– Льюис! Ты слушаешь меня?
– Извините, сэр?
– Ты помнишь, как Морс талдычил всем о переносе поисков из Бленхэйма в Витхэм?
– Да, сэр. Но он занимался этим делом всего день или того меньше.
– Да знаю я об этом, – отрезал Стрейндж. – Но, должно быть, какая-то причина у него была, сомнений нет?
– Некоторые из его причин я никогда не мог понять до конца.
– Ты знаешь, сколько стоит иногда этот чертов поиск?
– Нет, сэр.
Возможно, не знал этого и сам Стрейндж, поскольку немедленно сменил тему:
– Ты думаешь – Морс был прав?
– Не знаю, сэр. Я хочу сказать, что он великий человек, но иногда извращает ясные вещи совершенно чудовищно, так ведь, сэр?
– Но чаще всего оказывается дьявольски прав! – со страстью высказался Стрейндж.
Как-то странно получилось – они поменялись ролями, и Льюис поспешил исправиться:
– Я сам думаю, сэр, что...
– И пенни не дам за твои мысли, сержант! Если я захочу обыскать Витхэмский лес, то, черт подери, буду обыскивать его до пятницы следующего года, если поверю, что игра стоит свеч. Понятно?
Льюис безмолвно кивнул, глядя, как красная краска раздражения начинает заливать лицо шефа.
– Не совсем понимаю, какова моя роль во всем этом... – начал он.
– Так я тебе объясню! Есть только одна вещь, которую ты можешь сделать, сержант, а я не могу: вытащить этого угрюмого старого хрена на работу, и притом быстро. Меня обложили со всех сторон...
– Но он в отпуске, сэр.
– Я знаю, что он в чертовом отпуске, видел его вчера: пьет шампань и слушает Шуберта – с какой-то потаскушкой.
– Вы уверены, что это было шампанское, сэр?
Стрейндж уже спокойно, почти кротко, высказал свое убеждение:
– Бог знает почему, Льюис, но перед вами он всегда немного раскрывается. Надеюсь, это вы понимаете?
* * *
Он позвонил Морсу из его собственного (пустого) кабинета:
– Это я, сэр, Льюис.
– Я в отпуске.
– Стрейндж сейчас со мной побеседовал...
– Я уже сказал ему – пятница.
– Вы видели письмо о Витхэме, сэр?
– В отличие от тебя и твоих дружков-обывателей, Льюис, мой ежедневный круг чтения включает королевские циркуляры в газете "Таймс", передовицы...
– Что мне сказать шефу, сэр? Он хочет, чтобы мы – вы и я – взялись за дело немедленно.
– Скажи, что я с ним поговорю завтра.
– Вы хотите сказать: по телефону?
– Скажи ему, что я вернусь к исполнению своих обязанностей завтра утром. Скажи ему, что он застанет меня в кабинете в любое время после семи часов утра.
– Он еще не проснется к этому времени, сэр.
– Ты особо не обижайся на него. Льюис. Он здорово постарел, и я думаю, что у него давление.
Положив трубку, полностью удовлетворенный Льюис знал: Стрейндж оказался прав относительно него и Морса; еще он понял, что они снова поведут дело – дело о "шведской деве". Приступят к нему с завтрашнего утра.
* * *
В своем кабинете Стрейндж достал вырезку из «Таймс» и снова перечитал письмо. Совершенно экстраординарно!
ОТ МИСТЕРА ЛАЙОНЕЛА РИДЖИСА
Сэр, как и большинство ваших корреспондентов, я исхожу из предположения, что стихотворение о "шведской деве" написано лицом, ответственным за убийство этой несчастной молодой женщины. Разумеется, нельзя отбрасывать и возможность розыгрыша, но я не придерживаюсь такой точки зрения. По моему мнению, гораздо выше вероятность того, что автора раздражает беспомощность полиции, которая не может установить даже местонахождение тела, не говоря уже об аресте убийцы. Стихотворение, в моем понимании, представляет собой отчаянный призыв убийцы – не жертвы – призыв раскрыть, разрешить его от бремени, облегчить его ношу, наполняющую призраками его бессонные ночи.
Я не стал бы писать вам, сэр, только для того, чтобы поведать такие туманные и сомнительные банальности. Я – составитель кроссвордов и пишу вам потому, что момент моего знакомства со стихотворением совпал с завершением работы над кроссвордом, в котором ответ на каждую позицию зависел не только от определения искомого слова, но и от последующей анаграммы этого слова. Вследствие этого совпадения я с огромным интересом – и с изрядной долей скептицизма – постепенно пришел к выводу, что в стихотворении повсюду просвечивает слово ВИТХЭМ в форме анаграммы, замаскированного созвучия, намека. "Повсюду" – означает в каждой из пяти строф.
Итак:
в первой строфе – ветхий;
во второй строфе – мех ив, наоборот читается как «вихем»;
в третьей строфе – и в чем – не без некоторой натяжки, конечно;
в четвертой строфе – ведь нем – не явная ли рифма к слову «Витхэм»?
и наконец, в пятой строфе – с{мех ив}олги, наоборот читается также «вихем».
Наличие пяти таких анаграмм, созвучий рифм практически исключает возможность случайного совпадения. (По этому вопросу я проконсультировался у знакомого математика.) "Витхэм", как я узнал (сам я не из Оксфорда), – название лесного массива, расположенного к западу от Оксфорда. Если стихотворение и говорит нам нечто, то можно с уверенностью утверждать, что тело следует искать в Витхэмском лесу. Осмелюсь предложить этот лес в качестве района дальнейших поисков, если они будут возобновлены.
Ваш Лайонел РИДЖИС.
16 Кафедрал-Мьюс, Солсбери
Как и Льюис, Стрейндж прекрасно помнил фразу Морса в открытке: «Думаю, что знаю, в чем смысл стихотворения». Он отбросил газету и поглядел через улицу на автомобильную стоянку.
– Лайонел Риджис – вот ведь задница какая! – спокойно сказал он самому себе.
В другом случае он рассуждал о том, как лучше всего встретить почтальона, ведь он приносит вести из мира, существующего за пределами нашего. Мы с ним решили встать за входной дверью в то время, когда почтальон должен прийти, и задать ему несколько вопросов. В этот день, однако, почтальон не пришел.
Питер Чампкин.
Сонная жизнь Асперна Вилъямса
Среда 15 июля не обещала стать особо примечательной. Этот день не ознаменовался появлением пророка с пылающим лицом, который провозгласил бы благую весть или имя Единственно Истинного Бога. Довольно обычный, рядовой день, события которого разрозненны и бес– (точнее) полупричинны; в этот день некоторые прототипы дела о "шведской деве" переместились на новые клетки шахматной доски, но сама игра еще не началась.
На слегка холодной встрече, состоявшейся в 10.30 в кабинете заместителя главного констебля, было детально рассмотрено дело о "шведской деве" самим заместителем, Стрейнджем, и детективами: главными инспекторами Джонсоном и Морсом. Участники пришли к общему соглашению (только один оказался диссидентом), что сейчас, возможно, уже мало пользы от продолжения поисков в окрестностях Бленхэймского замка. До сведения присутствующих было доведено, что по распоряжению более "высокого начальника" дело передается в ведение Морса, что позволит Джонсону согласно расписанию воспользоваться своим летним двухнедельным отпуском. Конечно, такая официальная формулировка никого не обманет – но все-таки лучше, чем ничего.
В повестку дня было включено и рассмотрение еще одного письма, опубликованного этим утром в "Таймс":
ОТ МИСТЕРА ДЖОНА К.ЧЕВЕССИ
Сэр, лес (в единственном числе, не во множественном) в Витхэме хорошо знаком мне и, как я догадываюсь, почти всем поколениям молодых людей, которые обучались в Оксфордском университете. Я хорошо помню летние уик-энды сороковых годов, когда с друзьями-студентами мы катались на велосипедах через Волверкот в Витхэм.
В строчках 14 и 15 (теперь уже знаменитого!) стихотворения мы читаем «бледный призрак-джинн, пойманный в ловушку» (sic), «тяжко дышит, как загнанный олень» (sic). Так вот, если это не зашифрованная ссылка на джин с чем-то там в отличном старом витхэмском пабе «Белый олень» – то я просто олух, сэр! Но я убежден (будучи англичанином), что это замечание служит подтверждением блестящего анализа стихотворения, который был выполнен Лайонелом Риджисом («Письма», 13 июля).
Искренне ваш
Джон К.ЧЕВЕССИ.
21 Хейвард-роуд, Бишоп-Окленд
За столом «мистер Лайонел Риджис» вел себя как овечка, но недолго – все равно авторство уже не было сейчас секретом ни для кого. Ему было понятно, что в ближайшую пару дней он сможет сделать очень мало – перечитает все материалы, накопившиеся в результате первой стадии расследования (посидеть придется основательно); выставит Льюиса между собой и администрацией; и возможно, попытается более четко осмыслить свое странное иррациональное убеждение, что тело молодой женщины будет найдено – и найдено именно в Витхэмеком лесу. Появились также и новые данные – звонок от четы О'Кейн. Если им не изменяла память, тогда Карин Эрикссон направилась от центра по Бенбери-роуд; об этом говорилось и в показаниях мужчины, который ждал там автобус в воскресенье в полдень. Эти показания заслуживали доверия – в отличие от показаний человека, который ехал на машине по Сандерленд-авеню.
