Впрочем, продолжал я жевать и думать, а почему бы и не зайти. Розендорф – очень любопытный человечек в белом халате. И мне кажется, у нас с ним теперь есть масса общих тем для обсуждения. Он же обещал мне быть безотказным консультантом. Можно его порасспрашивать про болезни и лекарства, которые описывал Запалин. Про то, что он думает о таких больных, и, кстати, про таких вот врачей из желтой тетрадки.
С каждой минутой я все больше и больше утверждался в мысли, что надо зайти к нему. Прямо сейчас. И я, закончив с ужином, пошел было в сторону коридора, в котором находился кабинет Розендорфа, но вспомнил про Анну. Посмотрел на часы. Она сегодня обещала прийти в кафе раньше обычного. А я что, выходит, опоздаю?
Решил, что поболтать с Розендорфом всегда успею. Свернул к выходу.
Я шел на встречу с Анной какой-то сам не свой. Меня пошатывало. Все вокруг виделось как-то очень необычно контрастно. Вокруг деревьев, зданий, столбов были небольшие переливающиеся радуги. И хотя солнце было на закате, теряющим силу, оно больно било в глаза. Я щурился до самого кафе. Позже я наткнулся в кармане на солнцезащитные очки. И почему же не надел сразу, а продолжал щуриться?
Чувствовал я себя, в общем, как-то не очень. Однако при этом был чрезвычайно весел. И мне неукротимо хотелось болтать. С кем угодно. О чем угодно. Обидно, но по дороге никто подходящий как-то под руку не попался.
У кафе я встретил Самсона и, как не спешил к Анне, а решил переброситься с ним парой десятков слов. О погоде. О его детях. В ответ на мои вопросы Самсон жаловался:
– Дочку хочу. У меня пять сыновей. Двое вот уже здесь помогают. Остальные подрастают. Другие отцы о мальчике мечтают. А я дочку хочу. Девочку красивую. Я б ее на руках носил. Я бы ей такие наряды покупал…
Я согласился:
– Дочка – это хорошо. Женщины, женщины – это, – я увидел укоризненно глядящую на меня из-за столика Анну, – это наше, наше все… Прости, Самсон, но меня ждут.
– Конечно-конечно, дорогой.
Я подошел к Анне и опустился перед ней на одно колено:
– Здравствуйте, богиня.
Анна была чрезвычайно удивлена:
– Вставай, ну что ты, в самом деле, вставай…
Я встал:
– Как скажете, прелестное создание.
Глаза Анны просто округлились:
– Что с тобой?
– С тобой?… Я с тобой. Всего лишь я с тобой. Слушайте, ваше высочество, а вы любите стихи?
Изумление не сходило с лица Анны:
– Стихи? Ну, не все. Не всегда…
Я махнул рукой:
– А если сейчас? А вот такие?
Я сел за столик. Закинул ногу на ногу. Сосредоточился и выдал:
– Я искал Вас под звездами
и на рассвете
Я заглядывал в лица
И взглядом молил
В толпе нам подобных
Я б узнал Вас,
томимую ожиданием
столь
Согласную звездам,
С рассветом в душе…
Нравится?
Анна была просто поражена:
– Нравится… Но что с тобой сегодня?
– Так, – пожал я плечами, – Прекрасный вечер. Прекрасная ты. И знаешь, мне хочется, хочется так много рассказать тебе.
Я говорил громко и, видимо, привлекал внимание людей с соседних столиков. Даже Самсон, проходя мимо, приставил к губам указательный палец:
– Тс-с…
Анна занервничала:
– Пойдем отсюда.
Теперь искренне удивился я:
– Зачем? Куда?
– Пойдем ко мне.
– А…, – это была неплохая идея, – Я и надеяться не мечтал. Но сначала давай поболтаем. Нам ведь есть о чем поговорить, Анна. Мы ведь еще так многое друг другу не сказали…
– Подожди, помолчи, – Анна достала из сумочки кошелек. – Сейчас я заплачу за свой кофе и пойдем, пойдем отсюда скорей.
Она за руку вытащила меня из-за столика.
Я не сопротивлялся, лишь посмеивался:
– Ну, куда, куда ты так спешишь…, – и подмигивал посетителям кафе, людям, попадающимся нам потом по дороге. – Ну, куда, куда она так спешит…
Я проснулся у Анны. Голова моя побаливала. Во рту было сухо.
Анна сделала мне кофе:
– Вчера ты вел себя очень странно.
– Странно?
Она была вся какая-то притихшая:
– Ты напугал меня.
– Напугал?
– Да.
– Чем?
– А ты не помнишь?
– Ну, как тебе сказать…
Анна запустила руку в мои волосы:
– Ты еще никогда не рассказывал мне так много о себе.
Я задумался:
– Может быть, просто наступило время?
– Может быть…
Мне стало интересно:
– Так о чем я тебе рассказывал?
– Ты не помнишь?
– А ты помнишь?
Она кивнула:
– Конечно. Ты рассказывал о своей семье, о бабушке в деревне…
Я поморщился вспоминая:
– О бабушке, которая поила меня противным полезным козьим молоком…
Анна тут же вступилась за бабушку:
– Да, и каждый вечер давала конфетку…
Тут уж я улыбнулся:
– Да, шоколадную, между прочим…
Анна продолжала:
– А еще рассказал, о том, как учился в школе. О том, как начал писать…
Я снова улыбнулся:
– В школьную газету… Да, это было мое первое в жизни расследование. Пропажа хомячка из школьного зооуголка…
Анна покачала головой:
– Никогда бы не подумала, что учитель может украсть хомячка у собственных учеников.
Я развел руками:
– Как оказалось, и такое в жизни случается…
– Потом про другие уже взрослые свои расследования рассказывал. Особенно неприятное, конечно, про братьев Карамазовых. Ну, про которых как раз сейчас твоя газета статьи публикует. У нас в «Янтаре» все читают. Моя местная приятельница каждый номер с «Алюминиевой смертью» покупает. Просится с тобой познакомить. А я не тороплюсь. Она, ведь, такая симпатичная…
Мне как-то не шутилось:
– А что еще я тебе рассказывал?
– Про своего главного редактора. Какой он замечательный деловой мужик.
– А еще?
Анна снова кивнула:
– А еще…, еще о своей первой любви. Это очень трогательная история.
Я вздохнул:
– О Лизе?
– О Лизе.
Сколько лет прошло… Я закрыл глаза и, как наяву, увидел ее:
– Две косички. Зеленые сережки… Целых два первых класса мы сидели за одной партой, а потом ее перевели в другую школу. В другом районе…
– Туда нужно было ездить на автобусе. – Анна легонько стукнула пальцем меня по носу, – И ты, лентяй, забыл ее.
Я открыл глаза:
– Я влюбился в другую.
– Ты рассказывал. Она была без косичек.
– С кудряшками…
Как же много я рассказал…
Анна словно услышала меня:
– И это не все. Еще ты рассказал о том, как соседка по дому лишила тебя девственности.
– Было дело.
– А еще про то, что у тебя есть девушка Вероника…
– Есть. Теперь уже была. Была. Разве я не сказал, что была?
– Сказал… Она замечательно готовила.
– Да, что было, то было… О чем еще я поведал?
Анна задумалась, вспоминая:
– А еще болтал про желтую тетрадку. Про какие-то страшные болезни. Жуть. И зачем ты мне про всю эту медицину рассказывал?
Я пожал плечами:
– Наверное, хотел тебя немного попугать этим страшным, жутким миром.
– Но зачем?
Что я мог ей сказать:
– Чтобы не было скучно.
– Спасибо. Мне было очень нескучно, – Анна вздохнула. – Я всю ночь не спала. Думала обо всем, что ты сказал, рассказал… Ты, наверное, вчера был болен, бредил. И эта желтая тетрадь. Ты просил о ней никому не рассказывать. Говорил, что это очень важно.
– Почему?
– Я точно не поняла. Но прямо посреди ночи ты мне хотел ее показать. Предлагал пойти в парк. Она у тебя там где-то спрятана. Потом передумал…
Я погладил Анну по спине:
– Это я так шутил.
Она кивнула:
– Я так и подумала… Ты не заболел?
Я поморщился:
– Да нет вроде. Хотя, если честно, мне как-то не очень хорошо.
– Зайди к доктору. У вас же в «Медозе» лучшие на курорте врачи.
– Хорошо, – согласился я, – если лучше не станет, то зайду.
– Да, – как будто решилась на что-то Анна, – Откровенность за откровенность. Я тоже хочу, чтобы ты знал обо мне все. Чтобы полностью доверял мне.
Я остановил ее:
– А, может, не надо?
– Надо. Раз ты начал, давай продолжим, – она вдохнула в себя побольше воздуха и вылила на меня целый поток информации. – Родители мои, слава богу, живы и здоровы. Но я живу отдельно. Снимаю квартиру. Работаю в одной фирме… И ты знаешь, я почти была замужем.
– Почти?
– Да, почти. Мой бывший жених – испанец, работал в Москве по контракту. Нас познакомила подруга. Мы ходили большой компанией на презентацию какой-то культурной программы в их посольстве. Он такой необычный оказался: и надежный очень, и постоянно веселый, жизнерадостный. Казалось, с ним рядом всегда будешь такой же веселой, жизнерадостной, счастливой. И он стал первым в моей жизни мужчиной… Практически сразу же я забеременела. А ему уже нужно было возвращаться в свою Испанию. Он предложил мне выйти за него замуж, переехать к нему в Мадрид. Он был очень хороший человек, и я согласилась. Он улетел. А потом к нему вылетела я. И на том же самолете вернулась обратно…
– Вернулась?
– Да. Он был хороший человек. Очень хороший. Это был первый мужчина, которому я смогла настолько довериться, доверять. Я верила в него, в наше с ним будущее. Но подлетая к Испании, думая о нас с ним, поняла вдруг, что не люблю его. Не люблю и все. А жить всю жизнь под одной крышей с нелюбимым мне показалось не очень хорошим решением. И я вернулась в Москву…
