– Нет, какие знакомые! У меня стрелка была!
– Ну вот, теоретически получается, что мог ты убить Белокопытову.
– Да не нужно мне это! – чуть не разорвал на себе рубаху Валера. – Бабки потому что она бы мне давала, я что, дурак, что ли, бабок лишаться, ее убивать? А так потихоньку и давала бы… Я бы крутанулся как-нибудь. А то ни прописки, ни работы…
– Ну, хорошо, – согласилась я. – Но в милиции все равно никто тебе не поверит. Скажи мне лучше, кто знал о ваших делах с Наташей?
– Каких делах?
– Денежных. О той встрече у цирка, например.
– Никто не знал, – недоуменно ответил Скамейкин. – Я вот и думаю, кому она могла проболтаться?
– Может быть, мужу? Или сестре? Отцу?
Валера Скамейкин беспомощно пожал плечами. Он не знал ответа на этот вопрос.
– Ты когда с ней разговаривал, кто-нибудь был рядом? – спросила я.
– Не-а, – подумав, ответил Скамейкин.
– А то, может быть, кто-то был?
– Я от дружбана звонил, когда тот по делам отскочил.
– Может быть, записывался разговор? Аппарат какой у друга?
– Обычный, – не понял Скамейкин.
– С автоответчиком или нет? – уточнила я.
– Нет, обычный…
Я задумалась. Если Скамейкин говорит правду, то получается, что с этой стороны все чисто – убивать Белокопытову ему невыгодно, а об их тайных шантажных делах никто не знал. Да и не стала бы наверняка Белокопытова болтать об этом. Все же, когда речь идет о том, кто отец ребенка, женщины обычно очень осторожны и хранят тайну, несмотря на свойственную слабому полу болтливость и эмоциональность.
Значит, деньги были украдены убийцей случайно. То есть убийца о деньгах не знал и с делом Валеры Скамейкина убийство не связано. Но это в том случае, если Скамейкин говорит правду.
– Тебя кто на меня вывел? – спросила я.
– Настька сказала, – ответил Валера. – Я тогда позвонил, мне сказали, что Наташку убили, я поехал к ним домой. А тут Настька из вашей машины выходит. Ну, я в подъезде ее догнал, спросил, мол, как и что, а она и сказала, что дело вы расследуете.
Я сначала было посетовала на Настю, что она не сообщила мне о своей встрече с Валерой Скамейкиным, но потом вспомнила, что виновата в этом сама – своей визитки я не оставила, лишь сказала, что в случае необходимости свяжусь с ней сама.
– А адрес мой как узнал?
– В кафе зашел, – буркнул Скамейкин, – туда, где вы утром обедали. Официантка и проболталась, что вы в этом дворе живете. Я подождал…
«Вот негодяйка! – подумала я. – Впрочем, чего ожидать от сопливой дурочки. Ладно, просто больше я в это кафе ни ногой. Эх, потеряли такого клиента!»
– Понятно, – сказала я, чувствуя, что наш разговор идет к финалу: Валера, видимо, сказал все или почти все, и что-то еще я вряд ли от него узнаю.
А сдавать Скамейкина в милицию формально было не за что – не за организацию же слежки за мной, в конце концов. Отсутствие у него алиби основанием вряд ли являлось. Да и я уже для себя решила, что Скамейкин не убивал свою бывшую подругу. Поэтому я ограничилась тем, что припугнула парня:
– Смотри, Валера, у тебя уже есть одна судимость, и поэтому влезать в это дело тебе не резон. Отправляйся-ка лучше домой, обдумай свою дальнейшую жизнь и иди устраиваться на работу. Прочитай газету объявлений, там масса предложений, не требующих прописки. Вот и все… А поисками убийцы буду заниматься я.
Звонок Мельникова раздался через два дня после памятных разговоров с Валерой Скамейкиным и Ксенией Лисьевой.
– Таня, – голос подполковника звучал радостно. – Есть приятные новости. Наш товарищ проявил себя!
– Ты имеешь в виду Коробейникова? – встрепенулась я. Я только недавно проснулась и до звонка Мельникова лениво слонялась по квартире.
– Да, только что позвонила Лисьева. Коробейников приказал ей «проверить» магазин «Волна», через час она выезжает. Обэповцы все начеку, все под контролем. Так что нам с тобой остается только ждать результатов.
– Можно я приеду к тебе? – тут же спросила я.
– Я знаю, что отказ тебя все равно не устроит, так что приезжай, – разрешил подполковник и повесил трубку.
Через полчаса я уже входила к нему в кабинет.
– Она записала свой разговор с шефом? – с порога спросила я.
– Да, все прошло удачно. Скоро она должна ехать в «Волну», ребята звякнут мне после завершения операции, и нам придется переместиться в ОБЭП. Если ты, конечно, не против.
Я не только была не против, а была даже двумя руками за. Я едва дождалась звонка от обэповцев, изведя в кабинете подполковника весь запас кофе. Когда Мельников молча кивнул мне, я тут же поднялась с места и поспешила за ним. Мы сели в служебную машину Мельникова и направились в ОБЭП.
В кабинете, куда провел меня Андрей, с выражением крайнего возмущения на лице сидел Игорь Николаевич Коробейников. Напротив него была посажена Ксения Валентиновна Лисьева, а допрос производил худенький, подвижный парень лет двадцати восьми. При появлении меня и Мельникова он встал и сказал:
– Располагайтесь, Андрей Александрович. Мы только что начали. Кравченко Антон Владимирович, – представился он мне.
– Татьяна Александровна, – кивнула я.
Мы с Мельниковым устроились на свободных стульях и стали слушать.
– Итак, вы отрицаете свою причастность к преступной деятельности, касающейся составления «липовых» актов? – обратился он к Коробейникову.
– Разумеется, – холодно ответил Игорь Николаевич. – Все это чушь и клевета. Более того, я хочу заметить, что так этого не оставлю!
– Тогда что вы скажете на это? – каким-то даже равнодушным голосом спросил Антон Владимирович и включил запись.
Кабинет наполнился голосом Коробейникова.
– …Короче, поедешь в «Волну». Там у них всего одно крохотное помещение под склад. Там и рыба, и масло, и сахар – все вперемешку хранится. Сразу пройдешь на склад и увидишь. Они предложат штуку, ты возьмешь с оговоркой, что придешь через три дня с перепроверкой и чтобы к этому сроку все было в порядке. Акт пока не составляй, потом оформишь задним числом. Стошка – тебе. Все поняла?
– Да, – послышался голос Ксении Лисьевой. – А когда ехать, Игорь Николаевич?
– Сегодня же. Заканчивай со своими делами и сразу поезжай. Часа тебе хватит?
– Да, вполне. – Голос Лисьевой звучал спокойно и уверенно.
На этом запись заканчивалась, о чем свидетельствовал ясно слышимый щелчок. Я бросила взгляд на Коробейникова. Лоб его покрылся испариной, руки начали мелко дрожать, и он отчаяннно пытался скрыть свое нервное состояние.
– Можно закурить? – небрежно спросил он.
Проводивший допрос Антон Владимирович Кравченко молча пододвинул к нему пепельницу и открыл окно. Коробейников закурил и выпустил дым в сторону.
Кравченко снова нажал на кнопку. Далее присутствующие могли слышать запись, производившуюся в магазине «Волна». Из нее явственно следовало, что директор магазина предложил Ксении Валентиновне взятку за сокрытие фактов нарушений санитарных норм.
– Если вам этого недостаточно, – сказал Кравченко понурившемуся Коробейникову, – то мы можем представить еще и видеозапись, организованную нашими сотрудниками.
– Не надо, – хрипло ответил Коробейников. – Я продолжаю настаивать на том, что все это чудовищная фальсификация. Видимо, Ксения Валентиновна решила таким образом обелить саму себя. Повторяю, что не имею к этим преступлениям никакого отношения. Это все еще доказать нужно!
– Собственно, здесь уже и доказывать нечего, – пожал плечами Антон Владимирович. – Эксперты установили, что голос на пленке принадлежит вам.
– Ксения Валентиновна, видимо, просто не так меня поняла, – продолжал стоять на своем Игорь Николаевич. – Никто не уполномочивал ее брать взятки и скрывать нарушения. – Глаза Коробейникова при этом лихорадочно блестели.
– Игорь Николаевич, – снисходительно посмотрел на него Кравченко. – Ваши слова звучат как детский лепет. И именно так это будет воспринято судебной комиссией. Однако у нас есть еще один весьма ценный свидетель, который заставляет инкриминировать вам еще одно преступление, связанное уже с Натальей Белокопытовой…
Он вышел в коридор, что-то сказал дежурному и вернулся на место. Через некоторое время в кабинет ввели молодого человека с всклокоченными черными волосами. Взгляд у него был злым и изможденным.
– Мерзляев Владимир Юрьевич? – обратился к нему Кравченко.
Парень молча кивнул.
– Что вы можете сказать по поводу проверки санэпидстанции, проводимой у вас в магазине Натальей Иннокентиевной Белокопытовой, проходившей двадцатого ноября сего года? – бесстрастно спросил Антон Владимирович.
– Да все заранее было ясно, – хрипло ответил Мерзляев. – Мне позвонили и сказали, что сегодня нагрянет СЭС. И что если я не хочу неприятностей, то должен приготовить две тысячи долларов. Я согласился, поскольку действительно санитарные нормы у нас оставляют желать лучшего. Приехала какая-то баба… Женщина, – поправился он. – Ничего толком проверять не стала, смотрела на меня недвусмысленно. Я не стал разводить церемоний и просто выложил требуемую сумму. Она тут же успокоилась, обрадовалась и быстренько свалила.
