– Знаешь, наверное, это мелочь. Но это единственное, что я могу вспомнить. Когда мы с Никитой сидели в кафе, мне стало вдруг скучно, и я рассматривала посетителей. А у меня неплохая зрительная память – это профессиональное. Я обратила внимание на одну девицу – она сидела одна, за дальним столиком и отчего-то смотрела прямо на нас. Когда я перехватила ее взгляд, девушка отвела глаза. Тогда я подумала, что она просто скучает и, как я, разглядывает посетителей, но теперь… мне кажется странным такое ее внимание. Конечно, это чепуха…
– Расскажи, как выглядела та девушка, – прервала я оправдания Карины. Появление девицы для меня не стало неожиданностью, что-то подобное я и предполагала. Ведь у Волощенко была любовница, с которой у него существовали длительные отношения, Ольга, кажется…
Карина прикрыла веки, пытаясь воссоздать в памяти облик девушки. И тихо сказала:
– Моего возраста или чуть старше, очень красивая. Длинные волосы, черные и блестящие. Милое лицо, большие глаза. Черное вечернее платье. Ой, припоминаю, кажется, у нее на столе, рядом с чашкой, лежала небольшая черная коробочка. Тогда еще подумала, что это пачка сигарет. А потом… Знаешь, я теперь полагаю, что это она могла нас сфотографировать. Потому что там, в кафе, стал играть оркестр и включили цветомузыку – лазерные вспышки. Так что фотовспышки я бы не заметила при всем желании…
По-видимому, закрутились колесики в моей голове, Ольга, любовница Волощенко, имеет отношение к его смерти. В самом деле, почему бы и нет? Она могла приревновать его к кому-нибудь и убить. Теперь главное – отыскать эту Ольгу, а значит, предстоит заняться друзьями Волощенко. Должен же кто-то из них знать девушку Никиты Викторовича! Этим, пожалуй, и следует заняться.
* * *
Проводив Карину, я опять отправилась к дому Волощенко. Господи, как же мне надоели метания по городу! Хочется хоть немного отдохнуть… Но, видно, пока не судьба. Такая уж жизнь детектива – отыскивать преступников и привлекать их к ответу за противоправные поступки. И ничего с этим не поделаешь.
Судьба вообще загадочная штука. И всего год назад я, юная филологиня, специалист по старофранцузскому, никогда бы не подумала, что столкнусь с ремеслом детектива. Но судьба в лице газетки с объявлениями подкинула мне сей шанс. Вот и итоги…
Впрочем, отвлекаться на философию нет времени, и я решительно подошла к дому на набережной.
Во дворе царило полное опустошение. Старушки еще не успели вылезти из своих квартир, дабы погреть на солнце старые косточки. Малыши носились поодаль, на спортивной площадке, и до меня изредка долетали звонкие детские голоса. Я задумалась – тревожить бабок совершенно не возникало желания.
Впрочем, почему же обязательно бабушек? Можно поговорить еще раз с управдомшей Анной Викторовной. В конце концов квартира убитого Волощен-ко расположена напротив ее собственной. А мне уже приходилось сталкиваться со случаями, когда через некоторое время после совершения преступления свидетели вспоминали значительно больше полезной информации. Откладываясь на подкорке сознания, она ждала своего часа. Поначалу ведь сильна власть эмоций…
Поднявшись на седьмой этаж, я позвонила. За дверью раздались уверенные шаги, а потом – приглушенный женский голос:
– Кто?
– Александра Данич, помощник следователя Ванцова, – уже привычно представилась я. Дверь тут же распахнулась, и я выдохнула: – Анна Викторовна, я бы хотела с вами поговорить.
– Проходите, – пожала плечами женщина. – Вы не нашли преступников? – наивно спросила она.
– Нет, пока еще нет, – улыбнулась я, проходя вслед за хозяйкой и присаживаясь на табурет.
– Хотите чаю? – предложила управдом, пока я разглядывала уютный кухонный интерьер. Я было подумала отказаться, но потом решила, что за непринужденной беседой мне удастся узнать больше. К тому же из пышущей жаром духовки так восхитительно пахло, что я вспомнила, как давно я ела в последний раз.
Анна Викторовна разлила чай по огромным кружкам, украшенным аляповатыми желтыми цветами, и поставила на стол тарелку со сдобой. После чего выжидающе посмотрела на меня.
– Анна Викторовна, расскажите, пожалуйста, что вы помните о том вечере, приблизительно с девяти и позднее, – попросила я, с удовольствием откусывая от нежной булочки.
Управдом поморщилась, словно не желая ничего вспоминать, потом все же сказала:
– Да вроде бы ничего и не слышала. Все как обычно. – Она замолчала, и я подумала, что продолжения не будет – придется ограничиться чаепитием. Ну что ж, тоже вещь полезная.
– Ой, знаете, совершенно забыла вам сказать, – неожиданно затараторила управдом, умудряясь при этом не терять достоинства. – Тогда, в ту ужасную ночь… Я слышала женский голос – часов в двенадцать или позже. Проснулась воды попить. А у нас стены, как картон. Кажется, Ольгин – эта девушка постоянно ходила к нему. Но я не придала этому значения – дело молодое…
Что же, кажется, подозрения насчет неизвестной мне Ольги все более усиливаются. Интересная получается ситуация… Неужели она убила своего молодого человека и подставила соперницу? Хотя почему бы и нет? Ревность – состояние загадочное.
– Анна Викторовна, как часто вы видели эту женщину? – уточнила я.
– Она бывала у Никиты почти каждый день в течение всего этого года, с тех пор как он купил здесь квартиру. Во всяком случае, ее голос был очень часто слышен – а голос у девушки довольно звонкий.
– Вы не знаете ее фамилии? Или адреса? – не надеясь на ответ, поинтересовалась я. И не ошиблась.
– Откуда же мне знать? – удивленно вскинув брови, спросила Анна Викторовна. – Я ее нигде не видела, только здесь.
– А как выглядела эта девушка, можете описать?
– Худенькая брюнетка, длинные черные волосы, светлые, кажется, глаза. Хорошенькая, но не сказать, чтобы очень красивая, – улыбнулась управдомша.
– А с кем, кроме этой женщины, чаще всего общался Никита? – полюбопытствовала я небрежно. – Может быть, вы знаете?
– Как ни странно, знаю, – невозмутимо сказала управдом. – Все произошло чисто случайно. Никиты не было дома, а к нему пришел молодой парень – я видела его, еще когда Волощенко только вселился и отмечал новоселье. Шумели сильно, ночь на дворе была, ну я и зашла – попросить, чтобы потише себя вели. Открыл мне как раз Гена, один из его ребят, он вежливо извинился, музыку убавили. А потом, не так давно, он пришел к Никите, того дома не было. А у меня, как назло, замок не открывался. Гена мне помог, дверь открыл – тогда и познакомились. Очень милый молодой человек. Я его чаем напоила, пока он ждал.
– А его имя-отчество случайно не знаете?
– Случайно знаю, – заметив в моих глазах неподдельный интерес, самодовольно усмехнулась Анна Викторовна, – Геннадий Васильевич Ломакин. – И поспешила пояснить, уловив мое удивление: – Он так представился. Молоденький еще, а солидным хотел казаться.
– Как он выглядел?
– Обычно. Темненький такой, в темных очках был, потрепанных джинсах. Обычный молодой парень.
Допив чай и не выяснив ничего более интересного, я попрощалась с гостеприимной женщиной и покинула квартиру.
* * *
Я отправилась в справочную, намереваясь узнать адрес человека по имени, но мне дали от ворот поворот.
– Девушка, я не могу вам помочь! – вещала истеричного вида дама лет сорока с небольшим. – Вы не представляете, сколько информации мне нужно перерыть, чтобы узнать это! Извините, ничем не могу помочь.
Ну нет, так нет, решила я и подумала: а нет ли телефона у этого Ломакина? Тогда мне не придется обращаться за помощью к Ванцову. Ведь в телефонной книге дается почти полный адрес абонента, а остальное несложно узнать у соседей.
И я отправилась в офис. Стены его уже нагоняли на меня неизбывную тоску – неработающий магнитофон, отсутствие Ларикова, с которым можно было бы обсудить бездну информации…
Телефонную книгу я листала так долго, что устала от мелькания шрифта, и обнаружила целых трех Ломакиных Г.В.
И все они жили в разных районах города.
Что оставалось делать? Я набрала номер первого.
– Здравствуйте, могу я поговорить с Геннадием Васильевичем Ломакиным? – спросила я, когда гудки прервались и трубку сняли.
– Одну минуту, – быстро произнесла женщина. Голос, как мне показалось, принадлежал еще не старой женщине. И, не удосужившись прикрыть трубку ладонью, она прокричала: – Геночка, тебя!
– Слушаю вас, – я усомнилась в том, что это нужный мне Ломакин. Густой бас, раздавшийся в трубке, мог принадлежать человеку лет пятидесяти, не моложе. Но голоса, как и внешность, нередко обманчивы.
– Геннадий Васильевич, я…
– Геннадий Валентинович, хотели вы сказать? – с легким недоумением прозвучал голос, нагло прерывая меня. – Простите, девушка, с кем я разговариваю?
– Геннадий Валентинович? – машинально пробормотала я, думая, что ослышалась.
– Вот именно, Геннадий Валентинович Ломакин, – презрительно донеслось до меня сквозь шум помех. – А кто вы?
