих, я передвигался под землей в нескольких направлениях, и запутался окончательно.
– Хоть бы знать, какую звезду ты видел, – задумчиво произнес мой товарищ.
Нет, ну это просто потрясающе – а еще говорят, что телепатии не существует. Жаль только, что в нашем с Крисом случае телепатия односторонняя. Хотя с другой стороны кто его знает – может, мне, наоборот, повезло, что я никогда не знаю, что у Криса на уме
Пришлось остаться в машине – Крис наотрез отказался брать меня с собой: заявил, что не собирается таскаться с моей тушей, если я свалюсь – и настроиться на долгое ожидание, но мой друг вернулся буквально через четверть часа и возбужденно сообщил, что ходов, по всей видимости, два, и оба они спускаются от дома к парку.
