— Ну спасибо тебе, дружище, — проворчал Кай, с трудом сдерживая улыбку, — теперь придется идти в душ. Хотя я и так собирался освежиться с дороги, но чуть попозже.
«Так не надо освежаться, я тебя хорошо вымыл! Почти так тщательно, как мою…»
— Вот продолжать не надо! Это сравнение меня как‑то не вдохновляет.
«Почему? Это же самое нужное и полезное место, оно…»
— Лок!
«Ладно, ладно. Печеньку дашь?»
— Шантажист и вымогатель!
Шантажист нетерпеливо переступил передними лапами и, склонив голову набок, пустил обильную слюну.
— Лок, прекрати заливать мне пол! Веди себя достойно, ты же хищник!
«Печеньку дай!»
— Вот зануда! Ладно, на, держи. — Кай вытащил из коробки с курабье жменю печенюшек и высыпал их в собачью миску. — Я теперь в душ, а ты тут сиди, дом охраняй. Всех впускать, никого не выпускать, понял?
— Умрфгх.
Исполнения приказа Кай не ожидал, поскольку на сторожевую службу пса никто не тренировал. Как, собственно, ни на какую другую — Лок продолжал вести полудикую жизнь. Они просто дружили. Знали, что они есть друг у друга.
К тому же никто никогда и не заявлялся к Каю без предупреждения, даже мать.
Поэтому он и слегка офонарел, выйдя из ванной комнаты.
Хорошо хоть халат надел, обычно мужчина какое‑то время после душа предпочитал ходить обнаженным — давал телу «подышать». И пришлось бы ему сейчас истерично визжать, прикрывая одной рукой грудь, а другой — нижний срам.
Потому что в гостиной на диване, поджав под себя ноги, сидела мать. И, судя по искаженному и пылающему от ярости лицу, была чем‑то очень недовольна.
Вернее, кем‑то. И гадать, кем именно, не было необходимости. Причина сидела возле дивана с совершенно индифферентным видом, изучая потолок.
Но стоило Грете шевельнуться при виде сына, как причина оскалила внушительные клыки и грозно рыкнула.
— Это черт знает что такое! — завизжала женщина, забившись еще дальше в угол дивана. — Мало того, что это блохастое грязное животное находится у тебя дома, а не в лесу, где ему и положено быть, так оно еще меня едва не загрызло!
— Это вряд ли, — усмехнулся Кай, направляясь в спальню. — Лок людей не грызет, только зверей.
— Ты куда пошел?! Не оставляй меня с ним!
— Мама, ну ты ведь уже просидела рядом с Локом какое‑то время, и ничего не случилось. Посиди еще пару минут, мне надо одеться.
— Кай!!!
Да, да, понятно, мать надо уважать и все такое, но ничего плохого с Гретой не случится, а в другой раз она трижды подумает, прежде чем врываться к нему без предупреждения.
Кай неторопливо оделся, причесался и только потом вернулся в гостиную, где все осталось по‑прежнему: взвинченная, готовая лопнуть от злости Грета и явно скучающий пес.
— Молодец, Лок, можешь идти. — Кай открыл дверь, ведущую в лес. — Вечером мы с тобой погуляем.
Собакевич расплылся в радостной улыбке, пару раз стукнул хвостом и неспешно, забавно цокая когтями по полу, направился к выходу.
— Кай, я не желаю больше подвергаться нападениям твоего зверя! — Грета вытащила из‑за спинки дивана дезертировавшее туда достоинство и щедро украсила голос властными интонациями. — Я изначально была против твоей странной прихоти — животные нужны только для опытов, — но ты болел, и возражать я не стала…
— А если бы и стала, можно подумать, это что‑то изменило бы, — усмехнулся Кай, садясь в кресло напротив матери.
— Кай, прекрати столь явно демонстрировать свое неуважение, я все‑таки твоя мать и Председатель Президиума!
— Грета, прекрати орать и бряцать металлом в голосе, у меня и так после перелета голова болит!
— Так вот по поводу пса…
— Эта тема не обсуждается. И впредь, во избежание повторения сегодняшней ситуации, никогда не приходи ко мне без приглашения. Ты ведь знала о моем требовании, но все равно пришла, так что не обессудь — Лок всего лишь выполнял мой приказ.
— Я пришла, потому что у нас форс‑мажор. И срочно нужна твоя помощь.
— Форс‑мажор? И куда вы вляпались, пока меня не было?
— Это не мы вляпались, это та девка вляпалась.
— Какая еще девка?
— Ну эта, Виктория Демидова, цель нашей операции с Фридрихом фон Клотцем.
— А‑а‑а, ну да. И что с ней?
— Представляешь, эта дура, еще не успев прилететь, умудрилась разозлить местного криминального авторитета, Виталия Портнова. Не знаю, что уж там произошло между ними в самолете, но тот рассвирепел до потери рассудка и устроил за девкой настоящую охоту. И, кажется, нашел ее.
— В самолете? — Кай почувствовал, как сердце в груди болезненно дернулось. — И когда это произошло?
— Да сегодня утром, представляешь?
— Что?!!
Так это… его кареглазка, его олененок, его половинка… это и есть Виктория Демидова?!! Против которой единым фронтом выступили «Аненербе» и Фридрих фон Клотц?!
И кому было уготовано по замыслу его родни и того белобрысого клопа стать всего лишь инкубатором для вынашивания насильно зачатого ребенка…
В левом виске тоненько и пронзительно зазвенела металлическая ниточка, стянув нервы в узел. Зрение на долю секунды утратило резкость, а потом изображение, транслируемое глазами в мозг, стало болезненно четким и ясным. Как тогда, в аэропорту.
И так же, как тогда, из глубины души, с только что угомонившегося дна, снова стала подниматься, закручиваясь все сильнее, воронка тьмы.
Они хотели обидеть ЕГО женщину?!! Позволить милашке Фрицци глумиться над олененком, насилуя ее снова и снова?!! Причинять ей боль, душевную и физическую?!! Мрази, твари, сволочи…
— Кай! — как странно звучит голос матери, словно сквозь вату. — Кай, что с тобой? Кай! Ты слышишь меня? Да что происходит, в конце концов?! Тебя ведь никогда не интересовала вся эта история с фон Клотцем и его наследством, что же теперь тебя так проняло? Кай, да очнись же!
Я очнусь. Я уже очнулся. И теперь вам не поздоровится…
Вы у меня все до единого марионетками станете, а лучше — разума вас лишу. И брошу здесь подыхать. Я…
Черт, что это жжет внутри? Почему поддерживающая гнев воронка из бездны как‑то странно корчится и ослабевает? И откуда нежный запах гиацинта?
И… и недоумевающий взгляд шоколадно‑карих глаз, в которых все больше и больше брезгливого ужаса?
Кай застонал и, сжав ладонями виски, закачался из стороны в сторону, содрогнувшись от омерзения и боли. Омерзения к себе самому. И боли от осознания своей «истинной арийности». По сути, по глубинной сути, он — достойный продукт генетической программы «Аненербе». И эта суть все чаще и чаще вырывается на свободу.
И когда‑нибудь завладеет им окончательно…
Кто‑то цепко ухватил его за плечи и пару раз встряхнул. Причем довольно сильно, аж зубы клацнули, подло прихватив при этом кончик языка. Откусить не откусили, но боль причинили.
Резкую, очищающую, возвращающую разум и чувства на покинутые ими места.
Кай поднял голову и прямо перед собой увидел встревоженные глаза матери — Грета стояла перед ним на коленях, все еще не отпуская плеч сына:
— Господи, сынок, что с тобой?
Сынок? Она назвала его «сынок»?..
Да она даже в сопливом детстве не называла его так. И губы не тряслись так. И в глазах не было слез…
— Мама… — Кай наклонился к стоявшей на коленях женщине и помог ей подняться, ладонью стирая слезы с ее щек. — Ну что ты, что ты! Испугалась за меня, да? Не волнуйся, я в порядке, просто спазм сильнейший случился, голова чуть от боли не раскололась. Я же говорил — устал очень от перелета.
— Ты правду говоришь? — Женщина пытливо всматривалась в серебряные глаза сына. — Действительно уже все в порядке? Может, доктор пусть посмотрит?
— Не надо. Я действительно в порядке. Пока.
А как только почувствую, что тьма берет верх, я просто исчезну. И в данном случае самоубийство не грех, а спасение. Спасение многих других жизней. И зачатия ребенка я не допущу, ты уж прости, мама. Такие, как я, не должны существовать.
— Что значит — пока?
— Да это я так, неправильно выразился. Так что там с этой девушкой, с Викторией?
Так, следи за голосом и выражением лица, они должны оставаться холодными и равнодушными.
— Понимаешь, Фридрих и его помощники, два олуха из местных недочеловеков, должны были перехватить Вику по дороге на открытие того экономического форума, на который, собственно, она и прилетела. Но нам буквально полчаса назад сообщили, что Портнов нагло выкрал Вику прямо из гостиничного номера, устранив приставленную к девушке охрану.
— Охрану? У нее что, собственные телохранители имеются?
— Нет, собственных, разумеется, нет, секьюрити из службы безопасности Кульгировича…
— Того самого? Владельца СибАла?
— Да.
— А он‑то здесь при чем?
