— Полновластным хозяином завода будете вы, — уверила его я.
— А вы?
— Я буду просто получать определенный процент с прибыли.
— Ерунда какая-то, — произнес он. — Зачем вам это нужно?
— Скажем так, у меня сейчас есть деньги и я хочу их выгодно вложить.
После этих моих слов в разговоре наступила пауза. Я не сомневалась в том, что Виталий Игоревич откажется от моего предложения. Если судить по спицинскому досье, он не очень хорошо смыслил в бизнесе. Катился по инерции по протоптанной отцом колее. Поэтому ждал подвоха отовсюду.
— Знаете что, — сказал наконец Челноков, — убирайтесь-ка вы к черту!
Он меня не разочаровал.
— Почему?
— Не для того я заварил всю эту кашу, чтобы в итоге с кем-то делиться, — изрек он.
Я насторожилась.
— Как это вы заварили, Виталий Игоревич? — осторожно поинтересовалась у него.
— А так. — На месте Челнокова я не стала бы делиться с кем попало, вроде меня, своими скрытыми замыслами. Но он поступил иначе. Может, оттого, что не страдал огромными умственными способностями, а может, просто посчитал меня выжившей из ума дамочкой, совершенно не представляющей никакой опасности для его персоны и уж тем более для его планов. Впрочем, я этого и добивалась. — Если бы не моя инициатива, контрольный пакет акций прилип бы к рукам горкоимущества до конца жизни. Это я поднял вопрос о тендере.
— Вы не могли бы мне пояснить суть дела, — попросила я. — Если это не секрет, разумеется.
— Не секрет, — рявкнул он. К счастью, Челноков страдал болтливостью. — Могу и сказать. Контрольный пакет акций авиационного завода принадлежит городскому комитету по имуществу. Служащие завода также являются держателями акций, но государство фактически обворовывает их. Вот я и решил восстановить справедливость.
— Каким образом?
— Надежда, моя жена, в свое время работала на этом заводе. У нее имелись свои акции. Она передала их мне. Еще часть акций я купил у других служащих. Причем в денежном вопросе, заметьте, я их не обидел. И вот когда у меня уже тоже скопился весомый пакет, я поднял вопрос об аукционе, — заключил Челноков.
— Постойте, — сказала я. — Вы что, хотите сказать, что никто другой не имел права поднять этот вопрос?
— Ну, разумеется.
— И как много у вас акций?
— Двадцать процентов. Если я приобрету еще и контрольный пакет, у меня будет около восьмидесяти.
— Весомо, — вынуждена была признать я.
— Еще бы! — хищно ухмыльнулся Челноков. — А вы говорите, делиться. Что я — дурак, что ли? И так конкурентов налетело — тьма. Как мухи на…
— Скажите, Виталий Игоревич, — поспешила прервать его я, предотвращая очередную гадость. — А если вы проиграете?
— Не проиграю, — категорично заявил он. — Буду биться до последнего и не проиграю.
Завидная уверенность. С чего бы это? Подобное заявление Челнокова наводило меня на некоторые размышления.
— Значит, не берете меня в дело?
— Не беру.
— Жаль, — я состроила разочарованное лицо. — Придется поискать другие способы капиталовложения.
— Поищите, поищите, — скривился Челноков. — Кто ищет, тот всегда найдет.
— Сожалею, Виталий Игоревич, что делового разговора у нас с вами не получилось. Извините за вторжение.
— Ничего, — отмахнулся он. — Если бы мне удалось отшить всех желающих прибрать завод к своим рукам так же легко, как и вас, то было бы просто замечательно.
Я попрощалась с Челноковым и покинула его кабинет. Спустилась по лестнице пешком и приблизилась к охраннику.
— Оружие не потерял? — спросила его.
Он все так же молча протянул мой револьвер.
Я засунула его обратно за пояс и направилась к выходу, преследуемая заинтересованным взглядом парня в камуфляже.
Вышла на улицу, Саша ждал меня в машине и читал газету.
— Поехали, Сашок, — я села в салон.
— Куда теперь? — спросил он.
— Обратно в банк.
— Понял.
Мы тронулись с места.
Всю дорогу до работы Мелихова я прокручивала в голове то, что рассказал Виталий Игоревич.
Для меня открывались все более и более интересные аспекты предстоящего тендера. Оказывается, и господин Челноков играет во всей этой истории далеко не последнюю роль. Даже, напротив, с него все и закрутилось. Ко всему прочему, двадцать процентов акций завода — причина очень весомая для того, чтобы пойти на крайние меры ради победы в аукционе. Тут мотивчик посерьезнее, чем у Сабаева.
Предположим, что со Шрамом договорился именно Челноков. Какую цель он преследует? Запугать Оксану? Это вряд ли. Скорее всего Шраму даны инструкции похитить дочь банкира, чтобы затем заставить Мелихова отказаться от участия в тендере. Опасения за судьбу дочери — вполне весомый аргумент. Андрею Вениаминовичу уже звонили и делали первое предупреждение. Кто звонил? Челноков? Или Шрам? Я больше склоняюсь ко второму варианту. Много ли, мало ли, но Мелихов общался с Челноковым и, думаю, определить его голос смог бы.
Тут мои мысли переключились на Сабаева. Даже если коварным злодеем является Челноков, почему он никак не пытается воздействовать на Геннадия Петровича, второго своего конкурента?
Хотя о чем я говорю? Может, Сабаеву уже не раз звонили и тоже угрожали. Мне-то об этом неизвестно.
За размышлениями я не заметила, что наш «Опель» уже стоял у банка, а водитель Саша тактично молчал, не желая беспокоить меня.
— Уже приехали?
— Да, — он взглянул на меня в зеркальце заднего обзора и улыбнулся. — Но можете посидеть еще, если хотите.
— Нет, спасибо, — я вышла из машины и направилась в банк.
В кабинете Андрея Вениаминовича не оказалось. Зато здесь были Оксана и двое телохранителей. Один стоял у окна, другой сидел рядом с моей клиенткой на диване и держал на колене «марголин». На совесть сторожат.
— Наконец-то! — При моем появлении Оксана вскочила.
Тут же поднялся и парень с «марголиным». Его дружок отлепился от окна и устремился ко мне.
— Вам кого? — спросил он грубо.
— Это Женя, — поспешила пояснить Оксана. — Мой телохранитель.
Ребята слегка отступили, но продолжали бросать на меня косые взгляды.
— Выяснили что-нибудь новое? — спросила Оксана.
— Да, кое-что, — уклончиво ответила я. — А где твой отец?
— Он вышел ненадолго. Сейчас вернется.
— Я имела честь познакомиться с Челноковым.
— И какое впечатление он на вас произвел?
— Отчаянный товарищ. Такой пойдет до победного конца.
— Так это его рук дело?
— Трудно сказать. Но возможно.
— Что предпримем?
— Для начала я бы хотела переговорить с твоим отцом.
Стоило мне только произнести эти слова, как в кабинет вошел Мелихов.
— Уже вернулись, Женя?
— Вернулась.
— Виделись с Челноковым?
— Да, — я покосилась на двух телохранителей, все еще топтавшихся неподалеку. — Вы не могли бы отпустить их?
— Конечно, — ответил Мелихов и тут же обратился к мордоворотам: — Ступайте, ребята. Скажите Георгию Владимировичу, что я уже освободил вас.
Те не стали противиться и в момент испарились. Еще бы. Всегда лучше отдыхать, чем работать.
— Итак? — Андрей Вениаминович расположился за своим рабочим столом.
— Итак, господин Мелихов, почему вы не рассказали мне о роли Челнокова в истории с тендером?
— А какова его роль? — переспросил он.
— Мне стало известно, что он был зачинщиком, если можно так выразиться.
— А, вы имеете в виду, что он поднял вопрос о тендере?
— Вот именно.
— Я не думал, что это так важно, — Мелихов уставился в столешницу.
— Для вас, может, и не важно, а вот для меня каждая мелочь имеет значение.
— Простите, — стушевался он.
— Расскажите мне поподробнее об этом человеке, Андрей Вениаминович, — попросила я.
— Вы же читали досье.
— Не все возможно выразить в письменной форме.
Мелихов задумался.
— Виталий Игоревич — большой бездельник, — изрек он. — Состояние отца свалилось ему на голову, как манна небесная. А распоряжаться им толком он и не умеет. Вот и лезет, куда его не просят.
— Но если бы он не поднял вопрос о перекупке контрольного пакета акций, вы бы тоже не смогли участвовать в тендере, — напомнила я.
— Тут вы правы. Но я о другом.
— О чем же?
— Он не сможет управлять заводом, если выиграет торги.
— А вы сможете?
— Я — бизнесмен, он — нет.
— Вы знаете, что Челнокову принадлежит уже двадцать процентов акций?
— Знаю.
— Это очень много.
— Контрольный пакет значительно больше.
Я прекрасно осознавала это. Мог бы и не говорить.
— Как вы думаете, Андрей Вениаминович, мог ли Челноков по складу своего характера пойти на сговор со Шрамом?
Мелихов мельком глянул на свою дочь и ответил:
